Зоопарк доктора Менгеле

Глаза Мино слипались. Голос отца был спокойным и монотонным, а тихие вечерние звуки джунглей всего в ста метрах от дома окутывали троих прижавшихся друг к другу в общей кровати детей уютным убаюкивающим одеялом. Теофило давно уже спал в отдельном ящике в углу комнаты.

Мино крепко зажмурился и увидел перед собой отвратительное лицо сержанта Фелипе Кабуры, направившего приклад ружья в тележку старого Эусебио. Кокосовое молоко и кровь. Но постепенно эта картинка рассеялась, красочный рассказ отца о горе вождя Таркентарка и о волшебной бабочке по имени Марипоса Мимоса, заколдовавшей его, отпечатался в сознании шестилетнего мальчика и отогнал ужасные переживания.

Когда Себастьян Португеза закончил рассказ и опустил на кровать сетку от комаров, он увидел, что его сын проник в царство снов без мучительных болезненных картинок, из-за которых ему бы начали сниться кошмары и преследовать тревожные видения.

Он повернулся к жене, стоявшей в дверном проеме. Амантея Португеза распустила пучок на затылке, и сине-черные волосы заструились по ее плечам, обрамляя бледное красивое лицо, застывшее в бездонном горе. Муж привлек ее к себе, мягко поглаживая по спине, а ее губы беззвучно произнесли какое-то слово. Так длилось уже больше года.

Мино уже почти исполнилось девять, когда он впервые услышал этот звук. В погоне за прекрасной бабочкой feronia он выбежал в просвет джунглей. Эта светло-розовая бабочка с темными точками на крылышках обычно садилась высоко на стволы деревьев, слишком высоко для сачка Мино. Ему пришлось кидать ветки, чтобы спугнуть ее и заставить лететь дальше и, возможно, сесть пониже.

Он остановился. Что за странный звук? Глубокое грозное рычание, звучавшее то выше, то ниже, смешивалось с резкими вскриками белых цапель, порхающих в кронах деревьев над головой Мино. Это был не зверь. Словно какая-то машина вгрызалась в рощи магнолий. Он остановился, прислушиваясь. Точно машина, но что здесь делать какой-то машине? Как она вообще сюда попала? Он забыл о бабочке и со всех ног ринулся назад к кладбищенской стене, он знал, что Лукас и Пепе ловят там муравьев, суетящихся по своим делам между камнями на стене.

Лукас и Пепе сидели, болтая ногами.

– Слышите? – закричал Мино.

– А ты думаешь, мы глухие?

Втроем они вытянулись на стене во весь рост, пытаясь разглядеть происходящее за зелеными верхушками, за редкой рощицей, которую и рощицей назвать можно было с трудом, хотя это возвышение, на котором росли магнолии и лавровые деревья, выделялось на фоне бесконечных джунглей. В те редкие дни года, когда дул восточный ветер, деревенские старики, страдавшие бронхитами и слабым горлом, усаживались на стульях под кладбищенской стеной. Они сидели, подставляя свои дряхлые тела живительному благоуханию лавровых деревьев, приносимому ветром.

Ничего не было видно, но рычание то усиливалось, то затихало, ритмично и монотонно.

– Может, там самолет упал, и мотор то включается, то выключается? – предположил Пепе.

Пришла сеньора Серрата с полным подолом таро, остановилась и прислушалась. Потом дедушка хромого Друсиллы. И вот уже целая толпа взрослых и детей собралась возле кладбищенской стены, гадая, что за непривычный звук внезапно ворвался в их жизнь и заглушил тысячу знакомых звуков.

– Небось дон Эдмундо раздобыл какую-нибудь адскую машину, чтобы напугать нас до смерти! – прохрипел старик.

Дон Эдмундо был ближайшим соседом деревни, он владел огромными земельными угодьями, простиравшимися от плодородной саванны вниз до реки и дальше через джунгли до деревни. Однажды дон Эдмундо даже заявил, что и земля, на которой стоит деревня, принадлежит ему, но в ответ получил жесткий отпор: засвистели острые ножи и мачете, в районный центр направилась делегация, дети и жены со свиньями и курами под мышкой и полными мешками маниоки за плечами заполнили личный шикарный patio дона Эдмундо, там они вопили, кричали и шумели несколько ночей напролет, так что могущественный землевладелец был вынужден взять свои слова обратно и подписать документ, который отец Макондо выложил перед ним, где было написано, что он не имеет никаких прав на деревенскую землю.

Выдвигалось много самых невероятных теорий о происхождении загадочного звука, но Эльвира Мунко, дочь сеньора Мунко, который выращивал самые красивые гардении, прибыв на вечернем автобусе, преодолевшем двадцать миль из районного центра по петляющей размокшей дороге, выехавшем на площадь и остановившемся перед лавочкой сеньоры Риверы, рассказала вот что:

Там, где дорога вилась мимо заросшей тиной плотины, за тем камнем, где дон Эдмундо совершенно напрасно запретил сеньору Ривере и отцу Макондо сажать деревья сергата, стояли гигантские машины, выплевывая выхлопные газы и пар. Большой участок джунглей вокруг них был вырублен и расчищен, а рядом кишели американцы в белых пластиковых шлемах, они кричали, орали, бегали вокруг с рулетками, биноклями и разными причудливыми устройствами. В самом центре участка копали яму; устрашающий механизм вколачивал в землю железный штырь, всаживая его все глубже и глубже.

Все это Эльвира Мундо успела рассмотреть за те полчаса, которые автобус был вынужден простоять в ожидании, пока уберут с дороги огромное дерево. Говорить ей было нелегко, потому что в районный центр она ездила, чтобы вырвать больные зубы на верхней челюсти. Она добавила, что там находились оба сына дона Эдмундо, а также директор Лаззо. Их перепачканные землей лица в белых касках выглядели очень смешно.

Многие собрались у автобуса, чтобы послушать рассказ Эльвиры Мундо. Отец Макондо сцепил пальцы за спиной и выглядел очень серьезным, сеньор Ривера пнул ногой жестяную банку и напугал пса, спавшего в тени лестницы, ведущей к лавке. Луис Энкатор, запасной водитель автобуса, всегда мысливший очень трезво, сплюнул.

– Нефть, – сказал сеньор Ривера.

– Нефть, – ответил отец Макондо.

– Нефть, – шептали все собравшиеся у автобуса.

– Нефть, – сказал Мино, толкнув в бок Лукаса.

Гул в магнолиевой роще не прекращался. Люди останавливались и прислушивались, смотрели наверх и качали головой.

Вдруг однажды над деревьями показалась вышка. Сталь сверкала на ярком солнце. Почти все жители деревни, за исключением сержанта Фелипе Кабуры и его армейцев, собрались возле кладбищенской стены. Мино помог Пепе пристроить черепах так, чтобы на них никто не наступил. Мужчины тихо переговаривались, и Мино увидел, как отец, яростно жестикулируя, что-то говорил сеньору Энкантору и сеньору Мукко.

– Этот лес принадлежит деревне! – внезапно повысил голос отец Макондо. – Они вырубили наши деревья, даже не спросив у нас разрешения.

– А ведь именно там мы могли бы посадить прекрасные поля таро, – отозвался один из торговцев овощами.

– Да-да, там как раз подходящая почва, – добавил другой.

– Может быть, мы можем попросить у них немного нефти, мы могли бы продать ее на бензоколонки в городе? – предложил старик Оккус.

– Нефть принадлежит нам, вся нефть! – вскричал сеньор Ривера.

– Не кричите, – предупредил его отец Макондо, подняв руку. – Наверное, нам нужно что-то сделать. Многие из жителей нашей деревни остались без работы после того, как дон Эдмундо купил машины для посева и сбора урожая. Нам нужно поговорить с американским jèfe[2], чтобы он взял на работу всех, кто пожелает. И еще нам нужно попросить, чтобы они построили нам школу в счет всех тех деревьев, которые они вырубили. И, возможно, благодаря нефти, которую они нашли на холме, наша деревня разбогатеет.

Стоило отцу Макондо сказать это, как толпа возбужденно забормотала. Тут же решили направить делегацию на переговоры с jèfe americano. Пятеро мужчин, возглавляемых отцом Макондо, отправились в путь.

Мино и Пепе стояли на кладбищенской стене. Обернувшись, чтобы спуститься, Мино увидел, как из тени коричного дерева вышел один из армейцев Кабуры.

2

Начальник (исп.).