Чекист

- Приватизировать,- подсказал Перекуров.

- Приватизировать?- партиец покатал новое слово на языке, потом ухмыльнулся.- А что - ёмко, выразительно. Общее - значит ничьё. Приватизированное - значит моё. Передать всё это ... ик ... достойным людям. Которые сумеют им правильно распорядиться ...

... только пусть они сначала нам побольше наработают этого общего- ничейного имущества,- совсем уж косноязычно повторил партийный секретарь. Его голова склонялась всё ниже и ниже к скатерти стола, как вдруг он резко встрепенулся и уставился на собеседника.

- Но очень шустрые ребята в нашем комсомоле. Ох, какие шустрые. Как бы они мне дорогу не перебежали... Мне говорил один, что хочет подняться на нефтянке. Что там громадные бабки и они без толку уходят на всяких голодранцев. А я, говорил он, мог бы торговать со всей Европой. И стать ... он сказал, что мог бы стать - как же это ... управленцем? нет, не то ... бизнесменом? нет, снова не то ... Было какое-то слово, он говорил, что могли бы стать ... ммм ...

- Олигархом?- снова подсказал бывший российский полковник.

- О, точно! Матвеич, ты голова!

Перекуров скромно улыбнулся, про себя, впрочем, подумав, что нетрудно быть "головой", имея, помимо попаданческого послезнания, ещё и отличные оценки в зачётке по курсу истории КПСС.

Голова самого секретаря райкома партии окончательно склонилась к столу, и, клюя носом, он пробормотал, уже почти неразборчиво:- Построю себе виллу на Канарах ... самую длинную в мире яхту ... коллекцию автомобилей соберу ... Лешеньку в Оксфорд ... Машеньку в Кембридж ...,- он уткнулся носом в тарелку и захрапел.

Перекуров подтащил приятеля к дивану, уложил его и кликнул домработницу. Затем тяпнул на дорогу полрюмки коньяка и отбыл к себе домой. Аппарат инженера Заврыкина успешно прошёл ещё одну проверку.

Глава 6. "Не верь, не бойся, не проси".

- Вечер в хату.- Старший сотрудник ОГПУ отодвинул кисейную занавеску, открывшую его взгляду богато сервированный стол, за которым сидел его давний знакомый Семён Корнеевич Мальцев в компании с непонятным хмырем, судя по украшавшим его руки многочисленным татуировкам, бывшим зэком. За прошедших семь лет со времени их первой встречи старый вор в законе заметно сдал, но всё ещё выглядел крепким. Его резиденция по-прежнему располагалась на втором этаже трактира "Разносолье".

- С чем пожаловал, начальник?- Корнеич зыркнул на опасного посетителя из-под кустистых бровей. Зэк же взял с дивана гитару и принялся тренькать, бурча себе под нос что-то из блатного фольклора.

- Через два-три месяца отменят нэп,- сообщил чекист, усаживаясь за дальний от Корнеича конец стола и незаметно включая аппарат Заврыкина.- Нашу деятельность нужно свернуть до этого времени.

- Присылай своего человека, я кликну бухгалтера, подобьём бабки,- безразлично отозвался Мальцев.- Выпьешь за компанию?

Перекуров кивнул, подтянул к себе бутылку коньяка, наполнил рюмку, и, дожидаясь, пока подействуют резонаторные волны, принялся травить байки из жизни советского политического бомонда. Рассказал, как смеялись члены Политбюро, когда разгневанный Троцкий, покидая коварных соратников, проголосовавших против его предложений, безуспешно пытался хлопнуть тяжеленной дверью. Живописал, как рабочие забросали гнилой картошкой Зиновьева во время его выступления на ленинградском заводе. Поведал, какой конфуз случился с Каменевым, когда его племянник, хвативший лишку в ресторане, явился в пьяном виде на заседание Московского горкома, которое вёл его дядя, и стал там буянить. Мальцев слушал его с явной скукой, а бывший зэк вообще не обращал внимания на рассказы чекиста, он всё так же бренчал на гитаре. Прошло пять минут, потом ещё пять. Перекуров, поглядывая на часы, пересказал выступление Сталина с критикой оппозиции, сообщил о дискуссии в партии насчёт индустриализации, изложил планы первой пятилетки - а ни Мальцев, ни зэк так и не начинали выражать свои задушевные мечтания, не заводили речей насчёт общественного блага и вообще не выказывали каких-либо признаков воздействия на них излучения аппарата Заврыкина. В поведении слушателей Перекурова ничего не переменилось - словно их и не облучили только что волнами, активизировавшими глубинные чувства. Разве что зэк, в конце концов, отложил в сторону гитару и принялся тасовать засаленную колоду карт.

Перекуров решил подтолкнуть события. Закончив пересказывать партийные решения насчёт первого пятилетнего плана, он принялся расписывать, какие неисчислимые блага ждут страну и народ от выполнения этих решений.

- Сейчас,- пафосно восклицал он,- в бешеном ритме возводятся Магнитка и Днепрогэс! А впереди - освоение богатств Сибири и Севера, уральской нефти и норильских руд, строительство Кузбасского горно-металлургического комбината! И все богатства, что добываются сейчас трудом рабочих, находятся не в частной, а в общей, в народной собственности! Всё принадлежит народу! Никогда такого не было! В какое замечательное время мы с вами живём, Семён Корнеевич!

Мальцев посмотрел на чекиста и презрительно сплюнул, а со стороны бывшего зэка донеслось насмешливое хрюканье.

Перекуров всё же попытался ещё раз навести матёрых уголовников на мысли об общественно-полезной деятельности:

- А впереди у нас куда более грандиозные планы. Добыча нефти, газа, металлов. Драгоценных камней. И всё это будет общее, народное. Какой богатой станет наша страна! Какое светлое будущее открывается перед нами! Как счастливы советские люди, которым партия и комсомол дали сейчас возможность выбрать достойный жизненный ориентир-

- Знаешь, чем это закончится?- прервал, наконец, его излияния Мальцев.- Как только народец обкопает, обустроит, наработает твоё общее - так оно и перейдёт в собственность партейных. А хозяевами заводов, о которых ты толкуешь, что сейчас строят зэки на севере, станут начальники лагерей.

Перекуров озадаченно умолк, дивясь его проницательности, Мальцев же продолжал:

- На это общее-народное они накупят яхт, дворцов, автомобилей, наймут элитных проституток. отправят детишек учиться за рубеж. Так что чем больше заводов понастроят надрывающие сейчас пупок за талоны да за грамоты лохи, тем богаче потом будут партейные.

- А самой прыткой будет нынешняя комса,- помолчав, прибавил старый вор в законе.- Она уже сейчас на ходу подмётки рвёт.

Со стороны зэка послышалось глумливое хеканье.

Чекист повернулся к нему. Тот ухмыльнулся, показав гнилые остатки зубов, достал не глядя из колоды четырёх тузов и бросил их на стол.

- Не там ведёшь агитацию, начальничек. Мы все эти уроки прошли, когда тебя и на свете не было. Так что у нас уже есть, как ты говоришь, "жизненный ориентир".- Зэк достал из рукава ещё четырёх тузов и присоединил их к предыдущим.- Не верь, не бойся, не проси.

* * *

Неудачная попытка побудить закоренелых рецидивистов задуматься об общественном благе не подорвала веры Перекурова в аппарат Заврыкина. Собственно, изобретатель и сам говорил, что есть некоторый процент людей, не поддающихся воздействию его излучения. Сотрудник ГПУ по особым поручениям продолжал собирать опытные данные, беседуя с представителями различных социальных групп у себя в кабинете на Лубянке, посещая, с неизменным чемоданчиком в руках, те или иные организации. Примерно пятая часть собеседников никак не реагировала на резонаторные волны, зато остальные давали, как правило, интересный материал. По вечерам чекист просеивал и сортировал результаты, раскладывая их по папкам.

Отпущенный на выполнение задания месяц прошёл, потом прошёл ещё один, и два, и три, и четыре, но от секретаря ЦеКа никаких известий не было. Впрочем, Перекуров знал из газет - и из истории своего прошлого мира - что в партии сейчас развернулась напряжённая борьба, точку в которой должен был поставить очередной съезд. Заранее зная победителей на нём, он выступил на партсобрании с осуждением левого уклона, чем заработал сначала настороженные - а через несколько дней, после оглашения резолюций съезда - уважительно-завистливые взгляды опытных партийцев. Но вот, наконец, в один из декабрьских вечеров, в его кабинете на Лубянке раздался звонок из ЦеКа.