Болотник

— А чего ей не молчат. Конечно молчать будет. Ты думаешь она дом тебе почти за даром продала, и пустая уехала? — усмехнулся прапорщик. Он явно уже успокоился, но пистолет убирать не спешил.

— Теперь так не думаю — согласился я.

— Завязли в этом болоте, блядь. Говорил я Димке. Не нужно в это лезть. Так нет же, мало всё ему было. Генералом хотел стать. Ты вот думаешь себе это всё мы тащили? Это так, здесь мелочь по сути. Крохи.

— Понятно, что не себе. В Каменногорске столько армейского имущества не продашь. Куда девали то?

— Ясно куда девали. Почти всё наверх уходило. Часть для себя оставляли. Меняли в колхозах и артелях на фонды ихние, на продукты там, еще чего. Ты в амбаре не смотрел, а там даже пара мотоциклов стоит. Не со склада. В колхозе одном на запчасти обменяли. Трофейные. Списанные уже конечно. Но как новые. Эх — Савельич, о чем-то задумался на секунду, а затем решительно убрал пистолет в карман, вышел на свет и сел на соседний стул рядом со мной — Есть закурить?

Меня трясло. Очень хотелось дать в рожу этому уроду, что напугал меня до усрачки. А еще больше хотелось сейчас накатить грамм триста без закуски, чтобы успокоится. Я молча достал из кармана пачку Беломора, взял себе папиросу и остальную пачке протянул Савельичу. Мы молча курили.

— Ты вот думаешь мы всегда такие были? — начал тихо после второй выкуренной папиросы Савельич — нет. С сорок третьего мы с командиром в артиллерийской разведке вместе служили. Он летёхой зеленым был, а я сержантом — радистом. Я-то уже успел повоевать, с сорок второго года в армии. В таких переделках с ним бывали. Как только живы остались, не знаю. В танковые десанты ходили и огонь корректировали. Димка лихой был, отчаянный. Быстро в гору пошёл. Умный очень. Не раз мы друг другу жизнь спасали. Вот только двое нас с ним и осталось к 45 году, из тех, кто в 43 начинал, когда корпус сформировали. Димка уже к тому времени майором был, а я старшиной. Под Бреслау уже, под конец войны, рядом мина рванула и нас обоих ранило в очередной раз. Меня тяжело, а Димку едва задело. Говорит, я его от мины собой закрыл. Хотя случайно всё конечно получилось. Вышел я из госпиталя уже когда война закончилась. Командира к тому времени начальником Трофейный отдел нашего корпуса назначили, ну и меня он к себе взял. Рыскали по Германии. Вначале для корпуса трофеи собирали. Потом в трофейное управление фронта перевели. Чего мы только не вывозили, заводы целые. Так до сорок девятого года и служили. Димка полковником стал и меня уговорил на демобилизацию не уходить. На сверхсрок остался, да так и служили рядом с ним. Куда он туда и я. Вот в сорок девятом году и поставили его на склад хранения и распределения трофейной техники в Каменногорск, меня значит завскладом он поставил. Да и застряли тут. Нет, поначалу всё хорошо было. Склад наш переформировали в базу хранения вооружений и военной техники, арсеналы построили. Считай почти дивизия кадрированная под началом. А должность полковничья. Выше не прыгнуть. Димка то всё генералом мечтал стать, в Москву переехать. Да вот как-то не получалось. Скоро уже пенсия. А ему всё намекали, суки, мало мол заносишь, давай еще немного и будет тебе счастье. А где трофеи и склад, трудно честным остаться. Всем чего-то надо, всем вынь и полож. Завязли короче, как в болоте. А тут пожар этот. Много техники погорело. Новой. Только с завода почти. Почитай семьдесят восемь единиц хранения и складов несколько. Горело хорошо, долго потушить не могли. Снаряды реактивные рвались. Двое погибших и семнадцать человек раненых из пожарных расчетов. Когда тушили, аж войну вспомнил, взрывы, патроны в огне рвутся. Ну и Димка с катушек слетел. Забухал сильно. Ну а дальше ты, наверное, знаешь — Савельич замолчал. Молчал и я. Что тут сказать.

— Пойдем, старый, водки выпьем — через некоторое время сказал я и не глядя на своего не состоявшегося убийцу, отправился в беседку где не успел еще убрать со стола.

На негнущихся ногах, дошел до стола и наполнил два граненных стакана до краев.

— Пей. Помянем друга твоего.

Савельич, который так же молча подошёл за мной, взял стакан и одним махом выпил. Я налил ещё, разливая бутылку полностью.

— Теперь давай, за то, что нас обоих бог уберег. Первый раз сегодня под прицелом стоял, и заешь, мне не понравилось. Сволочь ты, товарищ прапорщик — криво усмехнулся я. И так же не чокаясь опрокинул стакан. Вкуса водки я не чувствовал, но напряжение начало отпускать. Завтра будет похмелье, а мне на работу. Да и хрен с ним. Самое главное — жив!

— Извини.

— Засунь ты в задницу свои извинения Савельич. Иди домой. Завтра вечером приходи. После работы. Поможешь мне завал разгребать, там и поговорим.

Савельич молча кивнул, посмотрел на меня пристально и ушёл в темноту. Причем ушел в сторону реки. Через минуту послышался плеск весел. Всё продумал, разведчик хренов.

Несмотря на выпитую водку заснул я с трудом. В голову лезли разные мысли. Тот факт, что я едва не погиб в своем собственном доме меня изрядно вывел из колеи. Место потеряло часть своей привлекательности. Если бы он стрельнул, хрен бы кто услышал. В одурманенной водкой голове рисовались одна жуткая картинка за другой. Ночью мне снился кошмар. Савельич распиливал мое тело на пожарище бензопилой, аккуратно складывая запчасти в мешки для мусора, и при этом разговаривая с моей отрубленной головой, сетуя на свою нелегкую жизнь. В холодном поту, весь больной и не выспавшийся я проснулся еще до рассвета.

Несмотря на ядрёный перегар и помятую рожу, на работе мне никто ничего не сказал. Мужики смотрели сочувственно и понимающе. Начальник цеха только покачал головой, но не высказал мне ни каких претензий. Смену я ели отстоял. Явление меня в таком виде на работу, как бы стерло последнюю грань между мною и остальными токарями. Мне улыбались, сочувствовали, предлагали свои рецепты от похмелья. Меня окончательно приняли за своего. Теперь только надо начать работать в их темпе, надо набить, так сказать, руку, пока не набили морду.

Когда я появился возле своего дома, Савельич уже меня ждал. Мы молча поздоровались, пожав друг другу руки.

— Ужинать будешь? — спросил я, Савельич показал головой. Вид он тоже имел изрядно помятый — ну как хочешь. А я перекушу.

Пока я ел, прапорщик молча сидел за столом и курил, стараясь не смотреть мне в глаза. Я разговор тоже не начинал. Ночной кошмар до сих пор стоял у меня перед глазами, заставляя время от времени зябко подергивать плечами.

— Значит так Савельич, мы теперь с тобой в одной лодке. Разгребать вход в амбар будем вместе. Вместе и разберемся с тем что внутри. Не знаю, как делить всё будем, но думаю в процессе придумаем. Честно говоря, мне вообще кроме стройматериалов и инструмента ни хрена не надо. Запчасти, так по мелочи. Остальное забирай и делай что хочешь.

— Мне везти это не куда. Дома жена и внуки на каникулы приехали, они не в курсе моих дел. Всё всегда у Димки хранилось. Он и сбытом занимался — не поднимая на меня глаз, сказал помятый Савельич — я вообще думал на болото всё отвезти, утопить от греха подальше и забыть, как страшный сон.

— Погодим пока топить. Сначала гляну чего там есть. — сказал я, поднимаясь из-за стола — работать пошли. Подельник.

Переодевшись мы принялись за работу. Задача стояла расчистить вход к амбару, с чем мы за пару часов успешно справились. Во время работы и я и Савельич немного отошли и уже не смотрели друг на друга как волки. Савельич даже пытался на меня покрикивать, когда ему казалось, что я делаю что-то не так. Не на того нарвался, пень старый. Я тоже командовать умею. По годам то я его старше выходит, если мой старый возраст брать. Да и целый старший лейтенант как ни как, с опытом команды ремонтной ротой в условиях аврального ремонта. Старший должен быть только один. И отдавать из своих рук бразды правления я не собирался, каждый раз ставя на место разошедшегося прапорщика и едко комментируя его команды.

В отличии от гаража, так просто амбар открыть не получилось. Расчистив проход, пришлось разбирать обгоревшие ворота. Они были сделаны из металлического каркаса обшитого толстой доской. Доски обуглились, а каркас повело. Пришлось воспользоваться бензопилой и пропиливать себе проход прямо сквозь ворота.