Фабий Байл. Живодер

— Рад услужить, — склонил голову апотекарий.

— Какой милый мальчик, — пробормотал Гексахир. — Совсем не как ты, Диомона.

Альдари дернулась, но ничем другим не выдала, что вообще услышала эти слова. Гексахир снова поглядел на Олеандра.

— Знаешь, она создает животных, — прошептал он, будто делясь тайной. — Четвероногий скот для уже ломящихся столов великих кабалов. — Гемункул щелкнул языком. — Гений, растраченный на кулинарный вздор…

Прозвенел колокольчик, и Гексахир отвернулся. В зал вошел один из заместителей Пешига.

— Да, в чем дело?

— У нас есть пленник.

— Ах. Как приятно. Вносите его, вносите. — Он махнул куче развалин: — Эй, вы, расчистите место!

Пока слуги убирали все со стола для наблюдений, появилось целое отделение воинов-друкари, вместе тащивших что-то огромное. Поднять груз на стол они смогли только вместе с развалинами. Олеандр узнал воина в разбитых силовых доспехах второго типа, отмеченных не древними инсигниями, а всевозможными звериными тотемами.

— Чорт, — пробормотал он. Он не видел собрата-апотекария уже много веков.

Тот был без сознания, вероятно, из-за дымящейся пробоины в нагруднике. Гексахир с предвкушением склонился над телом.

— Занимательно. Похоже, герметические соединения превратились в нечто похожее на застывшую кровь. А шлем, судя по всему, прирос к черепу. Диомона, принеси мне мононитевую пилу.

— Ты собираешься вскрыть его броню? — спросил Олеандр.

— Нет, я собираюсь вскрыть его самого, — ответил гемункул. — Он случайно не был твоим другом?

— Нет. — Если Чорт кем и был для Олеандра, то лишь загадкой. Олеандру не было до него особого дела, и чувство, наверное, было взаимным.

— Жаль. — Гексахир вернулся к приготовлениям. — Впрочем, ты хорошо потрудился. Можешь помочь мне, если хочешь. Ты это заслужил. — Он покосился на слуг Пешига. — Как прошел налет? Полагаю, успешно?

— К чему их спрашивать? Они ведь ничего не знают, — ответил ему сам вошедший в зал архонт. Пешиг был облачен в выглаженный камзол цвета вина — а может быть, крови, — и плащ того же оттенка, но брони не носил. Конечно, архонт все — таки вооружился. Даже Пешиг был не настолько глуп, чтобы ходить без оружия. — Ведь это мой корабль.

— В таком случае я задам этот вопрос тебе, — вздохнул Гексахир, оборачиваясь. — Успешно ли прошел налет?

— Да… и нет. — Пешиг уставился на Чорта. — Пришлось приложить некоторые усилия. Сбросить на его гору три находившиеся в отличном состоянии пустотные мины.

— Три? — с сомнением переспросил гемункул.

— Потребовалось, — слабо улыбнулся Пешиг. — Надеюсь, эта тварь того стоила. Салару и Аваре достанется властелинья доля добычи с этого налета, если они не убьют друг друга, конечно. Я буду весьма недоволен, если это создание не ценно.

— Цена в глазах смотрящего. — Гексахир взял протянутый Диомоной зазубренный кристаллический клинок. — Ах, благодарю тебя, дорогая.

Олеандр отвернулся. Брезгливостью он не отличался, да и предал стольких братьев, что еще одна измена не должна была терзать совесть. Но, однако, терзала. Убийство Чорта в бою было бы простым делом. Но это…

Он услышал свист, когда Гексахир включил пилу. А через миг почувствовал запах горелого керамита. Олеандр закрыл глаза, пытаясь отстраниться от вони и звуков.

— Маленькая жертва, чтобы оттянуть большую, — пробормотала Диомона. Олеандр слегка повернулся к ней. Гемункул глядела на операцию, но явно обращалась к нему.

— Тебе есть что сказать? — прорычал он.

— Он понимает, что ты делаешь, — сказала альдари, покосившись на космодесантника. — Не думай, что ввел его в заблуждение. Ты бросил это существо к нам в руки, желая оттянуть время. Но скольких старых друзей ты скормишь нам прежде, чем отведешь туда, куда хочет он? Скольким придется умереть, чтобы Фабий Байл избежал заслуженной кары?

— Я не могу отвести вас туда, где я не был.

— Тогда какой от тебя толк? — Олеандр чувствовал, как его изучают.

— Его спроси.

— Спросить о чем? — Гексахир повернулся к ним, держа кусок черепа Чорта. Он положил его на поднос, подготовленный внимательным развалиной. — Неважно. Не думаю, что вопрос будет интересен — Он поднял что-то белое и окровавленное. — Погляди. Видишь это? Побег психокости, превращенный в примитивный нейронный приемник и погруженный в мозг. Не думаю, что бедный дурак хотя бы знал о его существовании. — Гексахир пристально уставился на Олеандра. — Интересно, сколько из твоих товарищей еше остались собой, а?

— Не понимаю…

Гексахир хмыкнул, опуская психокость на другой поднос.

— Некоторые знакомые мне гемункулы применяют такие устройства, пусть и не столь искусно сделанные, для управления слугами. Они постепенно заменяют первоначальные энграммы субъекта когнитивной информацией из центрального передатчика.

— Это стирает их сознание, — охнул Олеандр, понимая.

— Со временем. Возможно, так медленно, что они даже не замечают. И заменяют их новым: зная Фабия — копией его разума. — Он бросил быстрый взгляд на Олеандра. — Не беспокойся. Я не нашел такого в твоем черепе, когда последний раз заглядывал туда. — Гексахир поднял устройство, изучая его. — О, когда мы с Фабием встретимся, то обязательно обсудим и это.

— Если встретитесь, — возразил Олеандр. — Если вы найдете его. Пока что особого результата охота не принесла. Даже с помощью арлекинов.

Умолкла и Диомона, и остальные гемункулы. Даже Пешиг и его воины прекратили говорить. Гексахир строго поглядел на пленника.

— Ты снова дерзишь, Олеанадр? — Прежде чем тот ответил, Гексахир выхватил из-под полы болевой жезл и вдавил кнопку. — Вижу, что позволил тебе слишком большую фамильярность. Я это исправлю.

Олеандр завыл и рухнул на колени, изрыгая поток кислотной желчи. Пол зашипел, разъедаемый плодами железы Бетчера. Но пленник улыбнулся, несмотря на страдания. Он чувствовал, как его нервные окончания подергиваются от возвращающегося удовольствия. Чем больше Гексахир применял жезл, тем меньше становилась боль. Постепенно организм космодесантника изменял себя, подстраиваясь под регулярные приступы агонии.

Похоже, на самом деле Слаанеш еще с ним.

— С чего бы они так поступили? Ты ведь дитя их избранного сына.

Голос был вкрадчивым и мурлычущим. Он посмотрел вверх и увидел ее, сидящую, обняв руками колени, на другой стороне наблюдательной палубы.

— Ты, — прошептал пленник.

— Я. Аз есмь я, а я есть она. — Демоница, прекрасная и нечеловеческая, поднялась. Вся палуба погрузилась в тишину, и друкари застыли как статуи. — Мгновение, вырванное из времени, растянутое и скрученное в собственный поток, — сказала она. — Скоро оно растечется, и мне придется уйти. Но прежде я хочу поговорить с тобой, мой милый.

Она подошла к нему. Удары копыт гремели в тишине, будто гром.

— Я боялся, что никогда не увижу тебя вновь, — сказал Олеандр, пытаясь встать. — Где ты была все это время? Неужели я как-то разочаровал тебя?

— Не скули, Олеандр. Ты ведь не побитая собака. — Она обходила его по кругу. — Ты помнишь трубку, которую я тебе подарила?

— Арлекины забрали ее.

— Да. Она покоится в неком тайнике, даже теперь ожидая, пока ее найдут. Осколок одной истории, похищенный и сделанный частью другой. — Она провела по новым шрамам на его истерзанном теле. — Совсем как ты.

— Ты здесь, чтобы вызволить меня? — спросил Олеандр, лишь отчасти в шутку.

— Нет. Не тебя.

— Ох, — окинул ее взглядом пленник. — Наверное, я даже тогда понимал, кто ты на самом деле. Понимал, но не хотел верить. Те времена кружили голову, Олеандр был опьянен своим высокомерием и скверной. Личный демон у него на побегушках? Так ли уж важно, что она напоминает кого-то до боли знакомого?

— И кто же я, Олеандр Кох?

— Мелюзина. Клон-дочь Фабия Байла. Люций Вечный говорил, что убил тебя.

— Он лжет.

— Вполне в духе Люция.

— Я сильно изменилась с тех пор, как ты видел меня в последний раз, — сказала Мелюзина. Она потянулась, расчесывая когтями переливающиеся волосы, и он увидел, как под тонкой кожей движется то, что было бы мускулами у смертных.