Тевтонка

Пани Лидия Эва водила экскурсии ещё в те времена, когда замок представлял из себя живописную руину — вроде шубы, которую попробовала моль всех возможных калибров. Великая Отечественная, что поделаешь. Гид собралась и выдала свой самый таинственный тон, с подвываниями:

— Над ансамблем древних зданий возвышается Главная Башня. Многие встречали там призрак княгини. Она появляется в монашеской рясе, ищет своего погибшего возлюбленного. Идём дальше. Обратите внимание на этот участок стены. Думаете, реставраторы про него забыли? Отнюдь, он сохранён специально. Видите вот эти выбоины? Они оставлены неизвестным орудием: слишком лёгкие повреждения для ядра, но слишком широкие для копья или пищали. Самое интересное: согласно новейшим исследованиям, появились выбоины в совершенно разное время, в период с тринадцатого по двадцатый век. Посмотрите, на верхней остались следы древнего раствора — предполагают, что вмятины неоднократно заделывали, но они возникали снова…

Тут пани Лидия осеклась. Позвякивая о плиты дорожки, со стороны моста шагал рыцарь в плаще с чёрными крестами и в латной броне. Фестиваль же давно прошёл! Или фильм снимают? Кажется, не предупреждали…

Ряженый подошёл к пенсионерке, бесцеремонно сцапал с её груди фотокамеру, повертел — и рыкнул:

— Цифровая? Опять, что ли, двадцать первый век?

Дальше последовала грохочущая фраза на немецком. Кулак в латной перчатке врезал по раритетной штукатурке, из стены выпал серый кусок не менее чем на полтыщи долларов.

Пузатый дядька ещё больше надулся, засунул руки в карманы:

— И вы это называете историческим костюмом? Тевтонцы на самом деле не носили шлемы с дланью. Тоже мне, реконструкторы!

— Ты там был? — Железный палец смотрел чуть выше круглого живота. Узкая щель шлема, казалось, светилась злобой.

— Я в Википедии читал, — веско ответил знаток. — И уж связка отмычек у пояса — точно лишняя.

Рыцарь резко развернулся и прогрохотал в арку, к Зимнему рефекторию, потом зашагал направо, смахнув по пути полосатую ленту.

— Молодой человек, подождите, — кинулась следом пани Лидия. — Туда нельзя, закрыто!

Она обогнула угол — и упёрлась в тупик. Крохотный закуток между стен заполонили куски плит и доски, на полукруглой двери висел насквозь проржавевший замок.

Никакого рыцаря!

Лишь земля на газоне чуть заметно шевелилась, как будто силясь произнести немецкое ругательство.

От заиндевелых полей веяло безысходностью. Кругом блистали инеем кирпичи, фиолетовые листья плюща ещё не успели опасть. Мариенбург — нет, сейчас Мальборк — отстроенный, новый. Не то что в прошлое посещение, когда все стены источила война. Только собор без крыши, хотя и там уже ставят леса.

Грейн раз за разом заходила в Древо, настойчиво настраивалась на время осады после битвы при Танненберге, но самое близкое, куда удалось попасть — тысяча пятисотый год, когда всюду уже звучала польская речь.

Ещё один раз выбросило в период мейстерства Винриха фон Книпроде, судя по недостроенной башне Нижнего Замка и запуганным обитателям. Ни у одного из конных рыцарей не пестрела чеканка на броне, не вился узор на ножнах. Мимо прошли в ногу кнехты, никто не разговаривал. Густав рассказывал, в те времена за лишнее слово могли и четвертовать.

Братья знали о Грете целый год, однако комтуру ни один не открыл. А она собирала грешки за всеми, хотела стать идеальным рыцарем Ордена. Стала ли? Древо приняло Испытание. Считает, значит: стала.

Да что оно может понимать, деревяшка эдакая.

Где братья? Где кони? Старые кирпичи, вот и всё, большего не осталось. Одна. А вдруг тьма забвения — не проклятие, а благословенный дар, который Грета совершенно напрасно отказалась принять?

Грейн — не Грета. Если взяла на себя Путь, обязана его пройти.

И пройдёт. Когда отыщет братьев.

Оранжевый комбинезон был ужасно неприличным, как только на глаза попалась бесхозная монашеская ряса, Грейн натянула её сверху. Сойдёт, пусть влажная. Однако на шестом перемещении в Древе что-то замкнуло — и вместо тела Тирейн оно выдало прежнее, в броне. Ура. Правда, одно неудобство: сколько эту броню ни снимай, она появлялась снова при следующем шаге в портал.

Ошибка при воссоздании. Так можно однажды и хорьком каким-нибудь оказаться. Или мухой. Древо живое, у него свои законы, своя логика, может быть, и разум тоже. Эх, если бы корабль НАВИ был способен залетать в прошлое дальше двадцатого столетия! С техникой проще — от неё хотя бы знаешь, чего ждать.

Марта оживилась:

— Летучий корабль? Про такой сказка есть. Всех, кого встретишь, надо туда сажать, хоть обжору, хоть на одной ноге, хоть сумасшедшего или злого волка. И как там столько народу помещается? Видимо, он внутри больше.

— Ещё какой летучий! — улыбнулась Грейн. — Разработка пятьдесят второго века, лети куда пожелаешь. Можно в любую точку Вселенной попасть, даже в пятимиллионный год. Правда, после каждого перемещения во времени он должен четыре земных года вертеться на близкой к Солнцу орбите, я его обычно оставляю и пользуюсь Древом, чтобы взять заряженный. Человека три в кабину влезет, но с трудом — маленький. А будь челнок побольше, пришлось бы ещё дольше заряжать.

Марте надоело сидеть, она выскользнула из-за стола и прошлась, делая вид, что разминает ноги. На самом деле ей не давал покоя рисунок под гобеленом. Почему его завесили?

Лениво миновав камин, Марта не глядя протянула вбок руку, чтобы приподнять край… И наткнулась пальцами на нечто гладкое и холодное. Сталь нагрудника! Каким образом Грейн оказалась здесь так быстро?!

Смутившись, гостья прошла на своё место и спросила:

— Так ты нашла своих братьев?

— В прошлом — не смогла. Поэтому решила искать в будущем.

— Как это?

— Вспомнила про стеклянных тёток. — Грейн отвела взгляд и невесело хмыкнула. — Когда я получила арбалетный болт в спину и валилась со стены, попала вдруг в огромный светлый зал. Позже я узнала, что это было не Чистилище и не замок ведьм, а межпланетарная станция «Свидетельство». Её построили люди будущего, чтобы хранить память существ из различных эпох. Роботы забирают умирающего человека, лечат, считывают информацию, что записана в его мозгу, и снова отправляют в тот же момент, откуда забрали, с теми же повреждениями. И я подумала: «Если на станции хранятся все когда-либо жившие люди — значит, и Бриан с Одо там есть?» Но в ту обитель сложно проникнуть, её защищают мощные трансдукционные барьеры. Сколько я ни подбиралась вплотную, одолеть их не удавалось. От Древа тоже толку не было, ростки не могли проклюнуться в открытом космосе.

— Но ты туда всё же проникла?

— Разумеется. Можно сравнить взлом информационной системы со штурмом замка. Представь, что замок обнесён не тремя могучими стенами, как Мариенбург, а восемью. Если штурмовать напрямую, никаких сил не хватит. Надо высылать лазутчиков, которые пробираются за укрепления, обманывают стражей, вербуют сторонников и открывают ворота.

В просторном помещении вместо стен шли рядами арочные ниши, они уходили спиралью вверх и терялись в сиянии. В каждой нише сидела прозрачная фигура — чья-то мнемокопия. Внизу сгрудились обречённые на смерть люди, заворожённые тем, что случилось с ними и необычностью места, где внезапно пришлось оказаться.

Девочка двенадцати лет сжимала прялку, её голубое платье с пышным кринолином едва пролезло в проход телепортатора. Она не казалась грустной или растерянной, как остальные — скорее всего, ещё не понимала, что случилось.

Хелен, компьютерный интерфейс, соединённый с полиморфной базой данных, подошла к девочке, качая прозрачными бёдрами. Произнесла обычное: «Приветствую вас в зале мёртвых» и положила на рыжие волосы ободок-сканер. Он ощетинился ментальными щупами, которые походили на провода.

Но девочка сорвала прибор, зацепила на нём свою прялку. Хелен не успела среагировать: прялка раскрылась вдоль, выпустила металлические штыри-пальцы со множеством суставов. Штыри вонзились в «провода».