Страница 48 из 55
Его руки становятся нежнее. Теперь я обнимаю сильней.
— Хочу, чтобы ты мне доверял, — признаюсь, утыкаясь носом в его плечо.
Обнявшись, говорить такие слова как будто легче.
— Сама-то доверяешь мне?
Он слегка сжимает шею, вынуждая меня посмотреть вверх.
Наши глаза стыкуются и замыкаются. Воздух трещит от напряжения, искры летят. Ток проходит сквозь него и несется по моим венам. Мы замкнутая электрическая цепь, мы питаем и заряжаем друг друга. Эту связь ни один из нас не в силах разорвать.
Друзьями нам не стать. Это красноречиво утверждает его эрекция и подтверждает моя реакция на нее. Тело словно сотнями тысяч раскаленных стрел пронзает.
Сейчас он чуть склонится и поцелует, а дальше… Дальше будет крышесносный секс. Другого с ним не бывает.
Не глядя, бросаю на кровать планшет, который держала в руке, и льну к Никите. Ловлю губами его дыхание, прикрываю глаза…
— Па-па, пр-риесай усе савтр-ра! У меня есть уникор-рнио…
Писклявый голосок дочери из планшета действует подобно ледяному душу. Я вздрагиваю и отпрыгиваю от Ника и только потом оборачиваюсь и смотрю на айпад, из которого вещает Николь.
— Ты его не заблокировал? — догадываюсь, прижимая руки в груди, из которой вот-вот выпрыгнет сердце. В ответ Никита начинает ржать. — Эй, что смешного? Я испугалась!
— Представь, доча реально заходит в нашу спальню, а мы… — он заговорщицки прищуривается и качает головой, — …мы в том самом окне…
— Дурак! — толкаю его в грудь и тоже смеюсь, — Там что, замка на двери нет?
— Есть, конечно, — усмехается. — Будем закрываться. Ты так мощно испугалась!
Я цокаю языком и закатываю глаза. Шутник, блин, нашелся.
Стоп! Он сказал «в нашу спальню»?
Пока я вспоминаю, как именно сказал Никита, он ставит видео на паузу.
— Николь хорошо разговаривает для своего возраста. Не все буквы выговаривает, но изъясняется круто.
— Ага, болтушка. Вся в отца! — не упускаю возможности подколоть. — И шутница такая же!
— Мне не терпится поближе познакомиться с ней. Знаешь, оказалось, что она мой единственный ребенок…
Он откладывает айпад и с силой проводит пальцами по лбу.
— Знаю, — говорю уверенно и, естественно, вижу на его лице недоумение.
От недавнего романтизма не осталось и следа. Мы вернулись к малоприятному разговору о прошлом.
— Ты знаешь, что Шурик не мой? — в ответ я киваю. — Но как?
— Поняла, когда заполняла больничную анкету. По группе крови. Уверена, Юля подделала тест.
Недоумение в его глазах множится.
— Знала и молчала? Да что ж такое, — он шумно выдыхает и встает, опять трет лоб, — Сколько еще секретов ты хранишь от меня?!
— Мои давно закончились, этот был не мой.
— Все вокруг знали и все молчали, — он кривится, во взгляде разочарование. — Хер с ними — со всеми, но ты… Почему ты?!
— В больнице это было неуместно, потом я хотела, но…
Ник идет к двери, я за ним.
— …Начать надо было с себя, а я боялась. Все запуталось!
— Не узнай я о Николь случайно, ты молчала бы и дальше.
Он не спрашивает — выдает за факт. А я не согласна и отчаянно мотаю головой:
— Нет! Ни за что! Между нами все изменилось и я как раз собиралась…
— Ладно, Соня, — отмахивается, — Я понял.
Он выходит.
Стою посреди номера и закипаю. Ну уж нет! Я не позволю этой крысе Юльке еще раз разлучить нас!
Решительно направляюсь к его номеру и тарабаню в дверь. Он открывает сразу. Смотрит исподлобья.
— Я хочу… — начинаю и тут же запинаюсь. Потому что я поклялась себе никогда ему не врать, а честно озвучить свои хотелки мне слабо, — Чаю хочу горячего! Я замерзла, а у тебя вон чайник есть.
Гордиевский делает резковатый жест рукой, предлагая войти и уходит в спальню, прихватив с собой ноутбук. Разговаривать он не настроен.
Я наливаю чай и плетусь на знакомый диван. Буду тут сидеть, пока этот псих не успокоится. Ставлю чашку на столик и закутываюсь в плед. Жду, когда терпкая невкусная жижа немного остынет. Спустя пять минут незаметно сползаю головой на подлокотник и засыпаю.
Глава 34
люблю его больше жизни
Чай давно холодный, на улице темно, в номере тишина, в голове пустота. Мне нравится спать без снов. Когда закрыл глаза, а утром просто открыл и чувствуешь прилив энергии. Получилось именно так. Не знаю, сколько сейчас времени и как долго я спала, но совершенно точно выспалась.
Дверь в спальню приоткрыта. За ней тихо. Я крадусь на цыпочках и заглядываю.
Никита лежит на боку, спиной к двери. Укрыт одеялом только ниже пояса, и я невольно любуюсь открытой частью его тела.
Визуально Гордиевский безупречен. Его красота для меня абсолютная. Рассматривая его, я каждый раз думаю: почему он выбрал самую обыкновенную меня? Вокруг него столько красоток вьется, жена мисс края в прошлом, но любит он меня. Он ведь любит?
Мне безумно хочется его обнять. Физически больно от этого желания. Кости ломает, суставы выкручивает, плоть разрывает… Ничего не могу с собой поделать — тихонечко подхожу и ложусь рядом.
Обнять не решаюсь. Лежу на самом краешке кровати, боясь пошевелиться. Никита никак не реагирует. Его дыхание тихое и ровное, он крепко спит.
— Я люблю тебя, — признаюсь беззвучно, одними губами. — Я очень тебя люблю, — еле слышно, но все же произношу. Пусть его подсознание услышит.
Ник разворачивается так неожиданно, что я непроизвольно отклоняюсь и ойкаю. Обхватив рукой, он не дает упасть. Одна секунда — и нависает сверху.
— Повтори, — требует.
На мгновение я теряюсь, впадаю в ступор.
— Я…люблю…тебя, — произношу робко, по словам.
— Еще раз.
Его глаза бешено горят.
— Люблю тебя, — теперь громче.
В голосе уверенность, а в душе смятение. Он что, не верит мне?
— Скажи еще.
Мне становится не по себе. Говорю только я! В глазах собираются слезы.
— Я тебя люблю.
— Еще раз, — хрипит, склоняясь ниже.
Чувствую его дыхание и сердце заходится в бешенной пляске. Кровь вскипает и бурлит, разнося по венам ярую решительность. Я повторю хоть тысячу раз!
— Люблю тебя! Да, я тебя люблю! — выдаю с освобождающим отчаяньем, — Всегда любила… Всегда!
Бесконечно повторять готова. Не хочу молчать, не буду ничего скрывать. Только пусть и он скажет. Пожалуйста, пусть скажет!
Ник выдыхает странное «спасибо» и сухо целует в губы. Я растеряно моргаю. По вискам стекают слезы. Он смотрит с нежностью, но молчит.
Внутри зреет паника. Почему не отвечает? Глаза вновь наполняются слезами.
— И я тебя всегда, — наконец произносит, — Любил и люблю, — скользит губами по щеке, растирая слезинку, — Безумно люблю! Всегда моей будешь…
Торопливо зацеловывает лицо, шею… ладонь, которой я его глажу. Его ненасытные губы теплые и влажные от моих слез. Мы оба дышим часто, рвано. Как долго мы шли к взаимному признанию, как сложно. Мы добежали этот марафон с препятствиями, и оба победили.
Я обнимаю его за шею, тяну к себе и шепчу:
— Любимый мой…
— Родная…
Звучит так чувственно, что по коже мороз.
— Не могу без тебя.
— Люблю тебя.
Он накрывает мои губы своими, настойчиво толкается языком, и я тотчас впускаю. Чувствую его вкус и низ живота скручивает сладкой болью. Умирала, как хотела такого поцелуя, напористого и глубокого. Только он умеет так целовать, только мой Ники.
Он выдыхает со стоном, я этот стон поглощаю и возвращаю своим. Тону. Чувства затапливают. Дыхание сбивается, пульс зашкаливает. Мне не вынырнуть одной, только вместе с ним.
— Это лишнее, — говорит Никита, отбрасывая одеяло.
Он абсолютно голый и фантастически прекрасный, а на мне дурацкий плюшевый костюм и я зарёванная. Немного стесняюсь.
— Ты красивый, — шепчу, ведя рукой по идеальному прессу. Его кожа горячая, она обжигает ладонь.
Ник сжимает челюсть и шумно тянет в себя воздух. Грудь раздувается, мышцы твердеют в камень.