Нарушая правила

— У меня навернулся телефон. Давай встретимся, и я все тебе объясню. Вики, не дури. Не разочаровывай меня. В клубе ты казалась умненькой девочкой.

— И почему я должна тебе верить?

— А разве я тебя хоть раз обманул, ясноглазая?

— Резонно, — приходится нехотя признать. — Но мы и не то, чтобы много общались за наши две короткие встречи.

— Ну, так значит самое время. Давай, Виктория, смелее. Говори адрес.

Смелее, значит?

Я, насупившись, поднимаюсь с кровати и топаю к окну. У меня в комнате приглушенный свет от ночника, а на улице глубокая темень. Дождь моросит. Или мокрый снег? Так и не поймешь. Какая прекрасная погода стояла днем, и какая промозглая получается ночь.

Мало в каких окнах в доме напротив еще горит свет. Большинство «правильных» горожан уже давно заползли под бок к любимым и сладко спят. Я спать не хочу от слова совсем. А вот увидеть Рената…

Выбраться из дома оказывается не так легко. После введения отцом «комендантского часа» действовать приходится тихо. Так, чтобы ни один из родителей не заметил, что их «позор семьи» снова шляется полночи непонятно где. Да и еще с кем? Правильно! С малознакомым парнем.

Фу-фу-фу, такой плохой девочкой быть!

Но азарт уже зашкаливает, а волнение не дает сидеть на месте. Или не волнение, а шило. В мягком месте.

Скинув парню адрес по смс, я натягиваю на себя джинсы со свитером и высовываю нос в коридор. Судя по полоскам света, льющегося из-под дверей, папа в своем кабинете, мама в спальне. И то, и другое находится в противоположной от выхода стороне.

Бинго!

Мышью, на носочках, я крадусь к двери и чуть не взвизгиваю, когда на телефон падает сообщение. Это выходит так громко! Кажется, стены многоэтажки затряслись от моего испуганно громыхнувшего в груди сердца.

— Блин… — выругиваюсь совсем неприлично для леди и выжидаю пару мгновений, уже приготовившись, что сейчас меня «застукают», полностью одетую, с ключами в руках, но…

Нет. В противоположной части квартиры по-прежнему блаженная тишина. Никто с ремнем наперевес ко мне не несется.

Ох! Никогда Штирлиц еще не был так близок к провалу!

Тихо ругаясь, я уменьшаю яркость экрана и читаю то самое сообщение:

Не брать трубку: «Как подъеду, напишу. Не вздумай выйти и торчать у подъезда, ясноглазая! На улице глухая ночь и куча отморозков».

Да, папочка.

Так и сделаю, папочка.

Фыркаю и, схватив куртку с первыми попавшимися кроссовками, выныриваю в подъезд, тихо, до щелчка, закрывая за собой дверь. Уже там натягиваю кроссовки и понимаю, что, оказывается, схватила летние — балда, Вика! Но накидываю на плечи куртку, почти бегом слетая по лестнице на первый этаж.

Погода на улице самая что ни на есть мерзопакостная. Мало того, что с неба моросит, так еще и ветер холодный, пронизывающий до самых костей пролезает во все щели.

Мельтеша вдоль крылечка, я растираю ладони и с надеждой смотрю на въезд во двор. Каждая минута кажется вечностью.

К тому моменту, как на телефон мне падает новое сообщение от Рената, в котором всего три слова: «Выходи, почти подъехал», я успеваю уже окочуриться и посинеть. Про ноги в легких кроссовках вообще молчу!

Прячу мобильник в карман и поднимаю взгляд. Из-за угла дома выруливает какая-то темная машина.

Честно говоря, пока я вижу только яркий белый свет от фар, лихо разрезающий ночь. Но зато, чем ближе авто подъезжает к подъезду, тем ниже отвисает моя челюсть и больше округляются от удивления глаза.

Да ну нет…

Серьезно?

Может, это не Ренат, а?

Он же простой парень! Откуда у него дорогущая тачка за пару-тройку лямов?

Или…

Нет, похоже, это все же он.

Черная крутая спортивная BMW с шелестом шипов по асфальту тормозит прямо около отморозившейся девочки Вики.

Стекло с пассажирской стороны с тихим жужжанием опускается, и я вижу хмурые брови своего — да нет, конечно, не своего — но действительно красавчика.

Мое сердечко о ребра ударяется, а гордость корчится в конвульсиях, когда слышу грубовато-обеспокоенное:

— И давно ты тут топчешься, ясноглазая?

— Эм…

— Понял. Читать сообщения ты, походу, не умеешь, — вздыхает и тянется через салон, открывая дверь. — И с послушанием у тебя огромные проблемы. Садись давай, снегурочка. Поехали, а то опоздаем.

— На этой машине? — решаю на всякий случай уточнить. Знаю, что звучит вопрос крайне глупо, но с этим парнем я моментально тупею, превращаясь во впечатлительную малолетку.

— А что с ней не так?

— Ты ее угнал? — нервно хохочу, переминаясь с ноги на ногу, растирая озябшие ладони.

— Вика, — звучит немного раздраженно. — Залезть в тачку, пока окончательно не посинела.

Точно! Выкобениваться буду потом.

Наконец-то вспомнив, что мне очень и очень холодно, ныряю в приветливо распахнутую дверь теплого авто, которое тут же с ревом срывается с места, увозя офигевшую меня все дальше от дома.

Куда? Я снова не имею ни малейшего понятия! Почему-то с Ренатом это уже становится нормой…

Мотор «BMW» мерно рычит. Город шустро проносится за окнами, переливаясь разноцветными огнями. Вика молчит. Долго. С того момента, как она оказалась на соседнем пассажирском, пролетело уже два квартала и почти десять минут осязаемой тишины.

Ясноглазая с некоторой опаской гуляет глазами по салону тачки, будто реально прикидывает: не угнал ли я ее, чтобы перед ней форсануть.

Нет, не угнал. Моя. «Тонкий подкат» от отца, дарованный мне четыре года назад во имя нашего типа «примирения». В тот год, когда я пробился в СОБР, отец, очевидно, понял, что пора сменить гнев на милость. Он купил. Я решил не отказываться. Сам бы до пенсии на такую «бэху» копил. Я, конечно, на достаток не жалуюсь. Мне хватает и не бедствую, ипотеку вот за квартиру выплачиваю, но на госслужбе не до понтов. А эта тачка — самые, что ни на есть, понты. Даже парни из отряда меня вечно в это носом тыкают, мол, на такой машине реально только телочек снимать, Швец.

Так-то оно так, вот только с недавнего времени «снимать» никого не хочется. Хочется другого чего-то. Приземленного.

Так вот Вика гуляет глазами по обстановке вокруг, я же…

Если честно, у меня в груди что-то взрывается при каждом ее нервном вздохе рядом. Какая-то гребаная сверхновая! Она волнуется. Щеки раскраснелись. Как будто в первый раз с парнем в машине наедине осталась. Совсем не свойственное для ясноглазой поведение, но меня на этом клинит жестко. Мне нравится такая ее реакция на меня. Не люблю скромниц, но Вики и не скромница. Уж я-то знаю, какой она может быть.

Я старюсь сосредоточиться на обледенелой после дождя и ночных заморозков дороге, но постоянно ловлю момент, чтобы посмотреть на нее. Любой. Каждый!

Радость топит. От того, что вот она. Близко совсем. Руку только протяни и дотронешься. Девчонка, засевшая в моих мыслях, сидит в полуметре от меня, и в любой момент я могу ее коснуться. А если совсем фортанет — еще и обнять. Реально. Не фантомно, как это есть уже которую ночь подряд.

Удивление накрывает от того, что Вики сдалась и согласилась на встречу так быстро. Я ведь, когда сообщения от нее увидел, уже к долгой осаде приготовился. Предполагал, что она обидится и даже разговаривать со мной не захочет. Любая бы так отреагировала. Я ее, вроде как, динамил три дня. Но я рад, что ошибся. Этой девчонке снова удалось меня удивить.

И восторг расщепляет на атомы. Блть, как мальчишка! Уникальная она, все-таки. Нежная от вздоха до кончиков пальчиков. Изящная. От взгляда до малейшего движения. Хочу ее. Зажать в своих объятиях. Зацеловать. Одежду стянуть. Своей снова сделать. Своей и только. Хочу до боли и хрипоты!

Но не меньше, чем оказаться в ней, хочется еще и обматерить ее хорошенько.

Глазами по ее одежде пробегаю — вырядилась, дурочка! В минус десять в тонких кроссовках и легкой куртке. Еще и на улицу выперлась. Одна. Ночью. Когда самое время для разбоя и отбитых на башку малолеток, которые берегов не видят. Была бы «моя» — уже давно тираду выдал бы такую, чтобы уши в трубочку загнулись и на всю жизнь запомнила, что девушке ночью одной по улицам шататься не стоит. Потом еще и выпорол бы хорошенько. Для закрепления полученной информации.