Фабий Байл. Живодер

В эти дни по организму Байла постоянно тек коктейль из болеутоляющих, регенераторов кожных покровов, стимуляторов и антивирусных агентов. Тело являлось машиной, а снадобья — маслом, позволяющим внутренним механизмам действовать без поломок. Это позволило ему отсрочить мозговую пересадку почти на век — дольше, чем какая-либо из примененных прежде мер. Конечно, это тело, несмотря на все многочисленные внесенные в него правки, не будет существовать вечно. Но вот следующее может.

К нему засеменили два пробирочника, неся украшенный ларец из меди и костей. Фабий открыл крышку и окинул взглядом артефакт, что покоился внутри. Увенчанный черепом скипетр гудел от дьявольской силы. В определенном смысле он даже обладал сознанием, пусть и не истинным разумом.

— Нет, Пытка, сегодня мы не потерпим от тебя проблем, — строго сказал апотекарий, вынимая скипетр из ларца. Мгновение тот извивался в его хватке, но затем застыл, будто недовольный ребенок.

Артефакт, пусть и проявлял зачастую вздорный характер, вполне соответствовал своему имени. Он усиливал боль таким образом, который Фабий, конечно, еще не вполне понимал, но всегда мог использовать, чтобы усмирять непокорные тестовые образцы. Опершись на Пытку, апотекарий включил гололитическую матрицу. Искры холодного света собрались вокруг него в образы мира, который он ныне называл домом. Картины, что закружились вокруг Фабия, будто стая напуганных птиц.

Беглый взгляд на открывшуюся информацию показал, что все так, как и должно было быть. Но все же Байл чувствовал нечто странное. Что-то едва различимое, остававшееся где-то на задворках сознания. Будто он что-то упускал. Впрочем, за последние десятилетия это ощущение стало вполне знакомым. Фабий чувствовал себя так, будто нечто преследовало его, задавшись целью подорвать все его лучшие усилия. В основном через небольшие задержки. Мелочи — испорченные образцы, оборудование, страдавшее от катастрофических сбоев в самый неподходящий момент, восстания среди каст мутантов и даже его собственных гомо новус, постоянные изматывающие нападения как врагов, так и пользовавшихся случаем налетчиков. Казалось, вся вселенная собирает против него силы.

Фабий знал, как следует поступить. Но не был уверен, хватит ли у него духу это сделать. Знал с тех пор, как почти век тому назад вернулся из Комморры. Темный город во многом его вдохновил. В том числе открыв пользу идеального укрытия, места, где избранный народ может скрываться от врагов, пока не будет готов занять свое место в Галактике. Однако в подобной изоляции были и свои опасности. Друкари стали извращенной расой вырожденцев, призраками, что терзали Галактику, которой повелевали прежде.

Следовало принять меры предосторожности, дабы избежать подобной судьбы. На эти приготовления он уже давно тратил все свое время и ресурсы. Ушли годы, но теперь все было готово. Но пока что прибежище ждало, оставаясь пустым и безмолвным, и лишь самые доверенные из его слуг надзирали за повседневным управлением.

— Код доступа Омега-Нигилус, — пробормотал Фабий. Перед ним замерцали голодисплеи, передававшие в режиме реального времени данные с Велиала IV и всех миров-кладок. Впрочем, там были и темные пятна, показывавшие утраченные или уничтоженные кладки. И их было слишком много, чтобы ему хотелось считать. Достаточно было дать один приказ, одно указание, и вскоре прекратится передача со всех каналов. Сотканная им в Галактике паутина исчезнет, будто ее никогда и не было.

В чем-то это даже манило его — обещанием свободы, возможности двигаться дальше, к новым целям. Оставить бремя будущего плечам покрепче, а самому спрятаться где-нибудь в позабытом местечке. Оставить Галактику тем, кто готов за нее сражаться.

Но еще рано.

Фабий вздрогнул, внезапно услышав лязг. А потом заметил, как по грязному полу к нему ползет знакомое создание, похожее на паука или скорпиона.

И где же ты был? — прошептал он, когда существо подобралось ближе.

Хирургеон издал звук, который мог быть ответом, а мог быть лишь следствием рефлексивных рывков сочленений в конечностях. Древняя медицинская разгрузка кружила вокруг него, будто кошка, щелкая кожными соединениями. Фабий уже не помнил, когда хирургеон впервые проявил возможность двигаться сам по себе. Еще одна загадка.

Апотекарий развел руки, и устройство вскарабкалось к нему на спину. Из чрева создания выдвинулись сочлененные химические шланги и нейронные связки, потянувшись к встроенным в спинную пластину брони стыковочным узлам. Крошечные металлические крючья скользнули в специально разработанные разъемы и погрузились вглубь, вплоть до укрепленного позвоночника, став якорями разгрузки. Волокнистые жгутики обвили хребет, ища соединения с нервными окончаниями. Фабий моргнул, когда перед его глазами мгновенно разошлись каналы передачи данных.

И некоторые из них, что тревожило, оказались незнакомыми. Исходящими не от хирургеона. Миг спустя Байл понял, что получает сенсорную передачу и от отпрысков устройства. Он провел пальцем вдоль одного из зазубренных лезвий.

— Я знал, что ты во многом меняешься, но даже не представлял, что так… резко. И что же мне с тобой делать, хммм?

Поток информации пронесся по экрану когитатора. Фабий улыбнулся.

— Нет, я не разочарован. Удивлен, но не paзочарован. И как давно ты был… — Он махнул рукой, пытаясь придумать подходящее слово. Хирургеон ответил еще одним сгустком данных. Фабий кивнул. — Занимательно. А твои отпрыски… они жизнеспособны? Могут сохранить чистоту породы?

Еще один лязг.

— Ну, посмотрим, посмотрим. Но постарайся впредь держать их под контролем, а? И найди другую добычу, если им требуется питание.

Хирургеон тихо загудел, расслабившись на насесте. Устройство менялось самым непредсказуемым образом. С момента своего создания оно проделало долгий путь, обретя примитивный разум, а может быть, даже самосознание. Оно зачастую надолго исчезало, и хоть всегда откликалось на субзвуковые сигналы, но никогда не делилось информацией о своих исследованиях. По крайней мере, теперь Фабий знал, чем занимался хирургеон, пусть ответ и оказался весьма… тревожным.

Такое не должно было быть возможным. Но все же произошло. Хирургеон менялся и иным образом. Часть его теперь напоминала даже не металл, а скорее сверхъестественно твердый хитин. В полостях корпуса появились мясистые мешочки, наполненные аутогенными выделениями, чье предназначение оставалось неясным.

Часть Фабия понимала, что разумнее всего было бы вскрыть разгрузку. Вырвать все тайны и лоботомировать прорастающий в ней изуверский интеллект, ежели таковой найдется. Но ученый внутри него считал иначе. Ему хотелось увидеть, чем может стать хирургеон. И тот стал гораздо более полезным творением, чем прежде. То, что когда-то являлось обычным механизмом, превратилось в доверенного партнера.

Он выбросил эту мысль из головы, а внимание снова обратил на поступающие данные. Служивший ныне его обителью Велиал IV покоился на лежащем вдоль направления вращения крае старой системы и был одной из экстрасолярных планет, что парили среди адских потоков Эмпирей в этой части пространства Ока. Все они когда-то входили в империю альдари. Они покоились вдали от привычных путей между владениями легионов, в воющих пустошах, куда остерегались забираться даже демоны. Здесь меж звезд охотились голодные создания, не страшащиеся ни богов, ни людей.

И подобное одиночество было по душе Фабию. Благодаря этому незваные гости нечасто появлялись у его порога. Можно было сосредоточиться на важных делах. Впрочем, иногда отвлекающие факторы были полезны. Вспыхнула руна, указывающая на сообщение по внутреннему воксу.

— Да?

— Фабий. Приходи в ясли.

— Что-то не так, Заргад? — Заргад Кет лишь недавно начал осваивать искусства Апотекариона, но быстро учился, легко воспринимая самые замысловатые идеи. Фабий не зря избрал его смотрителем яслей. И тот достойно проявил себя, невозмутимо поддерживая в них покой даже тогда, когда сам старший апотекарий хворал.