Грабители золота

– Его нет здесь, – сказал ирландец, – нечего терять зря время, лучше пойдемте работать.

– Это странно, – прошептал Жоанн, сделав несколько шагов, чтобы уйти. Затем он вдруг остановился и сказал:

– Спустимся в его яму.

– Ну, нет, – ответил ирландец, – я уж лучше спущусь в свою.

– Ваша яма дает только немного золотой пыли, тогда как эта дает золота на большие суммы, – заметил Жоанн, чтобы заставить его решиться.

– Это верно, – сказал ирландец, поскребывая лоб, – пойдем посмотрим.

И он спустился первым, как человек, решивший не тратить времени впустую. Он искал в земле признаки золота, тогда как Жоанн искал следы Альберта.

Вдруг он остановился.

– Вот его инструменты и куртка, – крикнул он.

– Да, – ответил ирландец, который все разглядывал землю, – и вот даже его башмаки.

Он указал пальцем на концы ступней Альберта, которые высовывались из-под засыпавшей его земли.

Жоанн приблизился, наклонился к указанному предмету, затем вздрогнул и отскочил назад, издав пронзительный крик.

– Что с вами? – спросил его товарищ.

– Там, там… мертвый человек! – воскликнул Жоанн, протянув руку, – может быть, бедный Альберт.

– Невозможно, – ответил сперва ирландец. Потом он взял лопату, оставшуюся возле кучи земли и отрыл труп молодого человека.

При виде этого к Жоанну вернулась храбрость. Он стал на колени возле тела и принялся его осматривать.

– На него обвалилась земля, – сказал ирландец со вздохом.

– Нет, – отозвался Жоанн, положив руку на сердце Альберта. – Нет, это похоже на преступление. Впрочем, посмотрите, его пояса нет, у него украли золото.

– У него есть раны? – спросил ирландец.

– Нет, – ответил Жоанн, продолжая свой осмотр. Он потрогал галстук, оставшийся на шее молодого человека и воскликнул:

– Его задушили!

Ирландец испустил громкое проклятье, две слезы скатились с ресниц Жоанна. Потом он встал с колен и принялся осматривать повсюду.

– Вот каким путем они проникли сюда, – сказал Жоанн, указывая на недавно сделанный лаз.

– Бедный паренек! – вздохнул ирландец, проводя рукой по глазам, – он был такой славный, такой добрый! Разве мы оставим его здесь?

– Нет, конечно. Мы его вынесем отсюда и похороним. Наш долг найти виновников преступления.

– У нас нет никаких доказательств, – возразил ирландец, покачав головой. – Вы зря потеряете время.

– Кто знает? Всегда можно выяснить, кто работал в яме, которая соседствует с ямой Альберта.

– Она сейчас заброшена, – заметил ирландец. —

Те, кто совершает подобные преступления, почти всегда могут быть уверены в безнаказанности. В этот час они более спокойны, чем вы или я. Здесь в горах и лесах находится более ста тысяч эмигрантов, а это почти все бродяги, дезертиры, воры и убийцы. Им предоставлено свободное поле деятельности, а вам говорят: принимайте меры предосторожности. Поверьте мне, не ищите слишком рьяно. Если вы обнаружите убийцу, то будете принуждены вершить правосудие сами и можете дорого поплатиться за то, что вы узнали.

Жоанн вздохнул, ничего не ответив. Он понимал, что его товарищ прав.

Эта часть Австралии была самостоятельной, сила являлась здесь подобием права.

Несколько дней Жоанном овладела мрачная грусть. Но привычка к жизненным лишениям мало-помалу начала стирать это тяжелое воспоминание. Впрочем, человек, который ведет дикую жизнь, полную опасностей и лишений, не слишком чувствителен как к чужим, так и к своим собственным страданиям. Жоанна мучила рана, полученная во время плавания, он не мог выздороветь, его силы не восстанавливались.

В то утро ему сделалось так плохо, что он трижды падал обратно на свое убогое ложе, бормоча с отчаянием:

– Это конец, я умру.

Так он оставался весь день, сжигаемый лихорадкой без стакана воды, который немного успокоил бы жар, не произнеся ни единой жалобы. Он ждал конца, надеясь на смерть с покорностью святого мученика.

Сосед, придя повидаться с ним вечером, был испуган переменой, происшедшей с Жоанном и таким прогрессом его болезни.

– Он умирает, – сказал ирландец своей жене, возвратившись.

– Только бы он перед смертью расплатился бы со мной, – ответила она.

Жоанн должен был ей деньги за недельное питание.

Они остерегались звать доктора, потому что за визиты врачам надо было платить заранее и дорого. У одного молодого человека за несколько дней до этого произошел перелом ноги, он был беден, а медик, которого ему разыскали, не посочувствовал его страданиям и безжалостно отказал в помощи. Тогда каждый решил прийти ему на помощь и была собрана кругленькая сумма, но требовалось подождать, пока она станет еще круглее, чтобы доктор согласился лечить его.

Жоанн провел ужасную ночь. Утром, когда соседка принесла ему чашку чая, она нашла его распростертым у входа в палатку. Эта женщина помогала мужу рыться в земле и была сильной. Подняв больного, она вновь положила его на убогое ложе.

В то время, когда Жоанн приехал на золотые прииски в Балларэт, тысячи людей устремились туда, как и он, преодолевая огромные трудности. Горя надеждой на удачу, женщины, дети, старики – все прибывали на прииски, привлеченные золотой приманкой. Наивные бедняги, они ожидали найти здесь реки золота, полагали увидеть землю, испаряющую этот чудесный металл, потому что в городах золото блестит чуть не на каждом шагу. Они не подозревали, что золото было в Австралии добыто двумястами тысячами человек и что из пота этих двухсот тысяч жертв золотого безумия могла бы образоваться река. Нет! Они надеялись на успех, не думая о борьбе, опасностях, изнурительном труде.

Итак, люди все прибывали и прибывали на прииски. Среди путников, усеявших дорогу, у которых на спине находился сверток с необходимым инструментом, одеялом и башмаками, шла молодая девушка.

Она была одна и, казалось, избегала людей, которые иногда подходили к ней, чтобы побеседовать или помочь ей, потому что у нее был очень усталый вид.

Юность всегда сохраняет свои розы, несмотря на страдание и усталость. Она шла с трудом, часто останавливаясь на краю рвов, прорытых в Австралии дождями, которые в дождливое время года струились потоками.

Время от времени, остановившись под деревом, она смотрела на небо и, казалось, обращалась к нему с немой мольбой. Проезжающие мимо возчики предлагали ей место рядом с товарами, которые они везли. Девушка всегда отказывалась и, забыв свою усталость, убегала в лес, как испуганный зверек. Затем она возвращалась на дорогу, испещренную отпечатками колес и, посмотрев во все стороны, чтобы не быть схваченной врасплох, садилась на облюбованное место. Тут она доставала из корзинки сухари и изюм и принималась за еду.

Как-то днем женщина сорока лет остановилась близ нее и стала непринужденно рассматривать ее, так как девушка ее не видела.

– Какой счастливый у нее возраст! – пробормотала подошедшая. – Она ест с таким аппетитом, что я испытываю желание тоже приняться за еду.

Она посмотрела вокруг, и, не увидя никого, задала себе вопрос: действительно ли такая молодая девушка странствует одна? Несмотря на то, что она была крепкой для своего возраста, заметно было, что она едва вышла из отрочества, черты ее лица не были изящны или правильны, но ее большие голубые глаза, которые окружали маленькие фиолетовые круги, вызванные усталостью, блестели живым огнем, ее рот был немного великоват, но когда она открывала его, то можно было видеть два ряда ровных и белых зубов. Ее светлые волосы оказались настолько густыми, что сбивали назад маленькую соломенную шляпку.

Ни одна из этих деталей не ускользнула от осмотра подошедшей женщины.

– Она очень мила, эта малышка, – сказала та себе. Если говорят о каком-то человеке, что он мил, это значит, что он приятен, а когда женщина так выразилась о другой женщине, это значит одно – «мы с ней поговорим».

Итак, незнакомка поднялась по склону рва и уселась рядом с молодой девушкой, которая, совершенно изумившись, с бисквитом в одной руке и изюмом в другой, спрашивала себя, откуда вдруг появилась эта некрасивая женщина со следами оспы на лице, со спутанными поседевшими волосами, с фигурой толстой и низенькой, но с живыми и добрыми глазами, взгляд которых свидетельствовал о ее расположении к ней.