Страница 1 из 83
Пролог
— Цукт… цукт… цукт… цукт…— Горан повернул голову и повернул один глаз. Одноногий старик с примитивным деревянным протезом, ковылявший по палубе, поднял руку и, ощерившись в беззубой улыбке, хрипло проорал:
— Здраво, брат! Ускоро ћемо бити на лицу места?
Горан внутренне сморщился — от деда Душана, как обычно, несло ракией. Как он умудрялся добывать её на корабле, который уже давно находится в море, вдали от берегов — никто понять не мог. Однако дед Душан каждый день благоухал кайсиевачей — абрикосовой ракией.
— И за тебе здравље деда Душан!— степенно поздоровался он.— Већ смо на месту. Чекамо наредба.
Дед удивленно хмыкнул.
— Значи ускоро ћете стелт? Онда сам отишао на своју славину…— и он, развернувшись, торопливо зацокал протезом по палубе в сторону кормы. Горан проводил его взглядом и снова откинул голову на брезент.
Полгода назад его, бывшего майора сербской армии, ушедшего в отставку ещё в девяносто четвёртом, после ранения, нашёл бывший сослуживец — подпуковник Дучич. В тот вечер Горан задержался в гараже, на ремонт привезли интересную «тачку» — «Lancia Stratos» 1976 года выпуска. Этот автомобиль изначально разрабатывался как машина для ралли и в продажу её адаптированная версия попала только потому, что таковыми были требования. Но вот состояние попавшего в гараж Горана экземпляра было м-м-да… достаточно сказать, что высверливать пришлось даже колёсные болты. Не говоря уж о подвеске. Так что до кафешки, в которой он обычно ужинал, Горан добрался уже около двенадцати.
— Добро вече, брат! Уморан од тебе чекати!— раздалось из дальнего угла, едва Горан вошёл внутрь. Он резко обернулся. Из-за дальнего столика навстречу ему поднимался… Дучич? Горан посмурнел. Бывший сослуживец напомнил ему о том времени, когда он был счастлив. Когда у него ещё была семья. Когда были планы и надежды. Тем острее чувствовалась горечь от того, что всё это исчезло навсегда… Но протянутую руку нехотя пожал. В конце концов, Дучич был не виноват в том, что с ним случилось. А воспоминания… именно для того, чтобы отвлечься от них он частенько засиживался в своём гараже допоздна. А потом тихо напивался в этой кафешке дешевой ракией. Дорогая ему, увы, была не по карману. Да и не подавали её в этой кафешке…
— Вижу ты не рад меня видеть,— усмехнулся Дучич.— Чем я перед тобой так провинился, брате?
Горан вздохнул.
— Ты тут не при чём, Славен, просто…— он задумался, как необидно сформулировать свои чувства. Но понял, что не получится. Как нормальному человеку объяснить то, что чувствует половинка от него. Да что там половинка — Гордана, Радован, малышка Любица уйдя, забрали с собой его душу, оставив на её месте лишь пепелище. Так что он сейчас не человек, а так — оболочка. Поэтому он просто вздохнул и махнул рукой.
— Забудь!
Дучич покачал головой и, вздохнув, налил себе ракии из стоявшего перед ним графина. Потом залпом выпил и несколько мгновений молча сидел не закусывая. После чего спросил:
— Помнишь мою Радмилу?
Горан криво усмехнулся и кивнул. После чего вежливо спросил:
— Как она? Как дети?— на самом деле это его совсем не волновало. Но раз уж Дучич упомянул про жену…
— Хорошо!— чуть хрипло произнёс его бывший сослуживец.— Там где она сейчас — всегда хорошо. Рай ведь создан для чистых душ, Горан? Не может же быть что рай — просто сказки. А там, за пределами земной жизни, нет ничего. Ведь это не так, Горан?
Бывший майор вздрогнул и впился взглядом в своего собеседника. Тот молча смотрел на него, а в его глазах плескалась точно такая же боль, что поселилась и в его собственной душе.
— Когда?
— Уже полгода.
— Как?
Глаза Дучича блеснули, и он отвернулся. После чего глухо произнёс:
— Они напали ночью. Она как раз дежурила… В больнице оказалось не так много здоровых — она, две медсестры, несколько больных с переломами… Их выпотрошили, Горан… как свиней. Вырезали почки, печень, сердце, селезёнку, глаза[1]. Потом упаковали в принесённые с собой контейнеры и ушли, оставив выпотрошенные тела в морге на стенах которого написали всем нам послание кровью…
Горан ошеломлённо уставился на бывшего сослуживца. Тот сидел отвернувшись, так что было видно только его щеку с набухшими желваками. Бывший майор судорожно вздохнул. Чёрт, он погрузился в своё горе забыв о том, что война не кончена, и что по другим может ударить ещё больнее, чем по нему самому! Он попытался примерить на себя что бы почувствовал, увидев «разделанное» тело любимой… и содрогнулся.
— Прости, брате, я…
Дучич махнул рукой и, проведя по глазам ладонью, повернулся к нему и улыбнулся… ну попробовал.
— Ладно, отодвинем наше горе. Давай выпьем за встречу. Сколько мы с тобой не виделись-то?
— Четыре с половиной года, вроде,— задумался Горан.— С момента моего увольнения. А ты всё служишь?
— Куда уж мне,— усмехнулся бывший сослуживец.— Если уж сам «Кудесник атаки» оставил службу…
Горан слабо улыбнулся. Да, было у него такое прозвище. Недаром его батарея, а потом дивизион, столько лет держали славу лучших в югославских ПВО. Он умудрялся засекать и поражать цели даже тогда, когда, по всем расчётам, это было невозможно. Ну, то есть, оно и было невозможно. Для всех, кроме него… Но то дело прошлое. Сейчас он просто автослесарь.
— Я так понимаю — ты в этом кафе появился не случайно? Меня искал?— спросил бывший майор когда официант, записав заказ, удалился от их столика.
— Да, есть такое…— кивнул Дучич.— Предложение у меня к тебе есть.
Горан вздохнул.
— Извини, но даже слушать не хочу. Всё, я отвоевался… К тому же я просто не вижу смысла в этой войне. Она потеряла смысл и выродилась в сплошную спираль насилия. Хорваты режут боснийцев, боснийцы и косовары режут сербов. Сербы в отместку режут хорватов, боснийцев и косоваров. Затем хорваты, боснийцы и косовары снова режут сербов по священному праву мести. И так далее… Месть ничего не принесёт, а только лишь умножит число погибших. А их и так уже слишком много. Мы все югославы и нас в мире немного — гораздо меньше, чем немцев или французов. Пора кончать ещё и ещё уменьшать наше число. Иначе мы однажды просто исчезнем.
Бывший сослуживец ожёг его яростным взглядом.
— Вот, значит, как ты заговорил…