Страница 20 из 142
Впрочем, отступать было некуда; маршал сделал движение, и движение было замечено. Господин де Ришелье и сам был немолод. Однако сутяга — а какая еще женщина могла бы прибыть в карете на эту улицу, если не сутяга? — в отличие от герцога, не колеблясь и с улыбкой, от которой становилось жутко, оперлась на руку Ришелье.
«Где-то я уже видел это лицо», — подумал герцог, а вслух прибавил:
— Сударыня тоже желает подняться к метру Флажо?
— Да, герцог, — отвечала старуха.
— Я имею честь быть вам знакомым, сударыня? — вскричал неприятно удивленный герцог и остановился у грязного подъезда.
— Кто же не знает господина маршала, герцога де Ришелье? — ответила старуха. — Для этого пришлось бы забыть, что я женщина.
«Неужели эта мартышка считает себя женщиной?» — подумал покоритель Маона и согнулся в изящнейшем поклоне.
— Осмелюсь задать вопрос, с кем имею честь говорить?
— Графиня де Беарн, к вашим услугам, — отвечала старуха, приседая в реверансе на грязной дощатой мостовой в трех дюймах от откинутой крышки погреба, в котором, как злорадно надеялся про себя маршал, старуха должна была вот-вот исчезнуть после третьего приседания.
— Очень приятно, сударыня, я в восторге, — проговорил он, — благодарю судьбу за счастливый случай. — Так у вас тоже процессы, графиня?
— Ах, герцог, у меня всего один процесс, но какой! Не может быть, чтобы вы о нем не слыхали!
— Разумеется, разумеется, этот большой процесс… Вы правы, простите. Ах, черт, забыл только, с кем вы судитесь…
— С Салюсами.
— Да, да, с Салюсами, графиня. Об этом процессе еще сочинили куплет…
— Куплет?.. — раздраженно спросила старуха. — Какой еще куплет?
— Осторожно, графиня, не упадите, — предупредил герцог, с огорчением отметив, что старуха так и не свалилась в яму. — Держитесь за перила, вернее, за веревку.
Старуха первой стала подниматься по ступенькам. Герцог последовал за ней.
— Да, довольно смешной куплет, — продолжал он.
— Смешной куплет о моем процессе?..
— Бог мой, вы сами можете оценить!.. Да вы, может быть, его знаете?..
— Ничего я не знаю.
— Поется на мотив «Прекрасной Бурбоннезки»:
Мадам! Я в затрудненье ныне,
Любезность оказав, графиня,
Вы помогли бы мне вполне.
— Вы понимаете, что это говорит графиня Дюбарри.
— Как это оскорбительно для нее!..
— Что вы хотите! Эти куплетисты… Для них нет ничего святого. Боже, до чего засалена веревка! А вы на это отвечаете:
Стара я и упряма стала,
От долгой тяжбы я устала,
Кто выиграть помог бы мне?
— Это ужасно! — вскричала графиня. — Нельзя так оскорблять благородную женщину!
— Прошу прощения, графиня, если я спел фальшиво: я задыхаюсь на лестнице… Ну вот мы и пришли. Позвольте, я подергаю за ручку двери.
Старуха с ворчанием пропустила герцога вперед.
Маршал позвонил. Хотя г-жа Флажо стала женой прокурора, в ее обязанности по-прежнему входило отворять дверь и готовить еду. Она впустила посетителей и проводила их в кабинет Флажо.
Сутяги обнаружили здесь разгневанного хозяина, изощрявшегося с пером в зубах, диктуя ужасный обличительный текст своему первому писцу.
— Боже мой! Метр Флажо! Что же это творится? — вскричала графиня.
Прокурор обернулся на ее голос.
— A-а, графиня! Ваш покорный слуга! Стул графине де Беарн! Этот господин с вами, графиня?.. Э-э, господин герцог де Ришелье, если не ошибаюсь? У меня?.. Еще стул, Бернарде, давай сюда еще один стул.
— Метр Флажо! — заговорила графиня. — Прошу вас сказать, в каком состоянии мой процесс?!
— Ах, графиня! Я как раз только что занимался вами.
— Прекрасно, метр Флажо, прекрасно!
— Думаю, графиня, что он наделает много шуму, я на это надеюсь.
— Хм! Будьте осторожны…
— Что вы, графиня, теперь нечего опасаться.
— Если вы занимаетесь моим делом, то можете сначала дать аудиенцию господину герцогу.
— Господин герцог, простите меня, — смутился Флажо, — однако вы слишком галантны, чтобы не понять…
— Понимаю, метр Флажо, понимаю.
— Теперь я весь к вашим услугам.
— Будьте покойны, я у вас много времени не отниму: вы знаете, что меня к вам привело.
— Бумаги, которые передал мне третьего дня господин Рафте.
— Да, некоторые документы, касающиеся моего процесса с… моего процесса о… А черт! Должны же вы знать, какой процесс я имею в виду, метр Флажо.
— Ваш процесс о землях в Шапна.
— Не спорю. Могу ли я надеяться с вашей помощью на успех? Это было бы весьма любезно с вашей стороны.
— Господин герцог! Это дело отложено на неопределенный срок.
— Почему же?
— Дело будет слушаться не раньше, чем через год, самое раннее.
— На каком основании, скажите на милость?
— Обстоятельства, господин герцог, обстоятельства… Вы знаете об указе его величества?..
— Думаю, что знаю… О каком именно вы говорите? Его величество часто издает указы.
— Я имею в виду тот, который отменяет наше решение.
— Прекрасно! Ну и что же?
— А то, господин герцог, что мы в ответ готовы сжечь наши корабли.
— Сжечь ваши корабли, дорогой мой? Вы сожжете корабли парламента? Вот это не совсем ясно; я и не знал, что у парламента есть корабли.
— Может быть, первая палата отказывается регистрировать королевские указы? — спросила графиня де Беарн; процесс герцога де Ришелье не мог отвлечь ее от тяжбы, какую вела она.
— Это еще что!
— И вторая тоже?
— Это бы ничего… Обе палаты приняли решение ничего больше не рассматривать, прежде чем король не уберет герцога д’Эгильона.
— Ба! — всплеснув руками, вскричал маршал.
— Больше не рассматривать… чего? — в волнении спросила графиня.
— Да… процессы, графиня!
— И мой процесс будет отложен? — вскричала г-жа де Беарн в ужасе, который она даже не пыталась скрыть.
— И ваш, и процесс господина герцога — тоже.
— Но это беззаконие! Это неповиновение указам его величества!
— Сударыня! — с пафосом отвечал прокурор. — Король забылся… Мы тоже готовы забыться.
— Господин Флажо, вас засадят в Бастилию, это говорю вам я!
— Я отправлюсь туда с пением, сударыня, и, уж если я туда пойду, все мои собратья последуют за мной с пальмовыми ветвями в руках.
— Он взбесился! — обратилась графиня к Ришелье.
— Мы, все до одного, готовы сражаться до конца! — продолжал прокурор.
— Ого! — обронил маршал. — Это становится интересно.
— Сударь! Да ведь вы сами сейчас только мне сказали, что занимаетесь мною, — снова заговорила графиня де Беарн.
— Я так и сказал, и это правда… Вас, сударыня, я привожу в качестве первого примера в своем выступлении. Вот абзац, имеющий к вам отношение.
Он вырвал из рук писца начатую обличительную речь, нацепил на нос очки и с выражением прочитал:
«…Потеряв состояние, заложив имение, поправ свои обязательства… Его Величество поймет, как они должны страдать… Итак, докладчик имел в своем распоряжении важное дело, от которого зависит благосостояние одного из первых домов королевства; его стараниями, благодаря его предприимчивости, таланту — да позволено будет ему так сказать — это дело шло прекрасно, и право знатной и могущественной дамы Анжелики Шарлотты Вероники графини де Беарн было бы признано, объявлено, как вдруг дыхание раздора… погубив…»
— На этом месте я остановился, сударыня, — сообщил прокурор, выпятив грудь колесом, — я надеюсь, что портрет получится великолепный.
— Господин Флажо, — заговорила графиня де Беарн, — сорок лет назад я впервые обратилась к вашему отцу, достойному человеку; после его смерти я передала свои дела в ваши руки; на моих делах вы заработали около десяти или двенадцати тысяч ливров; возможно, вы заработали бы еще больше…