Мои сводные монстры

У нее не голос, а одна сплошная угроза, ее трясет, кажется, просто от того, что мы разговариваем, отхожу от двери.

Ей успокоиться надо.

Дождаться утра.

Алиса

Конец октября дождливый и пасмурный, и учеба не лезет в голову. Весь день, пока мы в универе торчали, на улице так противно накрапывал доджик, и по стеклу стекали прозрачные капли.

Мы с Викой проспали все лекции.

И теперь, зевая, плетемся к моей машине.

- Скорей бы на работу, - Вика ежится в тонком плаще и обнимает себя за плечи. - Все таки, классное место “Пантера”. Там всегда праздник.

Киваю и сажусь за руль.

Сначала думала, что работа в сауне временная, да меня и уволили, когда я с Виктором и бамбуковыми вениками сбежала со смены.

Но Вика за меня упросила, и я вернулась обратно. И не жалею, смены легко совмещать с учебой, и зарплата нас с подругой устраивает, Вика с первой получки купила себе дорогущий ноутбук и больше с ним не расстается, везде с ним таскается.

А я откладываю.

Начала копить на собственную квартиру.

Асфальт мокрый и темно-серый, вжикают дворники. Вика шарится в ноутбуке и цокает:

- Вах, какие сапоги. Вышла новая коллекция. Может, перед работой в торговый центр заскочим?

- У тебя же денег нет, - напоминаю и кошусь на ее бук, обкленный цветными наклейками.

- Ну так, приценимся. Примерить же никто не запретит, - она замолкает ненадолго, в тишине слышен негромкий стук клавиш. Еду по городу, везу ее домой. И тут она ахает, - ты новости читала уже? Твой отец вчера женился.

Вчера была пятница, и мы с Викой работали всю ночь. Сегодня я с трудом встала на учебу и в интернет, вообще, не заглядывала, уже пару дней.

- Торжество проходило в отеле за городом, - сплетничает Вика, пробегая глазами новости. - В том самом, помнишь. Где у друга Николаса свадьба была.

Киваю.

Еще бы, я уже месяц пытаюсь семью Рождественских забыть, и не получается, врут люди, время не лечит.

Особенно ярко в памяти та ночь в студии горит, не стирается. И я ведь, правда, до утра тогда просидела в ванной, держась за ручку двери. И щеки полыхали так, что от стыда у меня поднялась температура.

Было очень, очень стыдно.

И за то, что случилось, и за то, что мне все понравилось, два обнаженных мужчины в постели со мной, два брата.

Я потом неделю провалялась у Вики дома, все никак не проходил жар, это была лихорадка, самая настоящая.

А когда я поправилась - подруга передала мне ключи. От машины и от дома. Николас пообещал, и впервые в жизни не сорвал мне, разобрался с арендаторами.

И вот уже почти месяц я живу одна, в нашем с папой коттедже.

- Он на Регине женился? - уточняю и сворачиваю на светофоре, подъезжаю к Викиному дому.

- А на ком еще? - подруга хмыкает. - На Регине Рождественской. Вы с ним совсем не общаетесь?

Качаю головой.

Он мне даже не звонил ни разу, и я не знаю, это кто-то из братьев ему запретил, или он сам не хочет общаться с дочерью.

Но папа своего добился, женился. Значит, дед со свадьбой смирился, и все у них хорошо.

- Смотри, какая красивая Регина, - Вика сует мне под нос экран, на котором открыта большая фотография жениха и невесты, которые стоят на крыше отеля.

Торможу возле подъезда и вздыхаю.

Странно это, и чуть-чуть дико, но я скучаю, по правилам и традициям, и их дому, полному народа, каждый день возвращаюсь в пустой коттедж, и мне одиноко там, я даже нашла себе хобби.

Устроилась волонтером в приют для животных. Папа мой счет разморозил так же молча, как и заблокировал, и на него в начале октября поступили деньги.

И я решила. Что тратить их на себя не буду, поэтому вкладываюсь в собачий дом.

- Ну так что, - Вика отстегивает ремень безопасности и убирает в сумку ноутбук. - Прошвырнемся перед работой по магазинам?

- Смысл, если ничего не покупать? - нетерпеливо смотрю на ее подъезд. Мне сегодня нужно успеть в зоомагазин за кормом, отвезти его собакам, приготовить покушать, и я надеялась немного поспать перед сменой.

- Ну ты же сможешь мне занять? - подруга хитро шурится.

- Я тебе говорила, - качаю головой. - Те деньги, что папа переводит - я на себя не трачу.

- Так ты не на себя, ты на меня, глянь-ка, - Вика поднимает ногу и показывает мне испачканный замшевый сапог, - сейчас такая слякоть на улице, мне нужны нормальны кожаные ботиночки. Это тоже благотворительность, Алиса.

- Я подумаю.

- Приезжай за мной к шести, - принимает мой ответ за согласие подруга и распахивает дверь. Под дождем вприпрыжку несется к подъезду.

Качаю головой и выезжаю со двора.

В зоомагазине заранее покупаю подарки собакам и гружу все в багажник, настроение улучшается немного, и я под музыку рулю в коттедж.

Может быть, скоро, возьму себе одного или даже двух щенков, дом у меня большой, и я там целыми днями одна.

У ворот останавливаюсь, ищу пульт. Шарюсь по салону и выхожу на улицу, топчусь по мокрой пожухлой траве и заглядываю под сиденья. Обхожу авто и открываю багажник.

Где же пульт.

Моросит дождик, под нос себе напеваю песенку и ворошу пакеты с кормом. И замолкаю, когда к моему голосу примешивается другой, мужской.

- И вся эта любовь, как пузырьки, я не хочу всерьез, - немузыкально напевает он девчоночью песню, и я оглядываюсь.

Синие джинсы, светлая рубашка навыпуск, небрежно наброшенное коричневое пальто и круглые очки с черными стеклами.

Ник наклоняется и сует нос в багажник.

- Собачий корм?

- И грызальные палочки, - отчитываюсь.

Он выпрямляется.

Заламываю пальцы.

Мы не виделись вечность, а он точно такой же, каким мне снился, я каждую черточку этого красивого нахального лица запомнила, и в памяти сохранила.

Молчим, под дождем мокнем.

Ник снимает черные очки, и как ободком загребает ими назад спадающую на лоб каштановую челку. Темно-карие глаза смотрят прямо на меня, и взгляд твердый, не бегает, как у человека, который виноват или волнуется.

- Папа у меня больше не просит подписей, - обрываю этот гипноз и смотрю на дом.

- Рад, что он понял.

- Спасибо за дом.

- Как ты тут одна справляешься?

- Нормально.

Нервничаю и поправляю шарфик, он меня душит. Замечаю белую коробочку пульта рядом с пакетами и подхватываю его.

- Как семья?

- Не знаю, я там уже месяц не живу, - он кладет ладонь на порог, не давая мне закрыть багажник. - Много думал, лапушка, ждал.

От этого слова, которое я кучу дней не слышала, по телу несется забытая дрожь.

- Тебе тоже нужно было время, вот, - он присаживается на багажник, и наши лица оказываются на одном уровне, - я тогда глупость сделал, придурок. С самого начала придурком был. Когда тебя в клубе встретил. И время назад повернуть не могу. Но я поумнел, - говорит он серьезно. - Больше никого, никогда, я и ты только.

Подошвой шоркаю мокрую траву. Сжимаю пульт и в груди переживаю очередной гадкий переворот, я уже привыкла чуть-чуть, к новой жизни, к самостоятельности, делаю первые неуверенные шаги и боюсь вот такого вот - проклятых чувств, которыми управлять нельзя.

А они у меня до сих пор остались, этот сентябрь я вспоминаю с дрожью и трепетом, я не жила раньше, так бесстыдно и ярко, как после знакомства с ним и братьями.

- Мне домой надо, - глухо говорю, и знаю, что все правильно, но уходить все равно не хочу, будь он проклят. - Ужин буду готовить.

- Я тебя не тороплю, лапушка, - Ник поднимается. - Просто. Чтобы ты знала. Как только позвонишь - сразу приеду. И буду очень рад.

Он отступает, неторопливо шагает по чавкающей грязи к своей машине, взглядом сверлю его спину и щиплет в носу.

Представляю вечер, и как в стекло барабанит дождь, а дома светится экран телевизора, по полу раскинут плед, и на нем, среди горы подушек, две фигуры - мужская и женская, лежат и уютно обнимаются, смотрят романтический фильм.

Ник разворачивает машину, медленно отъезжает, я горько вздыхаю и закрываю багажник.