Пока Боги Воюют

— Хоть таким образом, но обмануть судьбу. Чтоб сила в дочери проснулась, тогда меня убрать как ненужную вещь, уничтожить, чтобы не вздумала дальше плодиться и силу распространять- девушка скривила губы и опустила голову.

Я чертыхнулся.

— Получается, у девочки знания не просыпаются, вот он и беснуется, так? Поэтому хочет тебе, через дочь навредить, коли толку от неё все равно мало?

Мила кивнула.

— Вот сволочь! — в сердцах ругнулся я.

И как тут не сжимать ладони до хруста? Это что же за гад такой, если свою собственную дочь обещал на поругание отдать! Это как нужно опуститься, чтобы самым дорогим угрожать?

Да я в лепешку расшибусь, чтобы девочку у тебя из-под носа выкрасть.

— Нужно узнать где девочка и выкрасть. Я помогу. У меня руки чешутся, после услышанного.

Мила подняла на меня глаза, и в этом взгляде было столько надежды. Она смотрела на меня немигающим взглядом, а в глазах собирались слезы, которые через секунду полились непрерывным потоком, стекая по щекам и капая на шкуру.

— Ты чего? — я хотел подползти к ней и утешить.

Но не тут то было, она шарахнулась в сторону от моих рук, и я застыл на месте. Кир молча покачал мне головой и сам приобнял сестру, облегченно выдыхая.

— Наконец-то прорвало. А то не плачет совсем, словно душа окаменела. Плач, сестра, плачь, все же полегче будет- брат тихо покачивал её в руках. А та, услышав слова брата, ухватилась за него и заплакала уже в голос, всхлипывая и завывая, словно выплескивая боль, накопившуюся за это время. Оплакивала свою горькую судьбу, расставание с дочерью, несправедливость. Мила стонала, уткнувшись лицом в шкуру своего брата, а по моей «шкуре» буквально побежали мурашки. Это что- же ей пришлось пережить, коли от моих рук отшатнулась словно дикая. Из-за одного козла, эта хрупкая девушка ненавидит всех мужиков. Оторвать бы ему, все что выпирает, и вообще все оторвать к чертовой бабушке и стереть с лица земли, чтобы даже пепла от него не осталось. Да если бы моих девчонок кто тронул, да я… да я бы… ух, что бы я с ними сделал!

Сбоку шмыгнул Сафрон, утирая нос.

— Я обещаю тебе, что сделаю всё, что в моих силах- твердо пообещал я Миле.

— Это точно. Ромка если сказал, что сделает, значит сделает. Тебя вот вызволил сим-симом своим- сказал старик.

— Ага, и сим-сим будет, и трах-тибидох случиться. Главное с умом все сделать. Самый лучший бой-это тот …

— Который не начался- подхватили они втроем и заулыбались.

— Ну вот. А то водопад развели тут- я облегченно выдохнул.

— Значит, решаем проблемы по мере их поступления! А сейчас отдыхаем.

Мы расположились на земле, завернувшись в шкуры, словно бабочки в коконы, чтобы не замерзнуть. Животные были на улице и дадут знак, если появится опасность.

Я все никак не мог уснуть, размышляя. Вот скажите мне на милость, что это за Бог такой, который не может на помощь прийти своему народу, а? Разве сердце не дрогнуло от всех бесчинств, свершаемых здесь?

— Слушайте- не выдержал я.

— Даал этот ваш, почему не может вам помочь? Вас тут убивают, понимаешь, уничтожают, а он и в ус не дует?

— Неугомонный- завошкался Сафрон, поворачиваясь ко мне лицом.

— Думаю, что не слышит- сказал он, после некоторых раздумий.

— Вот те раз. Глухой он у вас?

Из-под шкуры вылез указательный палец и погрозил мне.

— Ты давай без оскорблений! Это ты глухой. Я тебе рассказывал, он сказал «Молитесь мне и будете услышаны». Храм разрушен, Рома, потому и не слышит он наши стоны.

— А восстановить?

— Пытались- подал голос Кир.

— Но Псы охраняют его не хуже самого Главы. Два раза ажарийцы пытались восстановить, но были уничтожены.

Тут уже я задумался. Без Божьей помощи нам никак нельзя.

— А где он находится?

— Возле столицы, ровно там, где Даал первый раз появился- раздался тихий девичий голос.

— Все равно никто не спит, давайте хоть поедим- развернулся из шкуры Сафрон.

— У меня сон не идет. Всколыхнулось ненависть внутри, ребята. Пока прятался и не знал как дела обстоят на самом деле, поспокойнее было. А сейчас… — он махнул рукой, поджав губы.

В общем, вышли в дорогу не отдохнувшие, каждый со своими мыслями. Под утро добрались до очередного селения и решили остановиться неподалеку.

Теперь отключились уже все, вместе с животными, шедшими с нами молчаливыми тенями.

Когда проснулись, Сафрон все крутился беспокойно на месте, пока не выдержал Кир.

— Что с тобой.

— Я тут думаю сходить в селение новости узнать, я свой все таки, так что беды не будет, а настроить народ на нужный лад просто необходимо. Как думаете?

— Дело хорошее, только одному идти не стоит- Кир посмотрел на меня.

— Лучше ты сам, Кир. У тебя же знак на руке, так что тебе больше веры будет, а не какому — то пришлому. От пришлых они уже настрадались.

Кир кивнул, но посмотрел на сестру.

— За нее не беспокойся, посидим здесь тихонько, никто и не услышит.

Внезапно неподалёку послышалась грызня. Мы насторожились, неужели придется бежать? Дора навострила уши, посмотрела на малышню, рыкнула, и они побежали разведать обстановку. Вернулись через некоторое время.

— Не понял, Дора. Все спокойно?

Она посмотрела на меня, медленно и спокойно легла на снег, повернулась на спину, сладко потянулась, вытянув свои здоровые лапы, явив нам своё пузо, выпустила когти, выставив их на обозрение, втянула их обратно, лениво перевернулась, сладко зевнула, сложила лапы и демонстративно положила на них голову, закрыв глаза.

Морда меховая, еще и издевается.

— Идите уже- я повернулся к ажарийцам, стоявшим с открытыми ртами.

И остались мы с Милой. Достали свой скудный паёк, оставшийся от Велидима, и приступили к поглощению.

— Эх, развести бы костерок, да бульона наваристого сварить, а еще лучше картошечки запечь в углях. Достаешь так ее палочкой из золы, выкатываешь, а потом берешь в руки, перекатываешь в ладошках, разламываешь, и дуешь, чтобы хоть кусочек горячего откусить. Рот весь черный, а на душе приятно.

— По своей еде тоскуешь?

— Да вроде неприхотливый я в еде, но иногда аж слюни текут, честное слово.

— Готовите тоже на костре?

— Нет. У меня дома стоит печь электрическая. Как объяснить? Вот ветер сильно дует, из него можно энергию забрать и преобразовать во что-то другое. У нас давно научились силы природы использовать. Поэтому свет передается по проводам, и я когда захожу домой, нажимаю только одну кнопку, и весь дом освещается. Вот и печь такая, одну кнопку нажимаю и она нагревается, берешь и варишь.

Я вздохнул:

— Знаешь, все здесь можно пережить, ко всему приспособиться. Меня не страшат жизнь на природе, я из города всегда на свежий воздух уезжал, там и отдыхал душой. Тоскую только по людям, что там остались. Девчонки мои, ставшие мне родными, не по крови, а по духу.

— Как это? — взгляд Милы стал заинтересованным

И я, погрузившись в воспоминания, рассказывал Миле о наших проделках.

Видимо, я так красочно описывал события, что Мила заливисто смеялась, утирая выступившие слезы. А я наблюдал за ней, как она с волнением прижимала ладошки к груди в особенно, по ее мнению, страшных моментов, а потом расслаблено опускала руки, когда рассказ снова переходил на смешные моменты.

За ней было приятно наблюдать, её лицо было такое живое, а в глазах сверкал огонёк

— Ты, кстати, драться умеешь?

— Я? Научилась кое — чему за это время, Кир научил меч в руках держать. У нас ведь не принято было, чтобы женщины дрались.

— Как это не принято? — я искренне возмутился

— Схватит тебя, к примеру, какой-нибудь придурок, так стоять будешь, ждать своей участи? Мои девчонки за себя смогут постоять. Я тебя научу.

Мила взволнованно смотрела на меня.

— Правда? А если двое схватят?

— И от двоих отобьешься, если приемы знать будешь. Вставай! — я вскочил, готовый показать девушке несколько приемов.