Страница 27 из 49
Для Бисмарка это было уже слишком. Союз с либералами продиктован был для него исторической необходимостью, но давно уже смущал эту юнкерскую душу. Его искренне огорчало все большее отдаление от деревенских друзей из круга восточно-прусских помещиков. И теперь (с начала 1878 г.) Бисмарк стал думать о том, нельзя ли снова вернуться в родное лоно консерватизма. Для этого нужно было совершить совершенно неожиданный скачок: нужно было признать друзьями своих недавних врагов и друзей — врагами. Бисмарка это не смущало; он был слишком смел и слишком уверен в себе, чтобы останавливаться перед решительными поворотами в политике, если находил их своевременными. А с 1878 г. не только обстоятельства стали благоприятно складываться для нового поворота в политике, но для него являлась как бы новая государственная необходимость в виде запросов со стороны финансового ведомства.
Национал-либералы продолжали держаться за фритредерство, но теперь выяснилось, что при господствовавшей в Германии финансовой системе фритредерство не удовлетворяет требованиям государственного казначейства. Финансовые средства Германии складывались из матрикулярных взносов от отдельных германских государств и из таможенных налогов и налогов на предметы потребления. Но существование первых ставило общегерманское правительство в унизительную зависимость от отдельных государств и даже давало ход патрикуляристическим настроениям; а вторые были слишком недостаточны ввиду все усиливавшихся расходов на армию и флот. До конца 70-х годов недостаток в финансовых средствах покрывался из пятимиллиардной французской контрибуции; теперь этот источник начинал иссякать. И вот Бисмарк задумал подвести прочный базис под имперские финансы. План, который возник в это время в его голове, был очень прост: нужно было поднять косвенные налоги, главным образом, таможенные, и из таможенных поступлений создать постоянный и прочный источник имперских доходов, освобождающий германское правительство от унизительной необходимости «стучаться в двери отдельных государств». И здесь, таким образом, соображения о финансовой мощи Германии доминировали в голове Бисмарка, и его план изменения экономической политики носил по преимуществу фискальный характер. Но Бисмарк не принадлежал к числу людей, которые бросаются в новую политику очертя голову, не будучи уверены, что на новом пути найдут для себя достаточную поддержку во влиятельных общественных кругах. Такую поддержку он должен был теперь найти и среди части немецких промышленников, изменивших прежним либерально-экономическим лозунгам, и среди землевладельческих кругов, также переходивших теперь на сторону протекционизма. Как прекрасный сельский хозяин и недюжинный экономист, Бисмарк не мог не заметить, что состояние промышленности и сельского хозяйства было теперь совсем не то, что 10–15 лет тому назад. В области промышленности эпоха грюндерства, начавшаяся после 1870 г., завершилась целым рядом грандиозных кризисов, и многие фабриканты стали разоряться вследствие перепроизводства. Поэтому-то целый ряд немецких промышленников теперь ничего не имел против перехода к протекционистским тарифам, сокращавшим ввоз в Германию иностранных товаров, конкурирующих с германскими. Сокращением иностранного ввоза они надеялись поднять спрос на местные произведения. Нужно оговориться, конечно, что далеко не вся промышленная буржуазия перешла в лагерь протекционистов; существовал целый ряд производств, не затронутых кризисом, и представители этих производств не имели никаких оснований изменять своим либеральным лозунгам в области экономической политики. Но как бы то ни было, среди буржуазии, до сих пор единодушной в своих экономических взглядах, начинался раскол, и Бисмарк не преминул им воспользоваться в целях своей фискальной политики. Еще более решительный и крутой перелом произошел теперь среди сельских хозяев. Пока восточно-прусские юнкера сами вывозили свой хлеб из Германии, фритредерство было для них выгодно; но вскоре после объединения Германии в ее аграрной истории произошел полный переворот; удешевление провоза вызвало наплыв иноземного хлеба из стран с лучшей почвой и более дешевым трудом, чем в Германии. Привозной из Аргентины, Соединенных Штатов Америки и России хлеб стоил дешевле, чем германский, и немецкие землевладельцы стали жаловаться на плохой сбыт своего товара. Высокие пошлины на привозной хлеб должны были прийти им на выручку, и естественно, что юнкера встретили поворот в экономических взглядах Бисмарка с нескрываемым восторгом. Высказываясь за высокие таможенные ставки на привозной хлеб, Бисмарк убивал этим одновременно двух зайцев: повышал доходы казны и привлекал на свою сторону консервативные землевладельческие круги. Наоборот, с национал-либералами он должен был порвать. Национал-либералы голосовали против предложенных Бисмарком пошлин на железо и хлеб, но, несмотря на это, в мае и июне 1879 г. эти налоги были приняты рейхстагом. Бисмарк стремился, кроме того, еще ввести табачную и винную монополии и выкупить в казну все железные дороги. Но табачная и винная монополии были отвергнуты рейхстагом, и ему удалось провести только налоги на табак, кофе и керосин; также и выкуп в казну железных дорог получил только частичное осуществление, и за все время канцлерства Бисмарка ему удалось «огосударствить» всего 30 тысяч километров железных дорог. Зато пошлины на хлеб Бисмарк неуклонно увеличивал и довел их уже к 1887 г. до 5 марок с двойного центнера (вместо 1 марки в 1799 г.). В 80-х же годах им были введены пошлины на виноградную лозу, на солод, на продукты помола и стручковые плоды. Сельские хозяева могли быть теперь вполне довольны.
Принятием покровительственных пошлин на хлеб Бисмарк прокладывал один из мостков в лагерь консерваторов. Вслед за тем не замедлили протянуться и другие мостки. Разорвав с экономическим либерализмом, Бисмарк не побоялся разорвать с либерализмом и в политике. Для этого разрыва, даже и помимо его общей склонности к консерватизму, у него было достаточно причин. Во-первых, все более выяснялась мощь католической церкви; епископы и священники оказывали отчаянное сопротивление майским законам и шли в тюрьмы, не поступаясь ни на йоту своими старыми правами и привилегиями. Десятки епископских кафедр оставались незамещенными, тысячи приходов оказались без священников. Большинство рейхстага и прусской палаты депутатов теперь уже не сочувствовали культуркампфу. Под влиянием всего этого Бисмарк не прочь был пойти на мировую с католиками. Он отдал приказ судам, администрации и полиции прекратить преследования католического духовенства. Ненавистный католикам министр культов Фальк получил отставку и был заменен консерватором до мозга костей Путкаммером. Вслед за тем были отменены особенно ненавистные для католиков законы, и духовные лица постепенно стали возвращаться на свои места. Ликвидация культуркампфа продолжалась в течение целого ряда лет, вплоть до 1887 г. В этом году сам папа Лев XIII признал, что тяжелой и ожесточенной борьбе между церковью и государством положен конец. Бисмарк уступил не по всем пунктам; уцелел государственный надзор за школами, гражданский брак, закон о запрещении доступа иезуитов в империю и некоторые другие, сравнительно второстепенные ограничения церковных прав. Бисмарк продолжал настаивать, что самые существенные права остались отнятыми у церкви, но для всех было ясно, что канцлер во многих отношениях капитулировал перед папой. Государственный экзамен для кандидатов на духовные должности был отменен, церковный суд упразднен, многие монашеские ордены снова расширили свою деятельность, иностранцы получили право занимать духовные должности в Германии и т. п. Хотя клерикалы и заявляли, что они далеко не удовлетворены сделанными правительством уступками, однако в рейхстаге католический центр (получив на выборах 1881 г. 110 голосов) стал теперь опорой правительства, и его лидер Виндгорст стал пользоваться необычайным влиянием в парламенте и правительственных кругах.
Ликвидацией культуркампфа Бисмарк оттолкнул от себя либералов и сблизился с консерваторами. Вторым его шагом по этому же пути явилась борьба с социалистами. К концу 70-х годов социализм в Германии вырос в довольно внушительную силу, и Бисмарк был этим не на шутку напуган. Пока социал-демократы были не опасны, Бисмарк вел с ними игру и даже пользовался ими для борьбы против тех, в ком видел в то время действительную опасность. Но уже в 70-х годах он своим чутьем практического политика понял, какую угрозу любезным его сердцу началам таит в себе социализм и стал подвергать преследованиям социалистов, не делая различий ни лассальянцев, ни марксистов. Пока он дружил с либералами и был во вражде с консерваторами, у него не было возможности вести особенно энергичную борьбу против социалистов. Разрыв с национал-либералами в 1878 г. развязал ему руки, и теперь он мог дать волю своим настроениям прусского юнкера. Два покушения на жизнь императора значительно облегчили Бисмарку его дело. Бисмарк постарался использовать эти покушения для того, чтобы запугать общество призраком социалистической опасности, и со свойственным ему искусством достиг цели. На выборах 1878 г. число голосов, поданных за прогрессистов, национал-либералов и социал-демократов, значительно сократилось и эти голоса были отданы теперь правым. В новом рейхстаге правые обладали внушительным количеством голосов (115) и вместе с центром (94 голоса) представляли уже очень значительную силу. Бисмарк немедленно учел это обстоятельство и внес в рейхстаг драконовский законопроект против социалистов. Национал-либералы, которые также были напуганы покушениями на императора, голосовали за законопроект, и он был принят 19 октября 1878 г. По этому закону союзы и собрания, «преследующие социал-демократические и коммунистические цели», подлежали запрещению; правительству предоставлялось право объявлять в местностях, в которых «общественная безопасность особенно подвергается угрозе», малое осадное положение; социалистические газеты и типографии закрывались. Теперь на социалистов посыпались тяжелые кары. В Берлине, позднее в Гамбурге и Лейпциге было введено малое осадное положение. Вожди социал-демократической партии подверглись высылке или тюремному заключению, почти все социалистические газеты были закрыты; тысячами уничтожались издания с социалистическим оттенком, сотнями закрывались союзы и собрания. Открытая деятельность социалистической партии после этого прекратилась, социал-демократические газеты стали издаваться за границей. Но социал-демократическое движение не было задавлено, и число голосов, подаваемых на выборах в рейхстаге за социал-демократов, продолжало расти (за исключением выборов 1881 г.).