Две Дианы

— Да, он мой двоюродный брат, и мало того — он мой друг, мой боевой соратник. Представляете, до чего мне трудно идти против него?..

— О да… — согласился Габриэль. — Но вы уверены, что с ним встретитесь?

— Безусловно. Я в этом убежден. Приказ, полученный мною, слишком ясен, а донос слишком точен. Посудите сами: через четверть часа на второй просеке слева я столкнусь с Ла Реноди.

— А если вам пойти другой просекой? — шепнул ему Габриэль.

— Это значит — изменить чести и долгу солдата! А если бы я и захотел, все равно ничего бы не вышло. Со мной два лейтенанта, они, так же как и я, получили личные приказания от герцога де Гиза и не допустят их нарушения. Единственная надежда в том, что Ла Реноди согласится на сдачу, которую я ему предложу. Правда, надежда эта очень слабая, ибо он горд и храбр, да и сил у него не меньше, чем у меня… Но вы, граф, мне очень помогли бы, если бы предложили ему мировую.

— Я сделаю, что смогу.

— Черт бы побрал все эти междоусобные войны! — пробурчал Пардальян.

Минут десять они ехали молча, потом свернули на вторую просеку слева.

— Мы приближаемся, — заметил Пардальян. — У меня сердце так и колотится… Накажи меня Бог, но впервые в жизни я чувствую страх.

Теперь королевские кавалеристы уже не смеялись и не болтали, а передвигались медленно, осторожно. Не проехали они и двухсот шагов, как за деревьями им почудился блеск оружия. Однако разбираться долго не пришлось, потому что в ту же минуту впереди раздался резкий окрик:

— Стой! Кто идет?

— Это Ла Реноди! — обратился Пардальян к Габриэлю и крикнул в ответ: — Валуа и лотарингцы!

В этот же миг на просеке показался верхом на коне Ла Реноди во главе своего отряда. Он остановил отряд и один сделал несколько шагов навстречу.

Пардальян проделал то же самое. Остановив своих людей, он вместе с Габриэлем двинулся к Ла Реноди.

Казалось, будто это два друга спешат обняться после долгой разлуки, а не два врага, готовые схватиться между собою.

— Я бы ответил вам как полагается, — сказал Ла Реноди, — если бы мне не почудился голос друга… Уж не под этим ли забралом скрывается мой дорогой Пардальян?

— Да, это я, бедный мой Ла Реноди. Я здесь для того, чтобы дать тебе добрый братский совет: откажись от своей затеи, друг мой, — и сложи поскорее оружие.

— Неужто это братский совет? — не без иронии спросил Ла Реноди.

— Да, господин Ла Реноди, — вмешался Габриэль, выступая вперед, — это совет беспристрастного друга, я за это ручаюсь! Кастельно нынче утром сдался герцогу Немуру, и вы погибнете, если не последуете его примеру.

— Ба, господин де Монтгомери! Значит, и вы с этими?

— Я не с этими, но и не с вами, — грустно отозвался Габриэль. — Я — между.

— О, извините меня, граф! — воскликнул Ла Реноди, услышав полные достоинства и благородства слова Габриэля. — Я не хотел вас оскорбить, я скорее в самом себе усомнился бы, нежели в вас.

— Тоща поверьте мне и не вступайте в бесполезную и обреченную битву. Сдавайтесь.

— Невозможно!

— Но поймите же, здесь только первый наш авангард! — разгорячился Пардальян.

— А мы? Неужели ты думаешь, что я начал дело лишь с кучкой храбрецов?

— Ноя предупреждаю, — продолжал Пардальян, — что у тебя в рядах есть предатели.

— Они успели перебежать к нам! — возразил Ла Реноди.

— Я обещаю тебе, что выхлопочу для тебя помилование у герцога де Гиза!

— Помилование! Мне ждать помилования! Да я сам буду еще других миловать!

— Ла Реноди, Ла Реноди! Ты не заставишь меня поднять меч на тебя! Годфруа, мой старый соратник, друг моей юности!

— И все-таки будь готов к этому, Пардальян! Ты знаешь меня слишком хорошо, ты сам не допустишь мысли, что я уступлю без боя…

— Ла Реноди, — вскричал Габриэль, — поймите, до чего вы неправы!

Но договорить он не успел.

Солдаты с обеих сторон, ничего не понимавшие в этих странных переговорах своих начальников, горели нетерпением перейти к делу.

— Что за дьявольщина! Чего они разболтались? — ворчали солдаты Пардальяна.

— Они, должно быть, думают, что мы пришли послушать их светскую беседу! — злились гугеноты.

— Ну, погоди же! — сказал один из них. — Уж я-то знаю, как покончить с этой болтовней.

И как раз в этот момент, коща начал говорить Габриэль, он выстрелил из пистоли в солдат Пардальяна.

— Видишь! — вскричал Пардальян. — Первый выстрел — с твоей стороны!

— Без моего приказа! — крикнул Ла Реноди. — А впрочем, жребий брошен, тем хуже! За дело! Друзья, вперед!

— Вперед!

Загремели выстрелы.

Тем временем Габриэль, чуть отведя свою лошадь в сторону, неподвижно стоял между королевским и гугенотским отрядами. После первых же залпов ему пробили пулей султан на шлеме, лошадь под ним пала. А он, мгновенно соскочив с падающего коня, так и остался стоять на месте, словно о чем-то задумавшись среди страшной схватки.

Когда дым рассеялся, оба отряда бросились врукопашную. Габриэль и тут не двинулся, даже не прикоснулся к эфесу своей шпаги и только мрачно смотрел, как яростными ударами осыпают друг друга противники.

Наконец протестанты дрогнули — их было меньше числом, да и дисциплина у них была слабее.

Ла Реноди, оказавшись в гуще боя, неожиданно столкнулся с Пардальяном.

— Ко мне! — крикнул он ему. — Дай мне умереть от твоей руки!

— О, кто из нас великодушнее, тот и убьет другого! — прозвучал ответ Пардальяна.

И они ринулись друг на друга. Ла Реноди кружился вокруг Пардальяна, а тот, стоя в седле, неустанно отражал и наносил удары. Наконец шпага Ла Реноди вонзилась в грудь Пардальяна, и тот свалился.

Но крик испустил не Пардальян, нет, — это закричал Ла Реноди.

По счастью, он так и не убедился в своей печальной победе, ибо Монтаньи, паж Пардальяна, пищальным выстрелом вышиб его из седла. Однако смертельно раненный Ла Реноди успел еще расквитаться со смертью и, обернувшись назад, пронзил шпагой стрелявшего в него пажа. И тоща вокруг этих трех безжизненных тел закипело неистовое побоище. Но гугеноты держались уже не так стойко и вскоре после гибели своего начальника были окончательно разбиты. Большая часть их погибла, иных взяли в плен, другие обратились в бегство.

Эта битва, свирепая и кровопролитная, длилась не больше десяти минут. Вскоре королевская конница двинулась обратно в Амбуаз; тела Пардальяна и Ла Реноди взвалили на одну лошадь, чтобы доставить их вместе.

Габриэль так и не получил ни одной царапины, и скорее всего потому, что обе стороны его берегли; со скорбью смотрел он на эти два тела, в которых совсем недавно бились самые благородные сердца на свете.

"Кто из двух был храбрее? — спрашивал он сам себя. — Кто из них более любил другого? По ком из них плачет родная страна?"

XXVII

КАК ДЕЛАЛАСЬ ПОЛИТИКА В ШЕСТНАДЦАТОМ ВЕКЕ

Не надо думать, что после сдачи Нуазэ и стычки в лесу Шато-Реньо все кончилось. Большинство нантских заговорщиков, даже не подозревая о двух неудачах своей партии, продолжали двигаться к Амбуазу. Но, как известно, их там ждали.

Юный король не ложился спать. В возбуждении и беспокойстве он нервными шагами мерил большой необставленный зал, который ему отвели под спальню.

Мария Стюарт, герцог де Гиз и кардинал Лотарищский тоже не спали и ждали, как развернутся события.

— Какая бесконечная ночь! — вздыхал Франциск II. — У меня просто голова раскалывается, снова стреляет в ухе! Что за ночь!

— Бедный, милый мой государь, — нежно уговаривала его Мария, — не волнуйтесь вы так, умоляю вас!.. Отдохните хоть несколько минут, ну пожалуйста!

— Разве я могу отдыхать, разве я могу быть спокоен, когда мой народ бунтует и идет с оружием на меня!

Мария ничего не ответила и только залилась слезами.

— Вашему величеству не следовало бы так близко принимать это к сердцу, — заметил герцог де Гиз. — Как я уже имел честь доложить, все меры приняты и победа обеспечена.