Страница 14 из 41
Но все было как обычно, до Тонсли прописные истины не доходили. Он всерьез полагал, что его это не коснется. Он же чертов Ланвельд, а значит, все обязаны любить его просто потому, что он есть на свете. Но люди слишком жестоки по своей натуре, чтобы безропотно следовать за кем-то. Будь то герой или злодей, ему все равно придется переступать через трупы несогласных с данным утверждением. Я не раз видела такое, а теперь мне предстояло еще один раз убедиться в собственной правоте и пережить зрелище, от которого кровь в жилах стыла.
Вскинув глаза на блондина, я попыталась понять, о чем же тот рассуждает со столь серьезной миной. Но, увы, мысли читать не умела, да и вряд ли бы он позволил. Если в школе бродили слухи, что никто не мог пробить его блок, то сейчас и подавно. Следовало как-то начать наш диалог, но в голове было пусто для столь откровенных шагов. Тонсли напомнил мне о том, о чем не следовало думать. Когтистые лапки первой глупой влюбленности скреблись в сердечке, а уж вторая явилась сама и без спросу.
Я сидела, раскинувшись в кресле, и о чем-то слишком глубоко задумалась. Да такой степени, что вообще не замечала того, как откровенно я пялилась на его светлый лик.
Прикинув в уме, что еще не все потеряно и мы вполне можем распутать клубок нерешенных взаимоотношений, я поднялась из кресла и медленно прошла до дивана. В голове стучали всевозможные мысли, но я старалась не обращать на них внимания. Сейчас мне следовало сконцентрироваться лишь на том, чтобы правильно расставить собственные приоритеты. Какие чувства допустимы в нашей ситуации, а какие приведут к падению — вот это мне и предстояло решить за следующие несколько часов. Ибо и так тянуть было просто некуда. Контрольная точка осталась позади и нужно совершать выбор: в пользу своей страны или того, что творится на сердце.
— Можешь не бояться, я и сам понимаю, что все слишком далеко зашло, — словно прочитав мои мысли, отозвался Стиверс. — Мы не можем находиться в одной комнате и делать вид, что ничего не происходит. Ты и я… Мы вместе совершили ошибку в прошлом, а сейчас расплачиваемся за нее.
— Ты считаешь наши отношения ошибкой? — я вздернула бровь, продолжая рассматривать его сверху вниз.
— Нет, — отрицательно покачал он головой и открыл глаза, — наши отношения были подарком, который я и не надеялся получить. Вот только ими мы пытались залепить кровоточащие раны, которые нельзя было заштопать чем-то другим. А теперь каждый из нас сожалеет о содеянном. Пусть я считаю, что это пошло на благо, но червячок того, что мы все опошлили и просто использовали друг друга для избавления от чувств к постороннему человеку, никуда не денется, проживи мы хоть пять жизней.
— Увы, это так, — кивнула я, принимая его слова, — но мы неправильно расстались. Не на той ноте, да и вообще… Наша влюбленность, которую хотелось исправить, теперь ходит где-то за дверью, и мы о ней ничего и никогда не узнаем. Так стоит ли переживать из-за нее?
— Твоя только что вышла из кабинета, — не в укор, а просто констатируя факт, сказал Инетер, — а моя давно умерла… Нам с тобой есть что терять. Работу, репутацию и просто жизнь. Стоит ли переживать о случившемся и пытаться восстановить то, что сами же и разрушали? Может, надо не ворошить прошлое, а просто начать жить заново? С чистой страницы заполнять дневник и никогда не возвращаться к первым записям.
— А можно выкинуть дневник и пытаться писать его с нуля, — усмехнулась я. — Пока мы помним о том, что любовь не дается навечно, мы сможем пережить все и пройти этот путь. Остается только найти ответ, который устроил бы каждого из нас.
— Мой ответ — нет! — покачал тот головой. — Я не хочу терять общение с тобой просто из-за того, что мечтаю увидеть тебя голой в моей кровати. Это неправильно… Глупо и наивно… Мы работаем в структуре, где за такое по головке не погладят. Что скажет твое ведомство, если узнает, что их полевой агент спит с главой ведомства другой страны?
— Дадут медаль и скажут, отлично выполненное задание, — рассмеялась я. — Ну, серьезно, Инетер, мы сто лет друг друга знаем. И каждый понимает, что за секс секреты не продаются. Вспомни нашумевший фильм, на который мы ходили. У тебя еще такое забавное выражение лица было. Вот теперь мы сами стали его участниками. Ты просто расслабься. Прежде, чем говорить об отношениях, надо хотя бы попробовать, насколько хорошо мы сочетаемся в простой жизни. Прошлый секс за полноценную примерку я не считаю. Вокруг нас творился дурдом, и мы с радостью готовы были забыться в объятиях друг друга, лишь бы не вспоминать о том, что происходило за дверью нашей крошечной комнаты в общежитии.
— Там происходило волшебство, — рассмеялся Инетер. — Мы учились не покладая рук, лишь бы утереть нос всем тем, кто скалил зубы и говорил, что мы полное ничтожество. В чем-то я с тобой солидарен, у нас есть все шансы обрести новое начало. Но сперва давай разберемся с тем уродом, который использовал мифический яд. Если он реально есть у министерских крыс, то это огромная проблема. Мне, как главе секретной службы, позор, что допустил такое правонарушение. Сама же знаешь, все, что может быть признано средством геноцида мирного населения, должно быть зарегистрировано и поставлено на учет у нас. Но никто не почесался сообщить мне об изобретении чертовой формулы. И теперь я в полной заднице. Только Ланвельду не говори.
— Что еще видел в кабинете, когда твои люди прибыли обследовать его и затирать оставленные на месте улики? — я уперлась руками в спинку дивана, по обе стороны от его головы. — И не вешай мне лапшу на уши, ты бы не ходил с постной мордой, если бы все было в ажуре.
— Там были следы пыток, — с тяжелым вздохом сказал Стиверс. — Его пытали, и точно не мои люди. Если всплывет факт, что ректором академии был завербованный русской разведкой человек, то я потеряю свое место быстрее, чем успею охнуть. Никто не оставит на должности того, кто все знал, но ничего не сделал.
— Вот только у наших с тобой стран есть свои договоренности, — продолжила я за него. — Если всплывет то, что ты не просто знал, но еще и всячески содействовал в решении неких вопросов, головы полетят все. И у власти останутся лишь нужные министру люди, которые понятия не имеют, как руководить страной.
— Правильно мыслишь, — кивнул он, подтверждая мою догадку. — Убийством Канвижера кто-то пытается убрать разом всех кандидатов на следующие выборы. Ланвельда — как всеобщего любимчика. Меня — как реальную угрозу шатающегося под Депесар стула. Через полтора года начнется агитация, а я смогу развестись. Неженатый политик с амбициями, ректор независимой академии и любимчик всех женщин. У меня были бы неплохие шансы. Добавь сюда мое имя, состояние и нейтральное отношение к действующей власти. Все недовольные и нейтралы пошли бы под моими лозунгами. Ланвельд для них не настолько большая угроза. Он думает шаблонами и подвержен влиянию рыжей овцы, которая подведет его под монастырь.
— Черт, — тихо выругалась я сквозь сжатые зубы, — ты прав, сейчас не лучшее время, чтобы играть в любовь. Нас конкретно подставляют. Если кто-то знал, что Канвижер наш агент, то непременно догадается, что под видом эксперта пошлют следака, способного найти и устранить виновного в его смерти.
— Правильно, — кивнул он, — и как только ты прибыла в стены академии, то попала под их прицел. Теперь мы все играем на одной стороне, ибо ставки в игре слишком высоки.
— Мы должны найти того, кто использовал яд и пытал ректора, — усевшись ему на колени, я уперлась головой в плечо мужчины. — У меня нет слов, какая это большая подстава. Связного нет, мы фактически отрезаны от мира, а убийца все еще среди нас. Весело… Ничего не скажешь!
— И самое печальное во всем этом, — хохотнул Инетер, — то, что от работы постоянно отвлекают идиотские мысли и желание немедленно трахнуть тебя на любой пригодной поверхности.
— Идиот, — засмеявшись, я ударила его ладонью по другой стороне груди, — но я бы не отказалась от секса, может, хоть тогда бы полегчало.