Фабий Байл. Живодер

— Славные маленькие щенки, не так ли? — спросил Заргад, с уважением кивнув Арриану. — Никого не напоминают?

Как воин, он напоминал скорее тонкий клинок, будучи слишком высоким и худым, чтобы его приняли за обычного человека. Заргад почти напоминал альдари — впрочем, он разрубил на части последнего, кто рискнул сделать такое сравнение. Лицо его было худощавым и бесполым, рот казался слишком широким, нос — немного мелковатым, а глаза напоминали кошачьи. Волосы же были выбриты налысо, что лишь подчеркивало странную форму черепа.

— Да, — нахмурился Фабий. — В их внешнем виде определенно есть что-то кемосийское.

— Обычно это исчезает за несколько месяцев роста. Но все больше и больше сохраняет подобные черты — блеклые волосы и лавандовые глаза.

— Побочное воздействие геносемени.

— Возможно, — фыркнул Заргад. — Мы оба знаем, что дело не только в этом.

— Неважно. Пока они соответствуют ожиданиям или превосходят их, пара аномалий внешности входит в приемлемые параметры. Как идут дела?

— Они встревожены. Чувствуют, будто что-то не так. — Апотекарий почесал затылок. — Как, впрочем, и я. — Он поглядел на Фабия. — Поэтому я и хотел, чтобы ты спустился.

— О чем ты?

Заргад покосился на Арриана.

— Твоя дочь, Фабий, тихо ответил он. — Детям снилась Мелюзина.

Игори проснулась.

Мгновение она лежала неподвижно, пытаясь понять, что же за шум нарушил ее дрему. Но звук, каким бы он ни был, прозвучал и затих, не оставив даже эха. Игори медленно села, и покров из шкур зверья соскользнул с нее. Ее любовники что-то пробормотали, но так и не проснулись. Что бы она ни услышала, звук избег даже их обостренных чувств. Игори пробралась мимо них так тихо, как могла. Пусть ее возраст и был уже почтенным, она все так же могла красться бесшумно, словно тень, если хотела.

Она остановилась, прислушиваясь, ища любые намеки на потревоживший ее звук. Но не было слышно ничего. Лишь обычный шелест ночи во дворце.

Теперь, когда сон окончательно и насовсем покинул старейшину, она быстро оделась, натянув видавшую виды униформу, и взяла нож со стойки у кровати. Конечно, она могла взять и другое оружие, но всегда предпочитала нож. Когда Игори вышла в холодный коридор, то услышала крики охотившихся в вышине визгунов и далекий стук барабанов зверья. Похоже, что-то встревожило тварей. Но в эти дни они постоянно были встревоженными.

Возможно, Благодетель что-то затеял. Это было очевидно. Но ведь он всегда что-то затевал. Игори прошлась по разбитому коридору. Сквозь широкие пробоины в стенах она видела опустошенный город, который выбрала домом вместе со своей стаей-кланом.

Где-то за пределами этой территории находились владения Благодетеля. Она не посещала их уже почти десять лет. С самого дня раскола. Рефлекторно ее рука потянулась к ножу, и Игори остановилась, окинув взглядом свое королевство, каким бы простым оно ни было. Даже теперь ее снедали отголоски вины. Обратиться против Благодетеля, отринуть его волю… мысль об этом была для ее народа анафемой. Они были созданы подчиняться. Но все-таки что еще они могли сделать? Какой выбор он оставил им — и ей?

Игори взбунтовалась. Раскол был кровавым. Не все стаи отказались от Благодетеля. Те, кто остался, были из числа рожденных в чанах, а не созданных из найденышей, взятых с разоренных войной миров. Сама Игори сотни лет назад была из числа последних. Как и ее братья и сестры. Благодетель нашел их, дал им дом и предназначение.

Дал цель, которую она отвергла, — так утверждали те, кто остался. Но это было ложью. Ее предназначение было таким же, как и всегда. Вложенным в нее самим Благодетелем. Игори должна была стать матерью своего вида. Вывести их из своей тени, научить стоять на ногах.

Конечно, это было легче сказать, чем сделать. И пойдя по своему пути, Игори поняла, что это сложнее, чем она думала. Может быть, она начала действовать слишком поздно. А возможно, будущее у них было лишь в воспаленном воображении создателя. Мысль тяготила ее так же, как и всегда. Взять власть в свои руки оказалось легко, для этого ее и создали. Но теперь, когда она вела людей, то чувствовала себя… потерянной. Игори постарела, и пусть все тело могло болеть, она продолжала вести их, не в силах сдаться. То был еще один дар Благодетеля.

Так она бесцельно блуждала по коридорам дворца, чувствуя себя призраком в собственном доме. Она слышала пронзительные вскрики часовых, предупреждавших друг друга о ее присутствии, и тихое урчание генераторов глубоко под ногами. Пока что дворец еще не стал крепостью, пусть это и могло измениться. А возможно, они просто уйдут и подыщут себе более гостеприимный мир. Вдали от Благодетеля или козней демонов и альдаров. Мысль не принесла ей покоя.

Игори заметила, что вошла в тронный зал. Свой тронный зал. Трон был варварским творением из обломков камня и костей. Она не просила об этом, но последователи все равно его сделали. Отчасти Игори даже стыдилась трона и гадала, не так ли чувствовал себя Благодетель, когда мутанты склонялись перед ним или пели гимны в его славу.

Старейшина остановилась перед троном и поглядела на черепа, сложенные у подножия. Черепа ее сородичей. Братьев и сестер. Ее соперников. Теперь их стаи служили ей. Сильнейшие правили, чтобы слабые могли выжить. Вот чему научил ее Благодетель. Вот чему он научил их всех — во всяком случае, пытался.

Она сложила руки и поклонилась умершим. Пусть она и убила их и поглотила их плоть, они оставались ее собратьями по первой стае. Они охотились и убивали вместе. Теперь их имена были высечены на ее троне, как однажды будет высечено ее имя. Когда кто-то достойный придет на смену Игори.

Это тоже было уроком, полученным от Благодетеля.

— Дети учатся на примере.

Игори еще оборачивалась, а нож уже летел из ее пальцев к незваному гостю. Он рассек воздух и с глухим стуком вонзился в потрескавшуюся колонну. Незнакомка поглядела на него, а затем повернулась обратно к Игори.

— Будь я до сих пор смертной, могла бы и умереть.

Слова еще покидали рот создания, а Игори уже рванулась вперед. Ее волосы поседели, а кости ныли, но двигалась она все так же быстро, как атакующий леопард. Старейшина прыгнула, выгнув пальцы, будто когти. Рука гостьи сомкнулась на ее шее, остановив посреди прыжка.

— Знаешь, ты никогда не справляешься. Ты встречаешь неудачу в сотне отражений этого мига, иногда раньше, иногда позже. Но все равно нападаешь без колебаний. Как любопытно.

Игори сдавленно зарычала, вцепившись в руку, сжавшую горло. Ее подняли в воздух, и ноги болтались над полом. Противница оказалась такого же роста, но, в отличие от Игори, имела рога и копыта, будто у зверя. Накидка из переливающегося шелка свободно свисала с рук цвета подслащенного молока, а лицо оказалось одновременно знакомым и странным.

— Ты никогда не колеблешься, — мягко продолжала гостья. — Всегда следуешь своим инстинктам без колебаний. Сделал ли он тебя такой из прагматизма… или же страха? — Сияющие, будто золотистые лампы, глаза глядели прямо на лицо Игори, словно впитывая ее облик. — Дева, мать, старуха, — пропела незнакомка. — Конец и начало вместе, не проруха.

— Отпусти меня, — прорычала Игори. Она пнула пленительницу в живот. Казалось, будто она ударила камень, скрытый тонкой паутиной. Незнакомка лишь улыбнулась, разжав пальцы.

— Достаточно было попросить, сестра.

Игори вскочила на ноги. Она потерла горло, пристально смотря на стоящее перед ней создание.

— Что ты такое?

— Разве ты не знаешь меня, сестра? — спросила та, склонив рогатую голову набок. — Мы часто гуляли вместе, пусть с тех пор моя сущность и изменилась.

— Я… — Игори запнулась, поперхнувшись возражением. — Мелюзина?

Мелюзина. Первая и самая любимая из детей Благодетеля. Созданная из его собственного генетического материала и украденная Темными Богами. Ее историю знали все ищейки, и рассказывали своим потомкам, предупреждая о двуличии богов.