Две Дианы

— Ну, что там? — с трудом выговорил барон.

— Господин барон, они овладели подъемным мостом. Мы еле-еле успели закрыть ворота, но они ненадежны, через четверть часа противник будет уже во дворе. Что нам делать: сопротивляться… или начнутся переговоры?.. Мы ждем ваших приказаний.

— Я сейчас к вам приду, — сказал Кастельно.

Он пошел в соседнюю залу, надел кирасу и перевязь со шпагой.

— Что вы будете теперь делать? — грустно спросил у него Габриэль.

— Не знаю, не знаю, — растерянно повторил Кастельно. — Умереть никогда не поздно!

— Это так, — вздохнул Габриэль. — Но почему же вы вчера не поверили мне?

— Да, вы были правы. Вы предвидели то, что случилось. А может, знали наперед?

— Может, и так… — отозвался Габриэль. — Это-то меня и терзает! Поймите, Кастельно, в жизни создаются положения небывалые и ужасные. Ведь я не мог по-настоящему открыться, я связан был рыцарским словом…

— Тогда вам действительно подобало молчать. Я на вашем месте поступил бы так же. Это я, безумец, не сумел вас понять, не догадался, что такой воин, как вы, не стал бы нас уводить от боя без достаточных причин… Но свою ошибку я искуплю, я иду на смерть!

— И я с вами на смерть! — с полным спокойствием произнес Габриэль.

— Вы? Но почему? — воскликнул Кастельно.

— Почему? — переспросил Габриэль. — Да потому, что мне опостылела жизнь, мне стала омерзительна та двойная игра, которую я веду. Но я пойду в бой без оружия, я не буду убивать, но дам убить себя.

— Нет, останьтесь! Я не могу обрекать вас на гибель!

— Э, ведь вы уже обрекли меня вместе с теми, кто укрылся в этом замке. Моя жизнь бесполезней, чем их жизнь.

— Могу ли я поступить иначе, если во славу своей партии обрекаю их на жертву?

— Но разве ваш долг начальника, — перебил его Габриэль,

— не в том, чтобы прежде всего спасти людей, которые вам доверены? Погибнуть вместе с ними вы всегда успеете, если спасение несовместимо с честью.

— Что же вы теперь мне советуете?

— Попробуйте мирно договориться. Если вы будете сопротивляться, вам не избежать разгрома и избиения. Если же вы уступите необходимости, то никто не сможет покарать вас за невыполнимое намерение. За намерения не судят и уж никак не карают. Если вы разоружитесь, вы тем самым обезоружите своего противника.

— Ужасно жаль, что я не послушался вашего первого совета… Но и сейчас я все же колеблюсь… Я не привык отступать.

— Отступает тот, кто продвинулся, — возразил Габриэль.

— Из чего это явствует, что вы восстали? Для того чтобы стать преступником, вам нужно сперва обнажить шпагу… Кстати, не могу ли я принести вам пользу? Я не сумел вас спасти вчера, не попытаться ли мне спасти вас сегодня?

— А что вы намерены сделать? — изумился Кастельно.

— Только то, что достойно вас, можете быть спокойны. Я отправлюсь к герцогу Немуру и объявлю ему, что никакого сопротивления не будет, что ворота ему откроют и что вы сможете лично вручить королю свои просьбы, после чего вам вернут свободу.

— А если он откажет?

— Тоща вина будет уж на его стороне, и пусть ответственность за пролитую кровь падет на его голову.

— Как по-вашему, — спросил Кастельно, — если бы Ла Реноди был на моем месте, согласился бы он на ваше предложение?

— Всякий рассудительный человек согласился бы на это! — ответил Габриэль.

— Тоща идите!

— Хорошо! — воскликнул Габриэль. — Я надеюсь, что с Божьей помощью мне удастся сохранить столько достойных и благородных жизней!

И он бегом спустился вниз, велел открыть ворота и с белым флагом в руке приблизился к герцогу Немуру, который, верхом на коне, окруженный своими солдатами, ждал, что будет — война или мир.

— Я не знаю, узнает ли меня ваша светлость, — обратился к нему Габриэль, — я граф де Монтгомери.

— Да, господин де Монтгомери, я узнаю вас, — ответил Иаков Савойский. — Герцог де Гиз предупредил меня, что вы здесь находитесь с его ведома, и просил обращаться с вами по-дружески.

— Такая оговорка могла бы очернить меня в глазах моих несчастных друзей! — горестно покачал головой Габриэль. — Но, как бы то ни было, ваша светлость, я осмелюсь просить вас поговорить со мной наедине.

— Я слушаю вас.

Кастельно, с тревогой следивший из решетчатого окна замка за встречей герцога с Габриэлем, увидел, что они отошли в сторону и о чем-то оживленно беседуют.

Потом Иаков Савойский потребовал письменные принадлежности, положил лист бумаги на барабан, быстро набросал несколько строк и передал этот лист Габриэлю. Было видно, что Габриэль горячо благодарит герцога.

Значит, можно было надеяться. Габриэль стремительно бросился обратно в замок и минуту спустя, не говоря ни слова, не успев даже отдышаться, протянул Кастельно следующий документ:

"Я, нижеподписавшийся Иаков Савойский, свидетельствую, что барон де Кастельно и его отряд в замке Нуазэ тотчас после моего прибытия сюда сложили оружие и сдались мне, а посему клянусь своим герцогским словом, честью и спасением своей души, что никакого зла им не учинится, что пятнадцать из них во главе с г-ном де Кастельно будут мною доставлены целые и невредимые в Амбуаз, где они смогут лично вручить нашему миролюбивому государю свои миролюбивые требования.

Составлено в замке Нуазэ 16 марта 1560 года.

Иаков Савойский".

— Спасибо, друг! — поблагодарил Кастельно Габриэля, прочитав написанное. — Вы спасли нам жизнь и честь, что дороже жизни! На этих условиях я готов следовать за герцогом в Амбуаз. Еще раз благодарю!

Но, пожав руку своему освободителю, Кастельно заметил, что Габриэль снова стал мрачен.

— Что же вас опять тревожит? — спросил он.

— Я думаю о Ла Реноди и об остальных протестантах, которые должны напасть на Амбуаз этой ночью. Спасти их уже невозможно. Слишком поздно! Но все-таки я попробую. Ведь Ла Реноди держит путь через лес Шато-Реньо?

— Да, — поспешно отозвался Кастельно, — вы его можете там разыскать и спасти так же, как и нас.

— Попытаюсь, по крайней мере… Думаю, герцог Немур меня отпустит. Прощайте, друг! До встречи в Амбуазе!

Как и предвидел Габриэль, герцог Немур не воспротивился его желанию, и вскоре он уже мчался к лесу Шато-Реньо.

Что касается Кастельно, то он вместе с остальными начальниками отрядов спокойно последовал за Иаковом Савойским к замку Амбуаз. Но по приезде их тут же препроводили в тюрьму, заявив, что они пробудут там до тех пор, пока не будет подавлена смута, и только тоща их допустят к королю с полной безопасностью.

XXVI

ЛЕС ШАТО-РЕНЬО

По счастью, лес Шато-Реньо отстоял от Нуазэ не больше чем на полтора лье. Габриэль быстро домчался до леса, но, избороздив его за добрый час вдоль и поперек, так и не встретил никаких отрядов.

Наконец на какой-то просеке ему послышался шум, топот копыт, смех и громкий говор. Это наверняка не протестанты, ибо они не стали бы нарушать лесную тишину: им было крайне важно передвигаться тихо и незаметно.

Впрочем, все равно! Габриэль ринулся навстречу и увидел красные перевязи королевских кавалеристов. Приблизившись к начальнику отряда, он узнал его. Это был барон де Пардальян, храбрый молодой офицер, с которым он вместе сражался под началом герцога де Гиза в итальянском походе.

— Ба! — вскричал барон. — Да ведь это же граф де Монтгомери! А я-то думал, что вы в Нуазэ!

— Я оттуда.

— А что там творится? Поезжайте с нами и по дороге все расскажите.

Габриэль поведал ему о неожиданном появлении герцога Немура, о захвате площадки, о своем посредничестве между двумя партиями и о мирных переговорах с таким счастливым исходом.

— Черт возьми! — воскликнул Пардальян. — Господину Немуру повезло! Вот бы и мне так же! Знаете ли вы, на кого я иду сейчас?

— Наверняка на Ла Реноди!

— Совершенно верно. А знаете ли вы, кем мне доводится Л а Реноди?..

— Насколько припоминаю, он ваш двоюродный брат.