Страница 40 из 151
Удивленная не менее других таким оборотом дела, королева-мать поспешила сообщить о нем молодой королеве и Филиппу Орлеанскому. Но каждому из них она передала новость по-разному. Невестке она сказала так:
— Видите, Тереза, как вы ошибались, обвиняя короля: сегодня ему приписывают уже новую любовь, наверно, и этот слух такой же пустой, как и вчерашний.
А рассказав приключение под королевским дубом принцу, она добавила:
— До чего вас ослепила ревность, дорогой мой Филипп! Ясно как день, что король совсем потерял голову из-за этой девчонки Лавальер. Смотрите, не проболтайтесь об этом жене, а то, пожалуй, это дойдет и до королевы.
Последнее предупреждение подействовало немедленно. Лицо принца просияло; он торжествовал; так как еще не было двенадцати, а праздник должен был продолжаться до двух часов ночи, то, разыскав жену, он предложил ей руку и пошел гулять.
Через несколько шагов он сделал именно то, против чего предостерегала его мать.
— Смотрите, не передавайте королеве, что болтают про короля, — сказал он таинственно.
— А что болтают? — осведомилась принцесса.
— Что мой брат вдруг самым нелепым образом влюбился.
— В кого?
— В девчонку Лавальер.
Было темно, и принцесса могла улыбаться сколько угодно.
— Вот как! — проговорила она. — А с каких это пор?
— По-видимому, недавно, всего несколько дней тому назад. Но это был только дымок, пламя вспыхнуло лишь сегодня.
— Что же, по-моему, у короля прекрасный вкус: девочка очаровательна.
— Вы смеетесь, дорогая моя.
— Я? Почему же?
— Во всяком случае, эта страсть кому-нибудь принесет счастье, хотя бы самой Лавальер.
— Право, вы говорите так, точно читаете в сердце моей фрейлины. Почему вы так уверены, что она согласна отвечать на страсть короля?
— А почему вы уверены, что она не согласна?
— Она любит виконта де Бражелона.
— Вы думаете?
— Она даже его невеста.
— Была.
— Как так?
— Да ведь когда к королю обратились за разрешением на этот брак, он отказался дать согласие.
— Отказался?
— Отказался, несмотря на то, что его просил граф де Ла Фер, которого он так уважает за участие в восстановлении на престоле вашего брата и за многое другое.
— Тогда бедным влюбленным ничего больше не остается, как ждать, чтобы король изменил свое решение; они молоды, времени впереди у них много.
— Ах, душечка, — сказал Филипп, рассмеявшись, в свою очередь, — я вижу что вы не знаете самой сути дела, не знаете, что именно так глубоко тронуло короля.
— Что же его так тронуло? Говорите скорее!
— Одно весьма романтическое приключение.
— Вы знаете, как я люблю такие приключения, и томите меня, — нетерпеливо сказала принцесса.
— Так вот, под королевским дубом… Вы знаете, где этот королевский дуб?
— Не все ли равно где. Под королевским дубом?..
— Видите ли, мадемуазель де Лавальер была там с двумя подругами и, полагая, что они совершенно одни, призналась в своей страстной любви к королю.
— Вот как! — сказала принцесса, начиная волноваться. — Она призналась в любви к королю?
— Да.
— Когда?
— Час тому назад.
Принцесса вздрогнула.
— А об этой ее страсти никому не было известно раньше?
— Никому.
— Даже самому его величеству?
— Даже самому его величеству. Малютка глубоко хранила свою тайну, но не выдержала и проговорилась подругам.
— Откуда вы узнали эту чепуху?
— Да оттуда же, откуда всем стало известно об этом.
— А откуда известно всем?
— От самой Лавальер, которая созналась в этой любви своим подругам Монтале и Тонне-Шарант.
Принцесса остановилась и нервным движением выдернула свою руку из-под руки мужа.
— Так час тому назад она сделала это признание?
— Да, приблизительно час тому назад.
— И королю стало об этом известно?
— В этом именно и заключается самая романтическая сторона приключения. Король с Сент-Эньяном стояли невдалеке от дуба и, разумеется, ни слова не упустили из всего этого интересного разговора.
При этих словах принцесса почувствовала, что ее точно ударили ножом в сердце.
— Но я после этого видалась с королем, — проговорила она опрометчиво, — и он ни слова не сказал мне об этом.
— Ну вот! — наивно воскликнул принц как торжествующий супруг. — Еще бы он сам рассказал о том, что строжайше запретил передавать вам.
— Что-о-о! — гневно вскричала принцесса.
— Я говорю, что всё это хотели скрыть от вас.
— Зачем же это понадобилось?
— Боялись, что вы так дружны с королевой, что не выдержите и разболтаете ей все.
Принцесса поникла. Ей был нанесен смертельный удар. И она не успокоилась, пока не встретилась с королем.
Король, конечно, узнаёт последним, что про него говорят, подобно тому как любовник — единственный человек, который не знает, что говорят про его возлюбленную. Поэтому, когда Людовик увидел искавшую его принцессу, он подошел к ней немного смущенный, но все такой же любезный и предупредительный.
Принцесса ждала, чтобы он сам заговорил о Лавальер. Не дождавшись, она спросила:
— Ну, что случилось с этой девчонкой?
— С какой девчонкой? — спросил король.
— С Лавальер… Ведь вы говорили мне, государь, что она упала в обморок.
— Ей все еще нехорошо, — проговорил король с притворным равнодушием.
— Это, пожалуй, может повредить тем слухам, которые вы так хотели пустить, государь.
— Каким слухам?
— Что вы интересуетесь Лавальер.
— Надеюсь, что они сами распространятся, — отвечал рассеянно король.
Принцесса подождала еще; она хотела знать, расскажет ли ей король о происшествии под королевским дубом. Но король и не заикнулся о нем. Принцесса тоже не решалась заговорить. Так они и расстались, ни словом не обмолвившись обо всех этих событиях.
Как только король удалился, принцесса тотчас же разыскала Сент-Эньяна. Это было нетрудно, так как граф, подобно сторожевому судну, конвоирующему большие корабли, всегда находился где-нибудь поблизости от короля.
В ту минуту принцессе нужен был именно такой человек, как Сент-Эньян. А он, со своей стороны, искал слушателя познатнее, чтобы изложить разговор под дубом во всех подробностях. Поэтому он не заставил себя долго упрашивать. Когда он окончил свое повествование, принцесса сказала:
— Признайтесь, что это прелестная сказка.
— Не сказка, а истинное происшествие.
— Ну все равно, но только признайтесь, что вы сами не присутствовали там, а просто слышали это от кого-нибудь.
— Клянусь честью, ваше высочество, что все это произошло в моем присутствии.
— И, по-вашему, признание ее произвело на короля впечатление?
— Такое же точно, какое произвело на меня признание мадемуазель де Тонне-Шарант! — воскликнул Сент-Эньян. — Ведь вы только послушайте, принцесса, Лавальер сравнила короля с солнцем — сравнение очень лестное!
— Король не очень-то падок на лесть.
— Ваше высочество, король, сколько бы ни сравнивали его с солнцем, все-таки человек, в чем я убедился собственными глазами, когда мадемуазель де Лавальер упала в его объятия.
— Лавальер упала в объятия короля?
— Ах, какая эффектная была картина: представьте себе, что Лавальер упала…
— Ну-ну, что же вы видели? Говорите скорее.
— Да то же самое, что видели и остальные присутствующие: когда Лавальер без чувств упала к королю в объятия, король сам чуть не лишился чувств.
Принцесса вскрикнула, будучи не в силах удержаться от душившего ее гнева.
— Спасибо, — проговорила она с нервным смехом, — вы чудный рассказчик, господин де Сент-Эньян.
И, задыхаясь от ярости, она почти бегом устремилась к замку.
XXV
НОЧНЫЕ ПОХОЖДЕНИЯ
Принц расстался с принцессой в отличнейшем настроении и, чувствуя себя сильно уставшим, поехал домой, предоставив каждому проводить остаток ночи как заблагорассудится.