Страница 3 из 79
«Иду теперь по городу, — говорила мне Андреева, — смотрю на лица мужчин и вижу: вот этот может сделать то же самое. И этот. И этот… Был бы только удобный случай. Иногда я думаю: а что же будет дальше, если жизнь станет еще тяжелее, а власть еще слабее? От этих стай не будет спасения ни на улицах, ни в квартирах».
«К ОРУЖИЮ, ГРАЖДАНЕ!»
А теперь давайте предположим. Если бы Чичков мог защищаться не дубинкой, а пистолетом. Или если бы у Андреевой в дамской сумочке лежал маленький браунинг. Или если бы те трое знали, что огнестрельное оружие у нас может иметь при себе каждый, и потому они вполне могут схлопотать пулю в лоб.
С большой долей вероятности можно предположить, что при любом из этих условий жизнь Чичкова не оборвалась бы в утробе разложившейся коровы, а Андреева не подверглась бы насилию и покушению на убийство.
Никуда нам, видно, от этого не деться. Рано или поздно придется это признать: «стайных мужчин» может держать в рамках нормального человеческого поведения только страх.
Знаю, что на это скажут: нашему народу нельзя продавать пистолеты — друг друга перестреляем. А зачем продавать всем? Как и в других странах: только тем, кто не злоупотребит предоставленным правом. Да и не нужно, чтобы оружие имел каждый. Нужно, чтобы каждый знал, что у другого вполне может быть оружие.
По этому вопросу у нас вообще путаница в мыслях. Почему-то никто не призывает запретить свободную продажу кухонных ножей. А ведь именно их применение ежегодно уносит в могилу тысячи людей. На втором месте по частоте применения такое орудие, как топор. Что же? И топоры запретить? На третьем — арма-турины и штакетины. Отменить заборы?
Убийства, совершенные нарезным оружием (но и то — незарегистрированным!), примерно на четвертом месте.
Вспомним: еще не так давно едва ли не в каждом городе можно было свободно купить не то что берданку или двухстволку, но даже малокалиберную винтовку. И никакого массового кровопролития не происходило. А сколько оружия было у населения после второй мировой войны! Но и в те годы мы друг друга почему-то не перестреляли.
Едва ли не самое распространенное преступление сегодняшнего дня — вооруженное вторжение в жилища граждан с последующим ограблением, изнасилованием или убийством. За редким исключением у владельцев квартиры или дома нет времени для того, чтобы позвонить в милицию. Они могли бы постоять за себя сами, имея разрешение на хранение оружия без права выноса за пределы жилища. Нельзя!
Для того чтобы защищаться, люди вынуждены обращаться за помощью к продавцам оружия — тем же преступникам, а купив оружие и нарушив тем самым 218-ю статью, сами становятся преступниками.
Это нравственная аксиома: если государство не в состоянии защитить своих граждан от посягательств преступников, оно обязано разрешить гражданам надежную индивидуальную самозащиту. Обязано! Если же это обязательство не выполняется, то государство объективно способствует преступному беспределу.
Да, народ заплатит, может быть, немалую цену за то, чтобы научиться цивилизованно владеть оружием. Но это будет плата за то, чтобы никто не мог безнаказанно нахамить, ударить, изнасиловать, убить. Это будет плата за ту защищенность личности, которую наша милиция сегодня уже не гарантирует и еще меньше сможет гарантировать завтра. Это будет плата за ту культуру поведения, которой иными средствами (проверено!) нам никогда, наверное, не добиться и которая нам нужна, как воздух, если мы не хотим еще больше деградировать как нация.
— Ни в коем случае!
Так восклицали сотрудники МВД, когда я заводил разговор на эту в высшей степени спорную тему. Работая над материалом, я снова спросил их. Полковники и генералы задумывались, вздыхали, не пытаясь даже скрыть, как тяжело менять им точку зрения. Ответы были разными, смысл — один: нужно разрабатывать разрешительный закон.
1992 г.
МУЖЕУБИЙСТВО
«Ни один человек, будь он самый счастливый, самый могущественный, не может быть уверен, что его труп не окажется завтра на скамьях Парижского морга среди тех, кто стал жертвой преступления…»
ЧЕЛОВЕК НЕ ИСЧЕЗАЕТ БЕССЛЕДНО
За последние пятнадцать лет больше семнадцати тысяч наших граждан ушли из дома и не вернулись. Теперь я знаю: либо их плохо искали, либо не было возможностей искать лучше; убитый не может исчезнуть бесследно, как бы хитро ни избавлялись от его тела.
В предпоследний день командировки мне позвонили из местного угрозыска: «Вам повезло. Редкий случай. Место тайного захоронения указал экстрасенс. Поедете с нами?»
Человек пропал в июне. Розыск не дал никаких результатов. Не успокоилась, не смирилась только сестра. А экстрасенс, скорее всего, просто хороший, опытный психолог. Подробно расспросив женщину, он вычислил, что ее брата убил по пьянке сват. И закопал неподалеку от дома. Ну, зачем далеко везти труп, когда рядом лесок?
Еще мне рассказывали в угрозыске: отвезут убийцы труп в непроходимые болота, бросят там, уверенные, что никто никогда не найдет, потому как все боятся туда ходить. Но по какой-то непостижимой закономерности находится какой-нибудь чудак, который, движимый непостижимой силой, лезет в болота и натыкается на то, что было когда-то человеком.
Вот и в нашем случае так. Бульдозерист мог сделать еще одно движение, и останки скрылись бы под грудами строительного мусора. Но что-то остановило бульдозериста. Он отключил машину и ушел на обед. А пока он ходил, на свалку пришел рыболов копать червей. И увидел человеческий череп…
Установить личность было трудно. Несколько недель трупом питались птицы, грызуны, бродячие собаки. Все останки уместились в ведре. Никаких следов верхней одежды. Прежде чем вывезти сюда убитого, его раздели. А в том, что человек был убит, сомнений не было. На черепе остался след от страшного удара тупым предметом. Единственное, что оставляло возможность установить личность — зубной аппарат. Нужно было внимательно прочитать сотни медицинских карточек, оставшихся после людей, пропавших без вести.
Но грош цена операм (оперуполномоченные уголовного розыска сами себя так называют), если у них не срабатывает интуиция. Из четырехсот мужчин, числившихся в розыске, они выбрали одного. Это был Михаил Воропаев, местная знаменитость, мастер спорта по боксу. Сверка с медицинской карточкой стоматолога показала, что это может быть он.
Жена Воропаева Ольга указала в заявлении, что муж уехал 5 апреля в Орел. Несколько проводников опознали Воропаева по фотографии. А его орловский дружок заявил, что разговаривал с ним 8 апреля по телефону. Михаил звонил из Москвы.
В Москве около пятисот переговорных пунктов. Спасибо телефонисткам. Им тоже пришлось немало порыться. Корешок не нашелся, но это не значило, что не было звонка. Разговор мог идти и из телефона-автомата.
«У мужа, — заявила Ольга, — была крупная сумма денег. Он собирался купить в Орле, где жили его родители, дом и автомашину». Если об этом знали другие, Михаила могли убить на пути в Орел, а труп привезти в Чебоксары. Это маловероятно, но встречались и такие ходы, Начали проверять ближайшее окружение Воропаева и убедились, что оно заслуживает серьезного изучения.
«У мужа была также валюта, — сообщила жена, — 550 долларов США». Оперы соединили это признание со своими впечатлениями о квартире Воропаева, забитой ящиками и коробками с разного рода дефицитными вещами. Похоже, покойный занимался спекуляцией и фарцовкой. Значит, водил сомнительные знакомства…
Во время осмотра квартиры Воропаева была найдена видеокассета, на которой был снят его поединок на ринге. Вот и полагайся на человеческую память, предъявляя людям фотографии! Посмотрев видеоролик, проводники так же единодушно, как и прежде, заявили: нет, такого не видели!
Жалко было потерянного времени. Зато теперь уже почти не было сомнений: Воропаев убит в Чебоксарах.