Братство зеркального отражения

26. Тирамису

— То есть это была провокация? Вот такая? — Гарик ошарашено смотрел на Ри. — И что произошло бы, если бы за меня вступились ребята?..

— Сложно сказать, но вряд ли что-то хорошее, — Ри покачал головой. — Честно говоря, это было несколько… неприглядно. Не в твоих привычках так накидываться на еду. Да и не в моих тоже.

— Я никогда не накидываюсь на еду, — Гарик покачал головой. — Еда требует осмысления, подхода, в ней важно всё. И состав, и подача, и…

— Но не в этот раз, — заметил Ри. — Ты можешь вспомнить, что ты чувствовал в тот момент?

— С трудом, — признался Гарик. — Эйфорию, наверно. Радость. Счастье. И мне очень хотелось, чтобы это ощущение продолжалось. Именно чувства, а вот что я делал, вспомнить не могу.

Разговор этот происходил возле гостиницы, на этот раз уже другой, в Алупке. Заселились около семи вечера, сходили перекусить (попутно выяснилось, что Гарик проголодался не меньше остальных, призрачная еда, конечно, не насыщала, что неудивительно), вернулись, и решили потратить пару часов перед сном на то, чтобы как-то скомпоновать подробности сегодняшнего заезда, происходящего в целом, и распланировать следующий, уже последний, этап. Все заметно нервничали, даже обычно невозмутимые мехи проявляли несвойственное им беспокойство — вот только беспокоились они, кажется, исключительно за себя.

Фели выглядел растерянным, подавленным, и после ужина потащил Ита пройтись, и, по его словам, посоветоваться. В результате они ушли совсем недалеко, сели на каменной оградке рядом с дорогой, и проговорили почти час. Вечер был прохладный, но это была не промозглая сырость средней полосы, а приятная прохлада осеннего крымского вечера.

— Что они там делают? — спросил Фели, указав на Ри и Гарика, которые сидели на лавке рядом с входом в гостиницу.

— То же, что и мы. Болтают. О чем ты хотел поговорить? — Ит повернулся к агенту. — Боишься?

— А ты нет? — вопросом ответил тот. — Да, боюсь. Я очень боюсь, если честно. Себя. И того, что будет дальше.

— А я почему-то теперь не боюсь, — Ит задумался. — Знаешь… все эти зеркала, тварь, и прочее… как бы объяснить… по моему ощущению это всё не серьезно. То есть не так, как было с прошлой парой. Это словно какая-то игра, в которую играли эти дни мы все. Гарик и Тим с Рэмом играли в путешествие и в еду. Вы играли в злодеев. Мы играли в спасателей. Тварь, или кто она там, играла в темного властелина, или что-то вроде того, не знаю. Все мы совершали какие-то ошибки, все мы делали вид, что игра важна, а на самом деле…

— На самом деле что? — агент с интересом посмотрел на Ита. — Извини, но в той же Москве погибли люди, которых сюда присылал бог, да и мы по пути натерпелись. И они…

— Игры бывают разные, — Ит задумался. — Мы соблюдали правила, поэтому мы все целы. Спасибо, кстати, за подсказку про двенадцатую точку. Москву мы не посчитали, а ведь вы были правы — Москву они сами обозначили как пункт, пусть и перевалочный, но пункт. В общем, завтра нам всем предстоит эту игру закончить, по всей видимости.

— И ты уже знаешь, чем она кончится, — полуутвердительно сказал Фели.

— Предполагаю, — поправил Ит. — Главное, во время окончания игры не поубивать друг друга в процессе. И если мы за себя отвечаем, то вы трое — уж точно нет.

— Может, нас связать? — предложил Фели. Ит засмеялся.

— Ага, мехов — связать. Это очень поможет, конечно. Ты где ночуешь, кстати?

— Если позволите, в машине, — Фели вздохнул. — Они там опять планируют чиниться ночью. Перед решающей схваткой, видимо.

— Давай к нам, у нас диван лишний есть, — вздохнул Ит. — И как ты их терпишь?

— Сам не знаю, — признался Фели. — Временами они ничего. А иногда — хоть беги.

Ит до этого момента намеренно уводил разговор от важных тем, он видел, что, во-первых, от Фели ничего путного добиться, скорее всего, не получится, и, во-вторых, небезосновательно предполагал, что их сегодня вполне могут слушать — до последнего шага оставалось совсем немного, и лучше бы поостеречься. Хотя кое-что узнать можно попробовать. Так, по мелочи. То, что интересно, но при этом — не критично.

— Слушай, а вот эти самые зеркала, — начал Ит. — И Гарик говорил про зеркала, и Ри видел девушку в зеркале, и в ванной разгром был… почему зеркала, не знаешь? Что это за фишка такая?

— Мы тоже об этом думали, ещё с Москвы, — Фели вздохнул. — Она ведь и нас проверяла, по сути, с их помощью. Зеркала, вода. Или ей нравятся отражающие поверхности, или это какое-то другое измерение, и ей комфортно пользоваться такими вещами, или… не знаю. Но ведь она и по земле, как выяснилось, прекрасно может. Когда она вас атаковала в огороде.

— Может, — согласился Ит. — А сейчас, кажется, вообще всё уже может. Не представляю, каким образом она моделировала эти два морока. Но очень достоверно. Очень. Полное впечатление абсолютной и настоящей реальности. Знаешь, мы ведь со Скрипачом были на Берегу, в посмертии — по сути, это ведь тоже в некотором смысле морок, выглядящий реальностью, но даже Берег был в большей степени иллюзорным, чем то, что мы наблюдали вчера. Слушай, у меня вопрос.

— Какой?

— Лично тебе, исключительно про твои ощущения. Гарик, Тим, и Рэм опасны, как ты думаешь? — спросил Ит.

— Эти-то? Нет, — уверенно ответил Фели. — Разве что их кто-то будет обижать. Ну, как с той девицей получилось. Они опасны только в режиме самозащиты, как мне кажется, да и то, лишь в критических ситуациях. Раньше, если посмотреть их историю, за ними подобного не водилось, кстати. Так бить по окружающим они начали только на этом маршруте. А до этого…

— До этого была идея о совершенном вкусе, был поиск Феликса, пикировка с Иволговым, дрязги с Гамаюн, и прочая ерунда, — кивнул Ит. — Мне они тоже не кажутся такими уж опасными. Они играют. Вся жизнь, которая у них есть, веселая необременительная игра, которую они же сами и придумали.

— Именно, — согласился Фели. — Это самый легкий вариант, как мне кажется.

— Вариант чего? — не понял Ит.

— Искажений. Возможных искажений. Бывают гораздо более страшные, — Фели смотрел куда-то мимо Ита неподвижным, отсутствующим взглядом. — Точнее, эти не страшные вовсе. А вот другие…

— О чём ты? — Ит нахмурился.

Это не Фели сейчас говорит, вдруг подумалось ему, это…

— О прошлом. Квинтэссенция. Душа всего и вся. Мириады подруг и наблюдателей, и всегда — лишь одна истинная триада. Всегда. Только так. И никогда иначе. И никогда — вместе. Одно из непреложных правил: никто и никогда не бывает вместе. У одиночества есть цвет, ты ведь знаешь об этом.