Страница 46 из 74
САША
Низкая боль начинается в задней части моего черепа, а затем распространяется по всему позвоночнику. Однако боль меркнет по сравнению с той сценой, что предстает передо мной.
Я стою на огромном белом поле, застыв на месте, а тяжелый снег осыпает мое пальто и волосы.
Когда я опускаю взгляд, Майк смотрит на меня с кровавыми слезами в глазах. Вид ужасный в остальном белом окружении.
Я пытаюсь дотянуться до его маленького личика и вытереть кровь, но не могу пошевелиться.
Его маленькие ручки хватаются за мое пальто, когда он шепчет пугающе навязчивым тоном:
— Спаси меня, Саша.
Я вздрагиваю, просыпаясь, тяжело дыша, когда пот покрывает мою кожу.
— Мишка... — Бормочу я, затем лихорадочно изучаю свое окружение. Нет никаких признаков того, что мой маленький кузен волшебным образом появится и одарит меня своей липкой улыбкой, которая сделает все лучше.
Вместо этого я оказываюсь в знакомой минималистичной спальне. Я смотрю вниз и вижу, что на мне свободная футболка вместо белой рубашки и пиджака.
— Ты сама на себя не похожа, Саша.
Я медленно сажусь, прислонившись к изголовью кровати, и меня встречает Кирилл в своем строгом черном костюме. Единственное отличие от предыдущего заключается в том, что он снял пиджак и закатал рукава рубашки до локтей, открывая поразительные татуировки, вьющиеся по его сильным предплечьям и дразнящие жилистые руки.
Когда я начинаю говорить, сильная боль распространяется по всей левой стороне моего лица, и я морщусь.
— Не заставляй. Я же говорил тебе, что ты выглядишь по-другому — он говорит своим фирменным небрежным тоном, но я также чувствую скрытую резкость в его словах, которую я не могу истолковать.
— Я потеряла сознание ... после того, как меня ударили по лицу?
— Пока ты бегала от недостатка сна и еды — он берет поднос с тумбочки и ставит его мне на колени. — Кроме того, тебя ударил не кто попало. Это был Дэмиен.
— Последний член организации?
Он кивает.
— И ты просто ударил его в ответ?
— Как будто он ударил тебя, да.
— Но я была неправа.
— Только потому, что ты остановила его, не значит, что ты была неправа.
Я сажусь прямее в кровати, сверх чувствуя, что матрас подо мной колышется.
— Это вызовет у тебя проблемы?
— Учитывая, что он смеялся как маньяк после того, как я чуть не сломал ему нос, я бы сказал, нет. Но опять же, кто знает, с таким сумасшедшим ублюдком, как он.
— Может быть, если ты извинишься...
— Чепуха — обрывает он меня. — Ешь. Анна приготовила это для тебя.
— Она... сделала? Я думала, она меня ненавидит?
— Она не ненавидит тебя.
— Я ей просто не нравлюсь?
— Эта неприязнь в настоящее время приостановлена, так как она узнала, что ты была без сознания из-за того, что защищал меня.
Фу. Теперь она и все остальные, должно быть, называют меня слабаком, с которым нужно нянчиться.
— Разве это не твоя комната? — осторожно спрашиваю я, снова проявляя повышенную бдительность к своему окружению и, особенно, к мужчине, стоящему рядом со мной. Не помогает и то, что простыни пахнут им, и мне приходится зарываться в них пальцами, чтобы удержаться от того, чтобы поднести их к лицу и вдохнуть.
— Это впечатляющие навыки дедукции — говорит он с ноткой веселья.
— Ты мог бы просто позволить парням отвести меня в пристройку.
Тень омрачает его светлые глаза, а тон становится убийственным.
— Если под этим ты подразумеваешь, что тебя устраивает, когда парни узнают о твоем истинном поле, тогда мы можем сделать это прямо сейчас.
— Я... я не это имела в виду.
— Тогда будь благодарна и заткнись на хрен.
Мои плечи выпрямляются, и жар разливается по моей коже.
— Ты не должен говорить со мной в таком тоне. На самом деле, я бы предпочла, чтобы ты этого не делал. У меня была только забота о твоем имидже. Я не хотела, чтобы ты выглядел странно из-за того, что привел охранника в свою комнату, но, возможно, я слишком много думала.
— Так и есть. Пока у меня есть власть, никто не смеет сомневаться в моем выборе. Так что позволь мне побеспокоиться о своем имидже и поесть, Саша. Я не буду просить в третий раз.
Я прищуриваю глаза.
— И что ты собираешься делать, если я не соглашусь?
Быстрым движением он ставит тарелку обратно на тумбочку, а затем почти поднимает меня. В мгновение ока он занимает мое прежнее место на матрасе и сажает меня к себе на колени.
Я теряю дар речи на секунду дольше, чем нужно, когда меня раздавливают твердые мышцы его бедер и груди. Он обнимает меня за спину и кладет руку мне на бедро, затем берет поднос.
— Я... пошутила. Я могу поесть сама.
— Может быть, ты и шутила, но я точно не шутил. Я же сказал тебе, что больше спрашивать не буду. Он набирает полную ложку супа и прижимает ее к моим губам. — Открой.
Я не хотела, но мои губы дрожат. Война разгорается внутри меня, когда я окружена его редким теплом и его ароматом.
Черт возьми, как хорошо он пахнет весь день. Каждый день.
И теперь, когда он так близко, я вынуждена дышать им вместо воздуха.
— Отпусти меня — бормочу я, едва слыша собственные слова.
— Открой свой рот. Я не буду просить в третий раз.
Я позволяю своим губам приоткрыться, хотя и не хочу этого. В то же время я бы предпочла не узнавать, что он сделает, если я не подчинюсь.
Кирилл — это сила природы, с которой нельзя считаться. Я знаю, потому что видела его в действии, и его сдержанность пугает меня до чертиков.
Досадно, однако, что я также нахожу себя странно очарованной его ненормальным умом.
Он засовывает ложку в рот, но я не чувствую вкуса еды. Это невозможно, когда все мои чувства находятся в заложниках у этого... загадочного мужчины.
Акт кормления другого человека должен быть нормальным или, по крайней мере, не настолько важным, чтобы вызывать такое невыносимое напряжение. Однако, из-за того, кто такой Кирилл, это совсем не так.
Это также связано с положением, в котором я нахожусь.
Каждое его движение источает удушающий контроль, и я безнадежно запутываюсь в его паутине. Я смотрю на свои руки в отчаянной попытке рассеять напряжение, которое затягивается вокруг моей шеи, как петля.
— Эм... поздравляю — говорю я тихим голосом.
Кирилл кладет мне в рот еще одну ложку супа.
— С чем?
— Получение должности в качестве замены твоего отца.
— Ты так говоришь, как будто была вероятность, что я этого не сделаю — он приподнимает бровь. — Ты сомневалась во мне, Саша?
Дрожь проходит через меня, как каждый раз, когда он произносит мое имя. Это особенно раздражает, когда он делает это таким редким, веселым тоном.
— Да, но только до тех пор, пока я не узнала, что у тебя было два плана, чтобы получить эту должность.
— Два плана?
— Первый — это сыграть героя, спасшего твою мать, и тонко подчеркнуть, что Константин не является сыном. Второй - покупка голосов на случай, если первый план не сработает.
— Вот тут ты ошибаешься — он проводит пальцем по уголку моих губ, чтобы что-то стереть, но его пальцы задерживаются там на секунду дольше, чем нужно, чувствуя себя невыносимо чувственно. — Было не только два плана, их было три.
— А какой третий?
— Избавление от Константина.
— Ты... планировал убить собственного брата?