Страница 81 из 90
Глава 19
— Да уж… — Пробормотал генерал-майор Курт Мейер, кутаясь в совсем не столь теплую как хотелось бы шинель. Немец вдохнул полной грудью морозный воздух — ветер доносил совсем «родной» запах бензина — и полез в карман за сигаретами. Достал портсигар, вытащил одну, сунул себе в зубы, после чего похлопал по карманам в поисках спичек. Спичек не было, — дерьмо…
— Вот, возьмите, — с характерным русским акцентом произнес подошедший капитан, приставленный новыми союзниками в качестве делегата связи. Ну и переводчика за одно. — Холодно?
Курт чиркнул спичкой, подкурил сигарету, с наслаждением затянулся.
— Лучше так, чем плюс сорок в Сирии.
— Были в Сирии?
— Был, — дернул плечом Курт демонстрируя нежелание продолжать эту тему, — я много где был за прошедшие десять лет.
Генерал-майор попал так далеко на восток — сильно дальше нежели когда-либо вообще мог подумать — по политическим мотивам. СССР собирался осуществить показательный удар милосердия агонизирующей Японской империи и в Москве решили, что было бы неплохо привлечь к этому делу немцев, показывая тем самым всем заинтересованным сторонам поменявшийся расклад сил. Ну и в качестве своеобразного искупления за прошлый союз с Токио.
Поскольку реальная помощь красной армии была не нужна, на восток договорились послать одну танковую дивизию, во главе которой и оказался генерал-майор Курт Мейер. Как идеальный кандидат, представляющий обновлённую Германию.
Молодой — всего тридцать три года, — опытный, никогда не воевавший на территории самого СССР и соответственно не причастный к творившимся там преступлениям. Не состоявший в нацистской партии, награжденный всяческими орденами — в общем, подходящий по всем параметрам.
— Товарищ генерал-полковник собирает всех командиров дивизий у себя в штабе в восемь вечера, — Курт коротким движением бросил взгляд на наручные часы. Стрелки показывали два пополудни. — Вы успеете закончить разгрузку к этому времени?
— Успеем, — кивнул немец. — Нам обещали топливо дополнительное, не знаете, есть лишние заправщики?
— Узнаю, — пожал плечами русский капитан.
Настроение немецкого генерала было просто паршивым. Ехать куда-то на край света — три недели в поезде — чтобы потом решать все вопросы обеспечения через приставленного русского капитана? Что за бред? Кто это все придумал?
На вечернем совещании в штабе армии Курт — опять же с помощью переводчика, при этом у немца начинала закрадываться нехорошая мысль, что такими темпами ему придется вообще учить русский язык –узнал, что его танковая дивизия будет занимать правый фланг 36-ой армии, наступающей вдоль железной дороги на Харбин.
Поскольку направление это было наиболее очевидным в том числе и для японского командования именно здесь японцы за прошедшие десять лет построили самую густую сеть оборонительных укреплений. Доты, минные поля, километры колючей проволоки и траншей.
— Ставка не ждет от нас быстрого продвижения, — вещал собравшимся командирам начштаба 36 армии генерал-лейтенант Рогачевский. — Наша задача приковать к своему направлению самые боеспособные из оставшихся на континенте японских войск. Не дать им сманеврировать и отступить, позволить войскам, наносящим главный удар двигаться вперед без каких-либо помех. Тем не менее, учитывая сложившийся расклад сил и состояние противника лично я надеюсь на молниеносный успех. Чем быстрее мы будем продвигаться вперед, тем сложнее японцам будет реагировать.
— Какое противодействие ожидается? — Последовал вопрос «из зала».
— Авиации у противника на континенте практически нет, по выявленным ранее аэродромам наши ВВС нанесут упреждающий удар, поэтому с воздуха проблем ждать не следует. Японская бронетехника малочисленная и устаревшая, поэтому самые большие проблемы нам могут доставить только долговременные бетонные укрепления, мины и зарывшаяся в землю пехота, — Рогачесвкий задумался на минуту и добавил, — завтра по железной дороге должны приехать навесные танковые тралы, прошу командиров танковых частей прислать транспорт и установить их на технику. За большие потери в техники от мин буду спрашивать отдельно.
Идея устанавливать тралы за ночь до начала наступления явно никого из присутствующих танкистов не воодушевила, однако тут делать нечего — жить захочешь еще и не так раскорячишься. Ну а такие вот авралы, связанные с логистическими проблемами перед большим наступлением — дело со всех сторон привычное. Без этого еще ни разу не обошлось.
Само наступление началось ночью 3 ноября с массированного артиллерийского налета с участием нескольких сотен орудий и реактивных минометов. До этого Курту приходилось только один раз видеть работу ракет, причем находился он в этот момент по другую сторону «ствола». Наблюдать это действо со стороны запускающих ему откровенно говоря понравилось куда больше.
Потом по находящимся в тылу японским позициям отработали русские штурмовики — судя по начавшим подниматься в небо столбам дыма — совсем не безуспешно, а уже ближе к 8 часам утра — дни в ноябре короткие, поэтому военные пытались использовать светлое время суток по полной — последовала команда на выступление собственно танковых частей.
Здоровенные немецкие «Пантеры-2», которые составляли в дивизии Курта основную ударную силу очень забавно выглядели рядом с приземистыми русскими Т-45. Немецкий танк был больше и тяжелее чуть ли не пятнадцать тонн, — хотя оба танка считались представителями средней весовой категории, — при этом имел пушку калибра 88мм и в полтора раза более мощный двигатель, что примерно уравнивало две машины в подвижности.
Одновременно с этим даже визуально было понятно, что конструкция русского танка более современная — он был более приземистым, не имел огромных уязвимых надгусеничных полок, а зализанная башня способствовала частым рикошетам вражеских снарядов. Очевидно было, что в противостоянии танковых идеологий СССР далеко обошел своего недавнего противника, и вскоре, видимо, всем немецким кошкам придется отправиться на покой. Кому в музеи, но большинству — в переплавку.
Само наступление танковых армад Советского Союза на пытавшихся хоть как-то отбиться японцев большого интереса вызвать не могло. Ни у Курта, повидавшего за десять лет войны слишком много, ни у любого другого постороннего наблюдателя.