Пока Боги Воюют

— За Милой присмотри, а то ходят ту всякие- шепнул я.

Старик коротко кивнул и улыбнулся.

Вот и хорошо, я хоть буду спокоен за Милу и Кору, и не буду отвлекаться на посторонние мысли.

Едва стемнело, мы собрались в дорогу. Ребят провожали родственники, у кого они были, а мы с Толиком смотрели на всех со смешанными чувствами.

Ко мне, расталкивая ажарийцев, подошла Кора. Девочка постояла, опустив голову, а затем посмотрела на меня и спросила:

— Ты вернешься?

Ох, как бы я хотел быть в этом уверенным, но..

Я присел возле девочки и честно сказал:

— Не знаю. Но я постараюсь вернуться.

Она пристально смотрела своими детскими глазами, но уже таким взрослым взглядом, в которых собирались слезы.

Она обхватила мое лицо своими детскими ладошками и прошептала:

— Я буду ждать.

Моё сердце замерло, а потом бешено застучало. Внутри стало тепло от этих простых детских слов. Хорошо, когда тебя ждут.

— Мы тоже будем ждать. И Толика будем ждать- ко мне проталкивались Всеволод с Варварой, следом Сафрон с серьезным лицом.

Последней молча подошла Мила. Она обняла дочь за плечи, прижала её к себе и лишь потом пристально посмотрела на меня. Мы молча смотрели друг на друга. Я запоминал каждую черточку её лица, каждую ресничку и изгиб бровей, глаза, смотревшие на меня с тревогой. Сейчас бы прижать ее к себе, вдохнуть запах волос и… остаться дома.

— Я буду ждать- беззвучно сказали ее губы.

Поэтому, пользуясь случаем и моментом, я поддаваясь душевному порыву, шагнул к Миле, обнял её, вдохнул запах её волос и на секунду прижался к её губам.

Если я сейчас не уйду, то я не уйду никогда. Поэтому я шепнул:

— Я вернусь- развернулся и вышел на улицу.

Шли быстро и не останавливались. Толик лицом держался рядом со мной. Плохо, что Дора домой не вернулась, как- то мне спокойней с ней. Я не думаю, что с ней что-нибудь случилось, просто с ней случилась её свободная и вольная жизнь, и я права не имею звать её каждый раз, когда мне вздумается.

Расклад был таков, что ажарийцы расположились в лесу, дело их плохо, но они об этом не знают. В часе езды отсюда прямо на них идут Псы.

— Они успеют укрыться?

— Нет. Придется отбиваться.

— Тогда готовимся.

Сакин всполошился, увидев нашу компанию. Детей и женщин отправили в Храм, а сами заняли оборонительную позицию, отрезая Псам путь.

Отрядом руководил Гариб, и по моей спине пополз предательский холод, словно предупреждая об опасности. А может это моя интуиция завопила? Не знаю, но Гариб был сильным и мощным противником. Выжить под его ударом было невозможно, и наш отряд дрогнул от страха и мы сдали позиции.

— Кир, беру Гариба на себя, остальных валите вы.

— Будь осторожен- крикнул Кир, заваливая одного из прислужников новой, но пошатнувшейся власти.

— Толик, у меня просьба. Если я сегодня останусь здесь, помолись за меня.

Когда- то очень давно я услышал одну фразу:

— Самое страшное, когда за тебя некому молиться.

Я подумал, какая глупость! Я начал предполагать всякие другие страшности, например, когда родные болеют, когда умирает близкий человек и так далее.

И только сейчас я понял, что означает эта фраза. Только сейчас.

Внутри, от предчувствий, стало пусто.

Я метнулся к Гарибу, закрывая ребят своей спиной.

Тот усмехнулся одной стороной губ и взмахнул своим мечом.

Ох и тяжко мне пришлось, я больше увертывался, чем нападал. Признаюсь, что моих навыков не хватает, чтобы уничтожить такого опытного бойца. Хотя Псы были практически разгромлены, не смотря на то, что каруны серьезно нам мешали и противостояли.

Я буквально на секунду отвел глаза, чтобы посмотреть на ребят и моя голова взорвалась сотнями огней, и я провалился в темноту.

Сознание возвращалось медленно и мучительно. Голова от боли буквально раскалывалась так, что любое малейшее движение приносило невыносимую боль. Такое ощущение, что голова расколота навдое. И нахожусь я не на улице, а где-то в помещении. Плохо, значит я в плену. Руки, привязанные над головой, затекли и теперь отзывались на малейшее движение сотнями мелких иголок. Хоть ноги и не были привязаны, но правая нога пульсировала и ныла от боли. Я попытался распутать руки, но наверно сильно дернулся и в голове словно взорвалась боль, погружая меня в бессознательное состояние.

Пришел в себя резко, от потока ледяной воды. Отдышался, успокаивая бешеный стук сердца, проморгался и…

Гариб, будь он проклят. От его усмешки по спине поползли холодные мурашки, но я посмотрел на него, не отводя взгляда. Уж в гляделки я играть умею. Факел, обмотанный тряпками, слабо горел, освещая небольшое помещение из камня.

— Ты откуда взялся, герой, твою мать- как то лениво спросил он.

— Так ты не грамотный- просипел я.

— Не знаешь откуда дети берутся? Рассказать могу, конечно.

— Геройствуешь- зло прошипел он, прищурив свои бесцветные глаза.

— Ну, ну, недолго тебе осталось.

— Так нам всем недолго отмеряно. Можно подумать ты бессмертный.

Его злобная улыбка стала чуть шире.

А у меня внутри похолодело. Так вот вы чего добиваетесь- бессмертия. А разве это возможно? Да не дай бог, чтобы такая мразь по земле ходила, да пакости творила.

Гариб лениво покрутил шеей и раздалось легкое похрустывание позвонков. А я наблюдал за ним, почему то мне показалось, будто это тело было тесным ему, как- будто не удобным, да и глаза, нереальные, словно смотрящие из преисподней.

— На Проклятой горе твои проделки? — он внимательно смотрел на меня.

— Ты о чем?

Я пытался удержать сознание и не провалиться в темноту.

— Я тебя помню, тебе удалось сбежать от наших собак. Память у меня великолепная, так что ошибиться я не мог. Но вопрос как тебе удалось там выжить?

Он резко схватил меня на лицо и пристально посмотрел.

— Получается, это ты уничтожил наши отряды- процедил он, сквозь зубы.

Он отошел подальше и присел на камень.

— У меня к тебе предложение, выслушай его, все равно отсюда у тебя два пути. Первый- перейти на нашу сторону и помочь мне завоевать этот мир, а потом и остальные миры.

— Мне? Ты сказал- помочь мне завоевать мир.

— Ты не ослышался. Мне. Тевара я уберу при первой же возможности, он только мешает. Мужик, что гоняется за бабой, не может быть властелином мира. А бабу — его тонкие губы растянулись в зловещей улыбке.

— Бабу отдам бойцам и буду слушать её вопли, когда сотня мужиков будут драть еще не остывшее тело. А их выродка? И её бойцам отдам, они же хотели быть вместе. Вот пусть вместе и уйдут на тот свет- его улыбка была похожа на оскал, глаза мечтательно закатились, словно он наслаждался нарисованной в голове картиной.

— Ублюдок! — прошипел я.

Раздался тихий смех.

— Да, планы у меня большие. Так что ответишь на мое предложение? Назначу моей правой рукой и оружие дам нормальное, а то позоришься со старьем- и только теперь я увидел, что мой меч валялся в углу.

Эх, мне бы только добраться до него.

— Да пошел ты! — я харкнул ему под ноги кровавой слюной.

Он вздохнул.

— Тогда ты умрешь сегодня-он развернулся, собираясь выйти.

— Послушай, как будет умирать твой дружок, может, передумаешь. Если нет, то и тебе не долго останется.

Эй, какой дружок?! Кого-то еще взяли? Но кого? Неужели Кира? Я сжал зубы и рванул руками, пытаясь освободиться. Боль пульсировала во всем теле, но я старался не замечать ее, только одна мысль о Кире не давала мне покоя.

Раздался душераздирающий крик и я похолодел. Толик. Как же так?! Почему ты попался? Тебе нельзя умирать! Ты же пацан совсем, тебе жить и жить.

В груди стало так больно и горько, словно там разожгли костер, который разгорался от горечи моих мыслей. Я почувствовал, как по лицу потекли слезы.

Теперь за нас некому будет помолиться перед Богом, разве что Варя додумается? А может…не нужно ждать смерти и прямо сейчас молиться. Не о себе, о Толике.