Страница 3 из 149
Луиза хотела ответить, как вдруг у ворот замка раздался конский топот.
— Что такое? — удивилась Монтале, подходя к окну. — Право, красивый всадник.
— Ах, Рауль! — воскликнула Луиза, тоже приблизившись к окну.
Она побледнела и в сильном волнении опустилась на стул подле не дописанного письма.
— Вот молодец! — засмеялась Монтале. — Он явился очень кстати.
— Отойдите от окна… Отойдите, умоляю вас! — прошептала Луиза.
— Ну вот! Он не знает меня, дайте же мне посмотреть, зачем он сюда приехал.
II
КУРЬЕР
Монтале сказала правду: приятно было взглянуть на молодого всадника.
На вид ему было лет двадцать пять. Высокий, стройный, он ловко носил тогдашнюю красивую военную форму. Высокие ботфорты с раструбами облегали ногу; от такой ноги не отказалась бы сама Монтале, если бы вздумала нарядиться в мужской костюм. Тонкой, но сильной рукой он остановил лошадь посреди двора; потом приподнял шляпу с перьями, бросавшую тень на его серьезное и вместе с тем простодушное лицо.
Солдаты проснулись от конского топота и вскочили со скамеек.
Один из них подошел к молодому всаднику, который наклонился к нему и сказал голосом таким чистым и звонким, что его услышали даже девушки у своего окна:
— Курьер к его королевскому высочеству!..
— Господин офицер! — закричал часовой. — Курьер приехал!
Но солдат знал, что никто не придет. Единственный офицер жил в глубине замка, в квартире, выходившей в сад.
Поэтому солдат прибавил:
— Господин шевалье, офицер проверяет посты, я доложу о вас господину де Сен-Реми, дворецкому.
— Де Сен-Реми! — повторил всадник, краснея.
— Вы его знаете?
— Знаю… Сообщите ему поскорее, чтобы обо мне тотчас доложили его высочеству.
— Значит, дело, должно быть, спешное, — сказал солдат как бы про себя, но надеясь на ответ.
Всадник кивнул головой.
— В таком случае, — продолжал часовой, — я сам пойду к дворецкому.
Тем временем молодой человек спрыгнул на землю, и, покуда другие солдаты с любопытством следили за каждым движением статной лошади, принадлежащей новоприбывшему, часовой, отошедший было на несколько шагов, вновь вернулся, чтобы промолвить:
— Позвольте узнать ваше имя.
— Виконт де Бражелон, от его высочества принца Конде.
Солдат низко поклонился и, как будто имя победителя при Рокруа окрылило его, взбежал по ступеням лестницы в переднюю.
Не успел виконт де Бражелон привязать лошадь к железным перилам крыльца, как к нему выбежал запыхавшийся Сен-Реми, придерживая одной рукой толстый живот, а другой рассекая воздух, как гребец рассекает воду веслом.
— Виконт! Вы здесь, в Блуа? — воскликнул он. — Какое чудо! Здравствуйте, господин Рауль, здравствуйте!
— Мое почтение, господин де Сен-Реми.
— Как госпожа де Лаваль… я хочу сказать, как госпожа де Сен-Реми будет счастлива, когда увидит вас! Но пойдемте! Его высочество завтракает. Надо ли тревожить его? Дело у вас важное?
— Да как сказать… Возможно, что минута промедления не понравится его высочеству.
— Если так, нарушим правила. Пойдемте, виконт! Впрочем, его высочество сегодня в хорошем расположении духа… И притом вы привезли нам новости?
— Очень важные.
— И вероятно, хорошие?
— Самые приятные.
— Так идемте скорей! Как можно скорей! — вскричал добряк, поправляя на ходу свой костюм.
Рауль шел за ним с шляпой в руке, немного смущенный торжественным звоном шпор по паркету огромных зал.
Как только он вошел во дворец, в знакомом нам окне опять показались головки, и оживленный шепот выдал волнение девушек. Видимо, они приняли какое-то решение, потому что черноволосая головка исчезла, а белокурая осталась в окне, прячась за цветами и внимательно глядя сквозь листья на крыльцо, по которому виконт вошел во дворец.
Между тем виконт, явившийся причиной всех этих волнений, шел следом за дворецким. По донесшемуся к нему шуму торопливых шагов, аромату вин и кушаний, звону бокалов и посуды он понял, что приближается к цели. Пажи, служители и лакеи, находившиеся в комнате перед столовой, встретили гостя с учтивостью жителей этого края, вошедшей в пословицу. Некоторые были знакомы с Раулем, и почти все знали, что он приехал из Парижа. Можно сказать, что его появление нарушило на минуту перемену блюд.
Паж, наливавший вино его высочеству, услышав звон шпор в соседней комнате, обернулся с детским любопытством и не заметил, что льет вино уже не в стакан герцога, а на скатерть.
Герцогиня, не столь поглощенная своими мыслями, как ее достославный супруг, заметила рассеянность пажа.
— Что такое? — спросила она.
— Что такое? — повторил герцог. — Что там случилось?
Сен-Реми воспользовался удобной минутой и просунул голову в дверь.
— Зачем меня беспокоят? — спросил герцог, кладя на тарелку солидный кусок одного из самых огромных лососей, которые когда-либо поднимались вверх по Луаре, дабы попасться на удочку где-то между Пембёф и Сен-Назер.
— Приехал курьер из Парижа. Но он может подождать, пока завтрак…
— Из Парижа! — удивился герцог, роняя вилку. — Курьер из Парижа, говорите вы? А от кого?
— От принца, — поспешил сообщить дворецкий.
Принцем называли в те времена принца Конде.
— Курьер от принца? — сказал герцог с беспокойством, замеченным всеми присутствующими и удвоившим общее любопытство.
У герцога мелькнула, быть может, мысль, что вернулись те блаженные времена заговоров, когда каждый стук двери приводил его в волнение, каждое письмо заключало в себе государственную тайну, каждый курьер был орудием опасной и запутанной интриги. Может быть, самое имя великого принца встало под сводами Блуаского замка точно привидение.
Герцог отодвинул тарелку.
— Прикажете курьеру подождать? — спросил де Сен-Реми.
Взгляд герцогини придал герцогу энергию, и он ответил:
— Нет, нет! Наоборот, позовите его сейчас же! Кстати, а кто он?
— Здешний дворянин, виконт де Бражелон.
— А, очень хорошо… Введите его, Сен-Реми, введите!
Произнеся эти слова с обычной важностью, герцог бросил взгляд на всех находившихся в столовой, и все они — пажи, служители и конюшие, — побросав салфетки, ножи и стаканы, беспорядочной толпой быстро скрылись в соседней комнате.
Столовая была пуста, когда Рауль де Бражелон вслед за Сен-Реми вошел туда.
Оставшись один, герцог успел придать своему лицу подобающее выражение. Он не повернулся, ожидая, пока дворецкий подведет к нему курьера. Рауль остановился у конца стола, между герцогом и его супругой. Затем он низко поклонился его высочеству, почтительно — ее высочеству, выпрямился и стал ждать, когда герцог заговорит. Герцог, со своей стороны, ждал, пока запрут двери. Он не хотел оборачиваться, чтобы убедиться, закрыты ли они. Такое движение было бы недостойно его; но он напряженно прислушивался, щелкнул ли замок, что сулило ему хоть видимость тайны.
Когда заперли дверь, герцог поднял глаза на виконта и спросил:
— Вы, кажется, из Парижа.
— Только что, ваше высочество.
— Здоров ли король?
— Вполне.
— А королева?
— Ее величество все еще страдает грудью. Но теперь уже с месяц как ей несколько лучше!
— Мне доложили, что вы приехали ко мне от принца. Это, верно, ошибка!
— Нет, ваше высочество! Принц поручил мне доставить вам это письмо и ждать ответа.
Рауль был несколько смущен столь холодным и церемонным приемом: голос его незаметно понизился, и кончил он почти вполголоса. Герцог забыл, что сам был причиной этой таинственности, и им снова овладел страх.
С угрюмым видом принял он письмо принца Конде, распечатал его, точно какой-нибудь подозрительный пакет, и, отвернувшись, чтобы никто не мог заметить выражение его лица, прочел письмо.
Герцогиня следила за всеми движениями своего августейшего супруга с такой же тревогой, какую испытывал он сам.