Страница 40 из 46
— Да, Ро рассказывал мне, что именно так ты стал за ним приглядывать.
— А он рассказывал, как погиб его отец? — с жалостью во взгляде смотрит на меня Хьюго.
— Автокатастрофа. Им с Бонни тогда было по восемь лет.
Помню, что почувствовала, когда поняла, насколько схожи наши с Ронни судьбы...
— Как и тебе, Мел, когда разбилась ваша машина.
Хьюго продолжает смотреть на меня с таким выражением, словно я сама знаю, что он имеет ввиду. Словно наш с Ронни возраст, в котором мы потеряли родных людей, не простое совпадение. Словно автокатастрофы — не частое явление на дорогах, и эти две связаны между собой...
Связаны... между собой.
— Нет... — выдыхаю я.
По позвоночнику прокатывается озноб, страх и отчаяние наполняют сердце до краёв. Расширяют его так, что ему становится тесно в груди, а мне — больно. Ещё немного, и я услышу, как трещат рёбра...
— Нет... — повторяю я и с надеждой заглядываю в лица родителей. — Этого не может быть. Умоляю, скажите, что это не правда...
— Прости, милая, — едва не плачет мама, сжимая мои пальцы своими.
Я вырываю руки, подскакиваю с места и бегу вон из дома.
— Мелисса!
— Не держите её. Она должна и может справиться с этим сама.
Могу?.. Как я могу справиться с таким?!
Я выбегаю из дома, хватаю велик и, выйдя за ворота, еду туда, куда глаза глядят. Ошеломление настолько сильное, что я с трудом могу соображать, потому действую на автомате. Ноги сами крутят педали, руки — выбирают направление, сердце болезненно и глухо бьётся в рёбра. Рассудок напрочь отказывается принимать участие во всём этом.
Я словно попала в бредовый сон, от которого всё никак не могу очнуться.
Но очнуться придётся, и пробуждение не будет легким.
Нога соскакивает с педали, меня ведёт вперёд, и я чудом не кувыркаюсь носом о землю, сумев сохранить равновесие. Отбрасываю от себя велик, падаю на траву под ногами и ползу по ней к кустам, в которых хочу спрятаться. Словно возможно спрятаться от правды, ага.
Обнимаю колени руками, закрываю глаза и признаю:
— Мой папа виновен в смерти папы Ронни...
Тогда у него был сложный период в жизни. Его уволили с хорошей работы, повышения на которой он долго и упорно добивался. Но финансовому кризису в стране плевать на старания отдельно взятых людей... В то время он часто пил и ругался с мамой. И в тот роковой день тоже. Пара бокалов вина, ссора во время движения и как итог: авария, унёсшая жизни трёх человек.
Мы ужинали в нашем любимом ресторане, мама умоляла папу вызвать такси, потому что сама не умела водить машину, но папа настоял на том, что поведёт сам.
Господи, как мне теперь смотреть в глаза Ронни?
Как нам теперь общаться? Как любить друг друга?
Почему судьба так жестока?
Не знаю сколько времени я провожу под кустами, но в какой-то момент пробуждаюсь, осознав, что прошлого не изменить. С ним можно попытаться жить дальше, но не исправить. Нет такой функции.
Я выбираюсь из кустов, сажусь на велосипед и еду в свой заброшенный домик. Мне нужно ещё немного времени. Совсем капельку. И я придумаю, как быть. Обязательно.
Я оставляю велик у прогнившей в некоторых местах стены и через окно забираюсь в дом. Иду в гостиную, но на её пороге оторопело замираю. Сердце болезненно сжимается.
Ронни.
Мой Ронни.
Он здесь.
Ронни сидит на полу у спинки старенького дивана, медленно поднимает голову на звук моих шагов и просто смотрит мне в глаза. Его взгляд... Застывшие в глазах слёзы...
Он тоже знает.
Я на ощупь продвигаюсь по стене вбок и сползаю по ней на пол. Не прерывая зрительного контакта ни на секунду. Хочу, чтобы он увидел в ответном взгляде всё то, что я чувствую: искреннее сочувствие и сожаление. Хочу, чтобы он понял, что и я вижу его боль, принимаю её и не осуждаю. Он имеет на неё право.
Так мы и сидим, глядя друг на друга, пока пространство вокруг не заполняет мелодия входящего на телефон вызова.
Ронни словно просыпается, шмыгает носом и хрипло отвечает на вызов:
— Бо?.. Что с твоим... Откуда тебя забрать?! Какого чёрта ты там делаешь?.. Ладно, скоро буду.
Ронни убирает телефон в карман, вновь шмыгает носом и поднимается на ноги. Я тоже встаю, чтобы убраться с его дороги. В прямом и переносном смысле?..
Сердце болезненно сжимается.
А в следующий миг я ощущаю тепло Его ладони на своей руке.
Ронни молча ведёт меня из дома, помогает выбраться через окно, прячет мой велик в кустах и вновь берёт за руку, чтобы отвести к своей машине.
— Бо нужна моя помощь, — говорит он, когда мы занимаем кресла. — Но я не хочу с тобой расставаться.
В пространстве и в целом?..
Я киваю, пусть он и не смотрит на меня, и пристёгиваю ремень безопасности.
Едем мы не слишком долго, и я удивляюсь, когда Ронни паркует машину у неприметного отеля, обладающего не очень хорошей репутацией.
— Номер 313, — говорит Ро и выходит из машины.
Я это понимаю, как приглашение идти вместе с ним, потому тоже тороплюсь выйти из машины. Мы идём к невысокому пандусу с комнатами отеля, проходим по нему до нужного номера, и Ро без стука распахивает дверь. Я захожу следом и оторопело оглядываюсь.
Номер выглядит так, словно в нём крушили мебель, а затем прибрались за собой: стулья без ножек у покосившегося столика, на котором стоит пустое ведёрко из-под шампанского, темные и влажные пятна на ковре, разбитый экран телевизора, и пара мешков с мусором у стены рядом с входной дверью.
А затем я вижу Бонни, и у меня обрывается сердце...
Ронни бросается к своей абсолютно потерянного и несчастного вида сестре, сидящей на краешке широкой кровати, и падает у её ног:
— Что... Что сделал этот сукин сын?! Бо?!
— Возненавидел, как я и предполагала... — отвечает та совершенно бесцветным голосом.
Я выдыхаю и откидываюсь спиной на стену позади. Упираюсь в неё затылком, подняв лицо к потолку.
Вот и Дилан Холд узнал о роковом пари брата и сестры.
Глава 27. Дилан: тьма во мне поменяла оттенок
— Эй, Холд!
Я оборачиваюсь в тот момент, когда Ронни Лейн бросает свой рюкзак и летит на меня. Понятно, с какой целью — врезать мне по роже.
Опускаю голову и жду.
Она не пришла в школу. Из-за стыда или страха передо мной?
Лейн хватает меня за куртку на плече, дергает в сторону так, что моя спина с лязгом врезается в шкафчики. Ему это удаётся, лишь потому что я не сопротивляюсь. Он тут же хватает меня за грудки и рычит у лица:
— Какого хрена ты сделал с моей сестрой, урод?!
Я молча перевожу взгляд с него на заинтересовавшихся представлением зевак и вижу, как каждый из них тут же отводит глаза.
Трусы.
А Лейн не испугался связаться со мной — он на многое готов ради своей сестры.
Я тоже ради неё был готов на всё.
Одёргиваю его руки от себя и вместе с этим ровно произношу:
— Передай Бонни, что она может меня не бояться и ходить в школу, как обычно.
Лейн при этих словах свирепеет ещё сильнее. Снова раздаётся лязг шкафчиков, а его левая рука локтем давит мне поперёк груди, правая занесена для удара.
— Серьёзно думаешь, что она тебя боится? — шипит он, тяжело дыша. — Тебя — грёбанного труса, который не дал ей даже шанса объясниться? Что ты с ней сделал?! — ревёт он, вновь толкая меня на шкафчики. — Какого хрена она делала в том отеле, в который ты таскаешь всякую шваль?!
Я веду шеей в попытке избавится от горечи в груди, возникшей после его последних слов, но выдержка, которую я тренировал годами, сбоит ещё со вчерашнего дня. Поэтому я сам не успеваю понять в какой момент решаю с силой оттолкнуть от себя Лейна.
Парень падает на бетонный пол и зло смотрит на меня снизу. Я оправляю куртку.
Дальнейшее происходит так быстро, что я искренне удивляюсь и восхищаюсь той сноровке, с которой действует Лейн. Но парень не сноровистее меня.