Ожерелье королевы

Тележка, которую вез здоровенный овернец, должна была доставить графиню на Королевскую площадь, где под аркадами южной стороны, в первом этаже старинного заброшенного дома жил метр Фенгре, драпировщик и обойщик, державший подержанную и новую мебель для продажи и сдачи внаем.

Овернец быстро доставил свою клиентку с улицы Сен-Клод на Королевскую площадь.

Через десять минут после выхода из дома графиня уже высадилась у складов метра Фенгре, где мы ее вскоре увидим занятой разглядыванием и выбором мебели в обширном, напоминавшем музей помещении, которое мы постараемся описать в общих чертах.

Пусть читатель вообразит себе каретный сарай длиной приблизительно в пятьдесят футов, шириной в тридцать и высотой в семнадцать; на стенах выставлены обои времен Генриха IV и Людовика XIII; с потолка, едва заметного из-за множества подвешенных к нему предметов, свисали люстры с жирандолями XVII столетия рядом с чучелами ящериц, церковными лампадами и летучими рыбами.

На полу лежали груды ковров и дорожек, стояла всевозможная мебель с витыми колонками и четырехугольными ножками; резные буфеты из дуба; времен Людовика XV консоли на золоченых подставках; диваны, обитые розовым дама или утрехтским бархатом; кровати, широкие кожаные кресла, какие любил Сюлли; шкафы из черного дерева с выпуклыми панно и медными багетами; столы Буля со столешницами из эмали или фарфора; доски для игры в триктрак; туалетные столики, снабженные всем необходимым; комоды с инкрустациями в виде музыкальных инструментов или цветов.

Кровати из розового дерева или дуба, на постаментах или с балдахинами, занавеси всех родов, всевозможных рисунков и материй — все это перемешивалось, сливалось и перепутывалось в полумраке помещения. Здесь были клавесины, спинеты, арфы; систры на столике; чучело собаки Мальборо с глазами из эмали; белье всякого рода; платья, висевшие рядом с бархатными мужскими костюмами; рукоятки стальные, серебряные, перламутровые; факелы, портреты предков, гризайли, гравюры в рамках и всевозможные подражания Верне (он был тогда в моде), тому Верне, которому королева говорила так остроумно и мило:

— Решительно, господин Верне, во Франции только вы один можете делать дождь и хорошую погоду.

XIV

МЕТР ФЕНГРЕ

Вот что прельщало взоры и воображение людей с ограниченными средствами, посещавших склады метра Ферне на Королевской площади. Все это, как добросовестно значилось на вывеске, был не новый товар, но в общей массе вещи казались ценными и представляли собой богатый выбор, которым мог бы удовлетвориться самый капризный покупатель. Госпожа де Ламотт, обозревая все эти богатства, только теперь заметила, чего ей не хватало на улице Сен-Клод. Ей не хватало гостиной, чтобы разместить там диван, кресла и кушетку; столовой, чтобы поставить буфет, шкафчики и поставцы; будуара, чтобы украсить его ситцевыми драпри, столиками и экранами. Наконец, а это прежде всего, имей она гостиную, столовую и будуар, ей недоставало денег, чтобы купить мебель и поставить ее в новом помещении.

Но с парижскими мебельными торговцами во все времена одинаково легко можно было войти в соглашение, и нам никогда не приходилось слышать, чтобы молодая и красивая женщина умерла у порога двери, которую она не смогла бы заставить открыться перед ней.

В Париже берут напрокат то, что не могут купить, и обитатели меблированных квартир даже пустили в ход поговорку: "Видеть — значит иметь".

Госпожа де Ламотт, надеясь взять мебель напрокат, наметила себе гарнитур, обитый шелком цвета желтого лютика и понравившийся ей с первого взгляда. Она была брюнетка.

Но эта обстановка из десяти вещей не могла поместиться в ее квартире на пятом этаже на улице Сен-Клод.

Чтобы помочь этой беде, надо было снять квартиру на четвертом этаже, состоявшую из передней, столовой, маленькой гостиной и спальни.

Таким образом, графиня могла принимать на четвертом этаже щедроты кардиналов, а на пятом — помощь от благотворительных обществ, то есть среди великолепия брать милостыню людей, занимающихся благотворительностью из тщеславия, и среди бедной обстановки — дары тех людей, которые одержимы предрассудком не помогать тем, кто не нуждается.

Приняв такое решение, графиня устремила свои взоры в самую темную часть склада, туда, где были собраны более роскошные предметы: хрусталь, позолота, зеркала. Она увидела там физиономию типичного парижского буржуа, который, сняв шапку, стоял с нетерпеливым видом и слегка насмешливой улыбкой; сомкнув концы указательных пальцев, он вертел на них ключ.

Этот почтенный надсмотрщик над случайной мебелью был не кто иной, как сам г-н Фенгре, которому его приказчики доложили о прибытии в ручной тележке красивой дамы.

Этих самых приказчиков можно было видеть во дворе, одетых в короткое и узкое платье из грубого сукна и камлота, с видневшимися из-под продранных чулок худыми икрами. Они были заняты подновлением менее старой мебели при помощи более старой, то есть, выражаясь определеннее, они вспарывали обивку старых диванов, кресел и других предметов меблировки и вытаскивали из них волос и перо, которые должны были пойти на набивку их преемников.

Один расчесывал волос, щедро прибавлял к нему пакли и набивал ими другую мебель.

Другой мыл более сохранившиеся кресла.

Третий натирал вычищенные материи ароматичным мылом.

И при помощи этих уже бывших в употреблении составных частей они выпускали из своих рук ту прекрасную мебель, что можно купить лишь по случаю и которою любовалась теперь г-жа де Ламотт.

Господин Фенгре, заметив, что покупательница может увидеть все операции его служащих и не так благосклонно оценить товар, как того требовали интересы хозяина, закрыл стеклянную дверь во двор под предлогом, что даме может попасть в глаза пыль.

— Чем я могу, госпожа… — начал он.

— Графиня де Ламотт-Валуа, — небрежно подсказала ему Жанна.

Услышав этот звонкий титул, г-н Фенгре немедленно разнял пальцы, положил ключ в карман и подошел поближе.

— О, — сказал он, — здесь для вас, сударыня, нет ничего подходящего. У меня есть новая, прекрасная, чудесная мебель. Госпожа графиня не должна думать, что у дома Фенгре нет такой же роскошной мебели, как у придворного мебельщика, только потому, что наш находится на Королевской площади. Оставьте все это, сударыня, и перейдемте в другой склад.

Жанна покраснела.

Все, что она до сих пор видела, казалось ей очень хорошим, настолько хорошим, что она даже не надеялась приобрести что-либо из виденного.

Хотя ей, вне всякого сомнения, было приятно, что г-н Фенгре сразу составил себе о ней такое благоприятное мнение, но вместе с тем ее страшила мысль, как бы оно не оказалось чересчур лестным для нее. Она кляла свое тщеславие и пожалела, что не выдала себя за скромную буржуазку.

Но ловкий человек умеет при случае с выгодой выпутаться из затруднительного положения.

— Только не показывайте новой мебели, сударь, — сказала она, — мне ее не нужно.

— Вероятно, госпоже графине нужно обставить какую-нибудь квартиру для друзей?

— Вот именно, квартиру для друзей. И вы понимаете, что для этой цели…

— Конечно. Прошу вас выбирать, — отвечал Фенгре с обычным у парижских торговцев хитрым выражением, не видя никакой обиды для своего самолюбия в том, чтобы продавать по преимуществу старый товар, если есть возможность нажить на нем так же, как на новом.

— Вот, например, эта мебель золотистого оттенка, — сказала графиня.

— О, здесь всего десять предметов, сударыня.

— Комната не очень велика, — заметила графиня.

— Мебель совершенно новая, как вы видите.

— Новая… для подержанной.

— Конечно, — со смехом сказал г-н Фенгре, — но, какова она ни есть, она стоит восемьсот ливров.

Эта цена заставила графиню вздрогнуть. Как сознаться, что особа из дома Валуа может довольствоваться случайной мебелью, но не в состоянии заплатить за нее восемьсот ливров?