Нарушая правила

Я даже рад, что проболтался. Хотя, оказывается, девчонка и сама догадывалась о чем-то подобном. А еще рад, что ее эта новость не отпугнула. Наоборот. Очень надеюсь, когда первый «флер» пройдет и романтика нашей профессии, воспетая в сериалах популярного канала притупится, что Вику целый состав проблем жизни с бойцом не оттолкнет. Мы вообще-то парни неплохие. Тараканов просто у нас много.

В общем, день выходит реальным выходным днем. А вот утро понедельника начинается с неприятного сюрприза…

Глаза открываю ровно в шесть утра. Секунда в секунду со звонком будильника, который тут же вырубаю. За окнами темень, в квартире мрак. Голова гудит, хотя уснули мы с ясноглазой рано: двенадцати еще не было. Да и в целом — выспался.

Даю себе пару мгновений проснуться окончательно, таращась бесцельно в потолок. Потом поворачиваю голову. На соседней подушке сладко сопит Вики. Сжалась вся под одеялом и даже не шелохнется. Она вообще умеет спать так, что, если не знать, что ты в кровати не один, хрен ее найдешь. Где-то на самом краю кровати, по самую макушку утонув в одеяле.

Улыбка по губам невольно расползается. Охренеть, конечно! Чтобы меня, да вело только от одной мысли, что эта девчонка просыпается утрами со мной и только со мной? Да, Швец, влип ты по самое…

Давлю в себе порыв притянуть девушку и поцеловать. У нее до подъема еще целый час. Рано ей вставать. Не буду вероломным злодеем.

Нехотя поднимаюсь и тащусь в душ. Умываюсь, привожу себя в порядок и варю кофе. На завтрак закидываю в себя кусок вчерашней пиццы — большее мой желудок утрами переваривать не любит. В семь часов, как штык, уже одет и готов к выходу. В последний момент, когда накидываю пуховик, слышу звонок будильника ясноглазой.

Не удержавшись, меняю траекторию движения из кухни в гостиную. Подхожу и быстро чмокаю едва-едва завозившуюся Вики в лоб.

— Доброе…

Зависаю. Не понял…

Хмурюсь и тянусь снова губами ко лбу девчонки, прикасаясь. Мать твою, он горяченный!

Вики протестующе ворчит, сонно отбиваясь, пробурчав что-то типа:

— Еще пять минут, мам…

Мам? Мам, блть.

— Ясноглазая, ты как себя чувствуешь?

— Холодно, — шепчет Вика. — Замерзла очень… — кутается в одеяло плотнее. Похоже, ее потряхивает.

Сердце начинает колбасить от волнения. Прикасаюсь тыльной стороной ладони к красным щекам Вики. Нет, у нее определенно жар. Горячая вся, как печка. Вот тебе и набесились в снегу. Черт! А главное — чем лечить-то ее? Я в этих вопросах полный профан. Не уверен, что у меня в квартире хотя бы градусник найдется. Хотя… Роза, по-моему, как-то притаскивала.

Бросаю взгляд на часы и лечу на кухню, попутно набирая Цветочку. Время семь, если она в отъезд родителей не прогуливает занятия, то уже должна встать и собираться в универ.

Пара длинных гудков и сонное:

— Ты офигел, Реня? Вообще-то семь утра, и я сплю!

— Я знаю, что у тебя пары в восемь тридцать начинаются, не бузи.

— Мне сегодня к третьей.

— Вставай давай, Роз. Помощь твоя нужна, пздц, как.

Секундная заминка в трубке, после чего взволнованное:

— У тебя все хорошо? Что случилось? — сна, судя по голосу сестренки, как ни бывало.

— Я из дома должен вылететь с минуты на минуту. Смена сегодня. А у Вики температура херачит под сорок, — шарю по шкафам, с горем пополам находя свою убогую «аптечку», — надо каких-то лекарств притащить. Я в этом совсем не разбираюсь, Роз.

— Эм… Вики? Какая Вики? Та Вики?

Точно. Я и забыл, что Цветочку о переезде ко мне ясноглазой за две недели так и не нашел момент сообщить. И сейчас в трубке виснет удивленная тишина, а следом радостный визг вперемешку с возмущенным пыхтением:

— Она у тебя живет?! Я так и знала! Ну, ты и вру-у-ун, Реня!

— С меня торт. Цветочек, спасай. Свои ключи оставлю у соседки. Денег кину на карту.

— Будет сделано. Собираюсь и лечу. Но ты все равно страшный врун! И просто, чтобы ты знал, я на тебя обиделась.

— Я тоже тебя люблю.

Роза фыркает, наигранно разобидевшись и сбрасывает вызов. Ничего, отойдет. Цветочек не умеет долго дуться. Главное, я знаю, что она приедет. И как бы Вики не брыкалась — не оставит ее одну. А то я места себе не найду на базе. Целые сутки буду изводить себя мыслями, все ли у ясноглазой хорошо. Непорядок.

Я, наконец-то откопав в куче бинтов градусник, хватаю его и лечу обратно в гостиную. Через недовольное ворчание ясноглазой, заставляю ее померить температуру, присаживаясь рядом на край кровати.

Вики садится на постели, подтягивая к груди одеяло. Растрепанная со сна, судя по взгляду, плохо соображающая, что от нее хотят. За грудиной реально начинает до боли щемить. Отчитать бы ее хорошенько. Да не поможет уже. Терпеть не могу, когда кому-то дорогому плохо. А ей, судя по кашлю и заложенному носу, в который она бубнит:

— Со мной все хорошо, честно… — реально херово.

Собственно, мою теорию подтверждает и градусник, показывая жуткие тридцать восемь и семь. Доигрались, блть, в снежки!

После ухода Рената, несмотря на его протест и запрет, пытаюсь подняться и собраться на работу. Ну, подумаешь, температура! С кем не бывает? Прогуливать не в моих правила. Поэтому, выпив таблетку жаропонижающего, я фанатично убеждаю себя, что я сильная и я справлюсь. Однако уже через десять минут и пары жалких попыток дотащить свое тело до ванной сдаюсь. Меня не просто потряхивает, а колотит изнутри настолько, что возникает желание закутаться в три одеяла и проспать до следующего утра.

Девочка Вика расклеилась…

Я нахожу телефон и быстро отправляю Илье короткое смс, что заболела. Кое-как выпиваю кружку горячего чая и залезаю обратно в кровать. Отключаюсь моментально. Кажется, еще на подлете головы к подушке. И сплю крепко до обеда. По крайней мере, на улице уже точно день. Судя по внутренним ощущениям, которые сегодня на фоне простуды крайне неприятные, в целом и по свету, льющемуся в незашторенные окна.

Глаза разлепить получается с трудом. Все тело ноет, а кости ломит. Жар спал. Но это не отменяет общего дерьмового состояния. Руки и ноги тяжелые, как будто вместо крови вены свинцом накачали. Горло дерет, а нос отказывается дышать. Ужасно. Так сильно я не болела, кажется, целую вечность.

А еще вечность уходит на то, чтобы убедить себя подняться с кровати и, как минимум, позавтракать. В идеале же — добраться до аптеки и магазина. В голове прямо целая ожесточенная дискуссия завязывается между ленивой Викой и правильной Викой. Их фантастически упрямые метания между «не хочу» и «надо», где побеждает последнее.

Я тянусь к телефону — там с десяток сообщений от красавчика.

От:

«Не вздумай потащится на работу, ясноглазая, задницу надеру!».

До:

«Блть, Вик, я же теперь сутки, как на измене, тут буду. Проснешься — позвони и вообще держим меня в курсе своего состояния».

По губам улыбка расплывается. Нервничает боец. Это, разумеется, плохо. Но…

Такая забота, в прямом смысле, греет душу. Пробирает до самых-самых дальних ее уголков. Стоит только утренний взгляд Рената вспомнить, когда он с огромными испуганными глазами таращился на «тридцать восемь и семь». Волоски на руках дыбом уже не от простуды.

Честное слово, ощущение было, что красавчик не градусник держит в руках, а положительный тест на беременность! Мне кажется, всучи я ему последнее — шока и паники в его глазах было бы в разы меньше. А вообще, что за мысли, Морозова?! Какие еще полосатые тесты?!

Быстро пробегая пальцами по буквам, печатаю:

Ясноглазая: «Я жива и почти в норме. Только проснулась. Ты как?»

Отправляю и откладываю телефон на тумбу. Укутавшись в одеяло по самую макушку, ерзаю, поднимаясь с кровати, да чуть в обморок не падаю, когда слышу на кухне звон. Явный такой. Отчетливый. Как будто кто-то переставляет тарелки.

Сердце ухает в пятки. Я замираю, таращась в сторону коридора. Первая мысль — грабители. Вторая — Вика, ты такая идиотка! Если бы это были грабители, вряд ли бы я вообще с этой кровати встала. Пришибли и глазом бы не моргнули. Да и… тарелки? Серьезно?