Страница 59 из 144
VICTORIAM
XXIIJUN. MCCCCLXXVI PATRUM CONCORDIA PARTAM
NOVO SIGNATLAPIDE RESPUBLICA FRIBURG.
MDCCCXXII.[55]
Если вы пожелаете одним взглядом окинуть поле битвы при Муртене, то вам следует встать шагах в ста от этого обелиска; тогда прямо перед вами откроется город, амфитеатром раскинувшийся по берегам озера, чьи волны омывают его подножие; справа предстанут высоты Гур-мельса, позади которых течет Сарина, слева — чаша озера, над которым высится, отделяя его от Нёвшательского озера, гора Вулли, сплошь покрытая виноградниками; за спиной у вас окажется крохотная деревушка Фау, и наконец, под ногами у вас будет как раз та земля, где был сыгран самый кровавый акт мрачной трилогии, главным героем которой стал герцог Карл и которая началась в Грансоне, а закончилась в Нанси.
Первое поражение показало герцогу Карлу, что если он и сохранил прозвище Смелый, то все же потерял право называться Непобедимым; на его герцогский герб легло пятно, смыть которое можно было только кровью; одна-единственная мысль, мысль о мести, заменила ему уверенность в собственных силах; его смелость осталась прежней, но вера в себя была подорвана. На доспехи полагаются, лишь если они ни разу не были погнуты. Тем не менее оскорбленная гордыня толкала герцога на губительный путь, и он ринулся навстречу буре, словно обреченный на гибель корабль, который бьется обо все утесы.
За три месяца он собрал армию столь же многочисленную, как та, что была разгромлена, но новые солдаты, завербованные — одни в Пикардии, другие в Бургундии, третьи во Фландрии, а четвертые в Артуа, — чувствовали себя чуждыми друг другу и были разобщены. В другое время удача, никогда прежде не изменявшая герцогу, сплотила бы его солдат, пробудив в них единодушную веру в него, но трудные дни уже дали о себе знать, и эти люди шли на битву, выказывая неповиновение и ропща.
Швейцарцы же, по своему обыкновению, распустили войско сразу после победы при Грансоне. Солдаты двинулись вслед за своими знаменами и разошлись по родным кантонам, ибо начался сезон отгона скота на высокогорные пастбища, и снег, тая под лучами майского солнца, призывал в горы солдат-пастухов и их стада.
И когда 10 июня 1476 года герцог Бургундский стал лагерем около деревушки Фау, находящейся у западной оконечности озера, швейцарцы смогли выставить против бургундцев лишь гарнизон в тысячу двести человек, а единственным заслоном от врага мог стать лишь небольшой городок Муртен. И потому, едва в Берне, его союзнике и собрате, стало известно о приближении герцога Бургундского, шедшего во главе всех своих войск, во все кантоны были посланы вестники, а на всех горных вершинах зажглись сигнальные костры, извещавшие о начале войны, и призыв «К оружию!» прозвучал во всех долинах.
Адриан фон Бубенберг, командовавший гарнизоном Муртена, следил за продвижением этой армии, в тридцать раз превосходившей его собственные силы, не выказывая ни малейших признаков страха. Он собрал солдат и жителей города, объяснил им, что как одни, так и другие нуждаются в данную минуту во взаимной поддержке, ибо противостоять врагу можно, лишь сплотившись в единую вооруженную семью, в которой все по-братски оказывают друг другу помощь; увидев, что его слова попали на благодатную почву, он заставил собравшихся поклясться, что они будут защищать город до тех пор, пока последний из них не окажется погребенным под его руинами. Три тысячи голосов одновременно произнесли слова клятвы, а затем вновь зазвучал один-единственный голос: Адриан фон Бубенберг в свою очередь поклялся, что прикажет убить любого, кто заговорит о капитуляции. Приняв эти меры предосторожности, он отправил в Берн письмо:
«Герцог Бургундский стоит у стен города со всем своим войском, своими наемниками-итальянцами и несколькими предателями-немцами; но господа члены магистрата, советники и жители Берна могут ничего не опасаться, и не стоит спешно идти нам на помощь и тревожить граждан нашей конфедерации. Я защищу Муртен».
В это время по замыслу герцога два крыла его армии, находившиеся под командованием великого бастарда Бургундского и графа де Ромона, окружили город. Одно крыло расположилось на дороге в Аванш и Эставайе, а второе — на дороге в Аарберг; сам герцог находился в середине и из своего великолепного шатра, построенного по его приказу на высотах Куржво, мог то ускорять, то замедлять движение этих войск, напоминая этим человека, который то распахивает, то закрывает свои объятия. Таким образом, Муртен оставался свободным лишь с одной стороны — со стороны озера, воды которого омывали стены города и по глади которого каждую ночь бесшумно скользили барки, перевозя людей, провиант и военное снаряжение.
На другом берегу Сарины, в тылу у герцога, швейцарцы подготавливали не только оборону, но и атаку. Небольшие городки Лаупен и Гюмменен были укреплены так, что могли выдержать удар врага, и под их защитой в Берне стало собираться войско Швейцарской конфедерации.
Герцог прекрасно видел, что нельзя терять время: он велел выдвинуть городу требование сдаться; комендант города ответил отказом, и тогда граф де Ромон приказал выдвинуть на позиции семьдесят больших бомбард, которые после двухчасового обстрела пробили в городской стене брешь такой ширины, что можно было идти на приступ. Бургундцы, видя, как рушится эта стена, пошли на город с криками: «Город наш!», но, приблизившись к бреши, они уперлись во вторую стену, и проломить ее оказалось гораздо труднее первой: это была живая стена, стена из железа, о которую за восемь часов разбилось пять атак одиннадцатитысячной армии графа де Ромона. Семьсот бургундских солдат погибло в ходе первого штурма, а начальник артиллерии был убит выстрелом из аркебузы.
Герцог Бургундский развернулся, словно раненый вепрь и ринулся на Лаупен и Гюмменен. Удар был так силен, что эхо его достигло Берна, жители которого какое-то время пребывали в сильнейшем страхе, видя столь близкую угрозу; власти Берна выслали на помощь двум городам отряд в шесть тысяч человек, но это подкрепление прибыло как раз в то время, когда войско герцога Карла начало отступление.
Гнев герцога был страшен. Сам оказавшись чуть ли не в ловушке между осажденными им тремя городами, герцог казался львом, мечущимся в пылающем треугольнике; никто не осмеливался дать ему совет; его военачальники, повинуясь его зову, приближались к нему с опаской, а те, кто дежурил у входа в его палатку, с ужасом слышали по ночам, как он испускает крики и крушит свои доспехи.
Десять дней безостановочно гремели пушки, пробивая бреши в крепостной стене и разрушая город, но стойкость горожан не ослабевала ни на минуту. Два штурма, возглавленных лично герцогом, были отбиты; дважды Карл Смелый взбирался на пролом в крепостной стене, и дважды ему пришлось оттуда спуститься. Адриан фон Бубенберг был вездесущ, и казалось, что частичка его души вселилась в тело каждого его солдата; вечерами же, после того, как весь день ему приходилось отбивать яростные атаки врага, он писал своим союзникам:
«Господа, не спешите и будьте покойны: пока в наших жилах останется хоть капля крови, мы будем защищать
Муртен».
Тем временем жители кантонов двинулись в путь и стали соединяться в отряды. Уже прибыли добровольцы из Оберланда, Ури, Бьена, Ааргау и Энтлибуха; вскоре к ним присоединился граф Освальд фон Тирштейн, который привел с собой людей из владений эрцгерцога Сигизмун-да; граф Людвиг фон Эптинген, имевший под своим началом отряд, выставить который обещал Страсбург и который он прислал, сдержав свое слово, стал лагерем под стенами Берна; наконец, в город въехал герцог Рене Лотарингский во главе трехсот конников; возле его стремени бежал медведь, который внушал ужас своим видом, но был совершенно ручным, и герцог давал ему лизать свою руку, словно это была собака.
Ждали только жителей Цюриха; они прибыли вечером 24 июня, и вместе с ними явились жители Тургау, Бадена и вольных земель.
55
Фрибурская республика увековечивает этим новым обелиском память о победе, одержанной 12 июня 1476 года объединенными силами наших предков. 1822. (Примеч. автора.)