Страница 4 из 139
Не успел он сделать и двадцати шагов, как заметил, что навстречу ему бежит какая-то обезумевшая женщина с растрепанными волосами; едва увидев Конрада, она простерла к нему руки, произнесла его имя и без сил упала посреди дороги. Конрад одним прыжком подскочил к ней: он узнал Розхен.
— Что с тобой, любовь моя?! — воскликнул он.
— Бежим, бежим! — прошептала Розхен, пытаясь встать.
— Но почему мы должны бежать?
— Потому что он пришел, Конрад, он пришел, когда тебя не было…
— Он пришел!..
— Да… и, воспользовавшись твоим отсутствием и тем, что я была одна…
— Говори же! Говори!
— … он потребовал, чтобы я приготовила ему баню…
— Наглец!.. И ты повиновалась?..
— Что я могла поделать, Конрад? Он заговорил о своей любви… обнял меня… И тогда я убежала, призывая тебя на помощь… Я мчалась, словно безумная… А затем, едва я увидела тебя, силы мне изменили, и я вдруг упала, будто земля ушла у меня из-под ног.
— А где он?
— У нас дома… в бане…
— Безумец! — воскликнул Конрад, стремглав бросившись в сторону Вольфеншиссена.
— Что ты задумал, несчастный?..
— Жди меня, Розхен, я вернусь…
Розхен упала на колени, протянув руки вслед Конраду. Так она оставалась с четверть часа, неподвижная и безмолвная, словно статуя Мольбы; затем, внезапно вскрикнув, она вскочила: появился Конрад, он был бледен и держал в руках окровавленный топор.
— Бежим, Розхен! — в свою очередь воскликнул он. — Бежим, ибо мы будем в безопасности только на другой стороне озера. Бежим, держась в стороне от дорог и тропинок… обходя города и селения; бежим, если ты не хочешь, чтобы я умер со страха, но не за свою жизнь, а за твою!..
При этих словах он увлек ее за собой, и, сойдя с дороги, они помчались через луг.
Розхен не была тем хрупким и нежным цветком, что растут в наших городах; в ней текла кровь горцев, она с достоинством и бесстрашием умела смотреть опасности в лицо, ей были привычны и солнечный жар, и трудности дороги. Вскоре Конрад и Розхен добрались до подножия горы. Конрад хотел было передохнуть, но Розхен указала ему на красный от крови топор и спросила:
— Чья это кровь?
— Его… — ответил Конрад.
— Бежим! — вскричала Розхен и бегом бросилась дальше.
Они углубились в самую чащу леса, взбираясь на горные склоны по тропинкам, известным лишь охотникам. Еще несколько раз Конрад хотел остановиться, чтобы передохнуть, но Розхен тотчас возвращала ему присутствие духа, уверяя, что она не испытывает усталости. Наконец, за полчаса до наступления ночи, они добрались до вершины одного из продолжений Ротштокского хребта. Туда к ним доносилось блеянье овечьих стад, возвращавшихся из Зедорфа в Бауэн, а позади этих двух селений их взору открывалось лежащее в глубине долины Фирвальдштетское озеро, спокойное и ясное, словно зеркало. При виде этой картины Розхен хотела идти дальше, но ее воля превосходила ее силы: после первых же шагов она покачнулась на ногах. Тогда Конрад настоял, чтобы она отдохнула несколько часов, и приготовил ей ложе из листьев и мха, на котором она уснула, в то время как он бодрствовал возле нее, охраняя ее сон.
Конрад слышал, как постепенно затихли все звуки в долине, видел, как один за другими погасли все огни, которые казались звездами, упавшими на землю. Затем гармоничные звуки природы сменили разноголосый людской гомон, а сверкающие россыпи звездной пыли, вздымающейся при каждом шаге Господа, — мимолетный свет, зажженный рукой смертных; горы, как и океан, обладают тысячами голосов, которые в ночной тиши внезапно исходят от поверхности озер, из чащи леса или из бездонных расселин ледников. В перерывах, когда эти голоса смолкают, слышен непрестанный шум водопадов или громовой грохот лавин. Природа говорит с горцем на том возвышенном языке, какой ему понятен, и на ее звуки он отвечает либо криками ужаса, либо благословениями — в зависимости от того, что они ему предвещают: покой или бурю.
И потому Конрад с беспокойством следил за тем, как туман, заставивший потускнеть гладь озера, начал подниматься от его поверхности и, медленно заполняя долину, стал густым облаком окутывать снежную вершину Аксенберга. Не раз уже он с беспокойством обращал взгляд к той точке небосвода, где должна была взойти луна, и вот она показалась, но тусклая, в белесоватой дымке, затмевавшей ее бледное сияние; время от времени задувал ветер, принося с собой влажные запахи земли, и тогда Конрад поворачивался к западу, втягивал их ноздрями, словно ищейка, и чуть слышно шептал:
— Да-да, я узнаю вас, вестники бури, и благодарю вас: ваше предупреждение не останется без внимания.
Наконец, очередной порыв ветра принес с собой первые испарения, поднявшиеся с поверхности Нёвшательского озера и с болот Муртена. Конрад понял, что настало время уходить, и наклонился к Розхен.
— Любимая, — прошептал он ей на ухо, — ничего не бойся: это я разбудил тебя.
Розхен открыла глаза и обвила руками шею Конрада.
— Где мы? — спросила Розхен. — Мне холодно.
— Надо идти, Розхен; надвигается буря, и у нас едва хватит времени, чтобы добраться до грота Рикенбах, где мы найдем укрытие; когда же она пройдет, мы спустимся в Бауэн, где кто-нибудь из лодочников согласится переправить нас в Бруннен или в Зиссиген.
— Но не потеряем ли мы драгоценное время, Конрад? Не лучше ли прямо сейчас отправиться на берег озера? Вдруг за нами идет погоня?!..
— С таким же успехом они могут искать след серны или орла, — пренебрежительно ответил Конрад. — Не беспокойся на этот счет, бедное дитя. Но вот и гроза! Бежим!
И в самом деле, вдали послышался удар грома; его раскаты отдались во всех изгибах долины и затихли на голых склонах Аксенберга.
— Ты прав, — сказала Розхен, — нельзя терять ни минуты. Бежим, Конрад, бежим!
С этими словами они взялись за руки и помчались так быстро, как это позволяли неровности почвы, к гроту Рикенбах.
Между тем ураган разразился, как только забрезжили первые лучи солнца, и теперь грохоча приближался. Каждые несколько минут молнии прорезали небо; облака, нависая прямо над головой беглецов, на мгновение закрывали от них долину, а затем стремительно скользили вдоль горы, обдавая их пронизывающим влажным холодом, от которого на лбу у них стыл пот. Внезапно, в один из тех коротких промежутков тишины, когда природа будто собирается с силами, чтобы продолжить начатую ею битву, вдали послышался лай охотничьей собаки.
— Напфт! — вскричал Конрад, внезапно останавливаясь.
— Он сорвался с цепи и, воспользовавшись свободой, охотится в горах, — откликнулась Розхен.
Конрад знаком велел ей замолчать и прислушался с напряженным вниманием горца и охотника, привыкшего по малейшему признаку предугадывать и спасение, и гибель. Лай раздался вновь, и Конрад вздрогнул.
— Да-да, Напфт вышел на охоту, — прошептал он, — но знаешь ли ты, какую дичь он выслеживает?
— А разве нам это важно?
— А разве не важна жизнь для тех, кто бежит, чтобы ее спасти? За нами гонятся, Розхен; верно, сам дьявол надоумил этих демонов: не зная, где меня отыскать, они отвязали Напфта и доверились его инстинкту.
— Но что заставляет тебя так думать?..
— Прислушайся! Ты замечаешь, как медленно приближается лай? Они держат его на поводке, чтобы не потерять наш след; иначе Напфт уже давно был бы рядом с нами, а так ему понадобится еще час, чтобы догнать нас.
Напфт залаял снова, но звуки его голоса не стали ближе. Казалось даже, будто он раздавался дальше, чем в первый раз.
— Он потерял наш след, — радостно промолвила Розхен, — лай удаляется.
— Нет-нет, — ответил Конрад, — Напфт слишком хорошая собака, чтобы пойти по ложному следу. Просто ветер изменил направление. Слушай, слушай!
Страшный удар грома прервал лай, который в самом деле послышался ближе; но едва громовые раскаты затихли, как он зазвучал снова.
— Бежим! — воскликнула Розхен. — Бежим к гроту!
— Чем нам теперь поможет грот? Если через два часа между нами и нашими преследователями не окажется озеро, мы погибли!