Страница 4 из 6
— Мы будем ждать!
И все-таки надо ехать домой. Закрывая дверь приемной, Георгий зацепился взглядом за многострадальное ведро с одиноким букетом тюльпанов. И поддавшись импульсу, снова вернулся в приемную и достал букет из ведра. Все цветы в канун восьмого марта должны обрести своих владелиц.
Он гордился своим умением хорошо понимать и просчитывать людей. И так фатально ошибся в дворничихе-консьержке. Да, пусть эта всего лишь дворничиха. Сам факт это не отменяло. Георгий ошибся во всем — начиная от возраста и заканчивая общей оценкой личности. Думал, что это выпивающая тетка предпенсионного возраста. А это оказалась молодая женщина, и, кажется, вполне симпатичная. Даже сопливые малолетки умудрились в ней симпатичную девушку разглядеть. А сам Георгий… словно ослеп. Как можно был так проколоться?! Так фатально Георгий никогда не ошибался. И эта ошибка не давала ему покоя. Оказывается, не давала. Словно требовала какого-то дополнительного разрешения. Или завершения. Георгий покосился на букет тюльпанов, лежащий на сиденье. Возможно — такого.
— С восьмым марта.
Она смотрела на него ошарашенно. Ну, только ради удовольствия от этого взгляда и открытого от удивления рта — красивого, кстати! — стоило это сделать. Гоша оторвал плечо от косяка, шагнул в помещение и протянул тюльпаны… девушке. Ну да, она не дворничиха, не консьержка, а девушка. Весьма симпатичная. Теперь словно пелена спала с глаз, и ее камуфляжа в виде кофты, очков и дурацкого ободка Гоша просто не замечал.
— А вы полны сюрпризов, Георгий Александрович, — она задумчиво смотрела на протянутые ей тюльпаны. А потом все же взяла букет и универсальным женским жестом ткнулась носом в цветы.
— А вы знаете мое имя, — констатировал Гоша и, не дожидаясь приглашения, сел на стул, стоящий у стены.
— Конечно, — она все еще прятала лицо в цветах. — У меня же есть список жильцов с номерами квартир. И я знаю, кто вы. Жидких Георгий Александрович, шестой этаж, квартира номер сто восемнадцать, владелец и генеральный директор «СВ-Авто».
— Не совсем точная информация, — усмехнулся Гоша. — Не владелец, а совладелец. «СВ-Авто» принадлежит мне и моему брату.
— А я его видела! — девушка вынырнула из-за букета. — Он к вам приезжал несколько раз. Такой большой мужчина на смешной машине.
— Почему смешной?
— Ну, — она вдруг смущенно улыбнулась. — Там картинки такие забавные нарисованы.
— Ему только не говорите, что у него смешная машина. Григорий Сергеевич считает, что машина у него — верх брутальности.
— Нет, я понимаю, что это хороший, дорогой автомобиль… — девушка окончательно засмущалась. — Просто… Спасибо за цветы, — закончила тихо.
— Пожалуйста, — с каждой секундой разговора, с каждым сказанным словом настроение у Гоши все улучшалось. — У меня вот никакого списка нет, поэтому я все еще смиренно жду, когда вы скажете мне свое имя.
Она снова смотрела на него поверх очков — но только совсем не учительским, а каким-то слегка растерянным взглядом, а потом и вовсе сняли этот уродливый темно-коричневый старушечий пластик с лица. Глаза у нее оказались большие, темно-серые и круглые. Почти птичьи.
Девушка встала, достала с полки в шкафу стеклянную банку, налила в нее воды из чайника и туда поместила шуршащий целлофан с тюльпанами.
— Ираида, — ответила негромко. И чуть уверенней и громче дополнила: — Павловна. Ираида Павловна.
— Да ладно! — Георгий откинулся на стуле так, что даже стукнулся затылком о стену. Недоверчиво уставился на девушку. — И-ра-и-да?! Живого человека не могут звать Ираида!
— В честь бабушки назвали, — ровно ответила она. — Но называют меня все, конечно, Ира. Или Ирина.
— Нет, как все — это я не люблю. Ираида Павловна, может, хоть в честь праздника вы угостите меня чаем с тортом?
— Нет торта, — ответила она.
— Как — нет?
— Вот так. Жильцы не хамят, извинений в виде тортов не приносят. Жизнь — боль.
Гоша расхохотался. А она забавная. Симпатичная и забавная.
— Надо исправить.
— Не надо, — неожиданно серьезно ответила она. — И тортов не надо, и всего… остального. Спасибо вам, Георгий Александрович, правда. И за цветы, и за… другое. Но мне работать надо.
Господи, ему что, только что отказала дворничиха? Симпатичная, глазастая, но… дворничиха?! Жорка, Жорка, как ты такой жизни докатился? Что напрашиваешься на чай к дворничихе, а тебе в этом отказывают. Новый опыт — это, безусловно, прекрасно. Но не до такой же степени.
— Не смею мешать, — он легко поднялся с места. — Всего наилучшего.
— И вам тоже. Да. И спасибо. До свиданья.
Растерянность в ее финальных словах все-таки доставила ему удовольствие.
Глава 2. И все-таки жаль, что мы так и не заслушали начальника транспортного цеха. Ну, хоть посмотрели
1
— Скажите, много ли карьерных возможностей в работе дворника?
— Хотите попробовать?
Георгий смотрел на протянутую ему лопату.
— Я предпочитаю экспертное мнение от первоисточника.
— Зря, — она поправила свою черную растянутую шапку. Нос у нее был покрасневший — не красный. Такая особенность реакции кожи на холод, теперь это очевидно. А вовсе не следствие пристрастия к горячительным напиткам, как он подумал изначально. — Всегда лучше попробовать самому, нежели доверять мнению каких-то там экспертов. — Она зажала лопату подмышкой, неловко полезла в карман куртки и достала пачку сигарет. — Курить будете?
— Не курю. И вам не советую.
— А я, Георгий Саныч, знаете ли, предпочитаю самой попробовать и составить мнение, — она прикурила и с наслаждением затянулась. — Я попробовала. Мне понравилось. Так что — лопатой пробовать будете?
— Спасибо, воздержусь.
Георгий не понимал, почему он не может оставить эту девицу с нелепым именем Ираида в покое. Ну какое ему, в конце концов, дело до нее? Но выходило, как в той частушке: «Мимо тещиного дома я без шуток не хожу». Спустя пару дней после разговора про карьерные возможности работы дворником Георгий снова обнаружил себя на пороге каморки консьержки. И со словами «Бог троицу любит» вручил консьержке третий подарок — кружку с надписью «Все нормально с настроением, просто лицо такое». А наутро обнаружил на боку изгвазданной в мартовской грязи машины надпись — прямо по этой самой грязи: «Я люблю тебя, Гоша. Твой Толик!». Причем о наличии этой надписи ему сообщила, давясь смехом, Яна.
Нет, он не будет ввязываться в этот детсадовский обмен любезностями. Георгий просто помыл машину. Но, проходя мимо по случаю пустой коморки консьержки, прилепил на стекло лист бумаги, на котором было написано: «Консьержку не кормить — кусается!». А вечером того же дня обнаружил у себя под дверью торт — безобразный, дешевый, с длинным списком из всяких «е-шек» в составе.
Когда он проходил мимо ее коморки, Ираида вставала навытяжку и отдавала честь. Он посылал ей воздушные поцелуи. Однако после третьего раза Георгия это стало раздражать. Раза после десятого это надоело и ей.
И наступил мир. Как оказалось — временный. Впрочем, таков любой мир.
Поразвлекался — и будет. Так себя в этом убеждал Гоша. Ну что он прицепился к этой девчонке? Но вот именно потому, что девчонка — потому и прицепился. Дворничихи и консьержки должны выглядеть иначе — Георгий это знал точно. Дворничиха — должна быть немолодой и крупной тетей. Консьержка — существо в наших реалиях относительное новое и незнакомое, но, по мнению Гошки, не очень далеко ушла по облику от вахтерши. А, следовательно, к серой безразмерной вязаной кофте и коричневым пластиковым очкам должна прилагаться совсем другая фактура. И даже зарубежные фильмы, в которых эти самые консьержки наличествовали, говорили о том, что в этой роли никак не могла быть молоденькая симпатичная девушка. Сколько же ей лет, на самом деле? Может быть, вообще студентка?