Разведчик

— Тебе плакать хочется, — утвердительно произнесла она. — Ты поплачь, если хочется.

— В твоих руках совсем не хочется, — ответил я ей. — Ты просто чудо какое-то…

— Это ты чудо, — она меня поцеловала, поэтому некоторое время мы просто обнимались и целовали друг друга. — Скоро Рождество…

— А что это такое? — удивился я. Девочка посмотрела на меня с таким удивлением, как будто у меня хвост вырос, я даже проверил.

— Мама! Мама! Папа! — закричала она, зовя взрослых, а я привычно испугался, но почему-то вдруг стало так страшно, как в детстве, даже зажмурился.

— Что случилось, дочка? — первой в гостиной, где мы лежали, появилась тетя Эмма. — Отчего Гарри так испугался?

— Мама… он не знает, что такое Рождество! — мне показалось, что в голосе появились обвиняющие нотки, я зажмурился сильнее, ожидая боли. Видимо, я не знал чего-то совершенно обычного, что знают все. Стало труднее дышать и… — Гарри! Гарри! — испуганно вскричала девочка. — Что ты? Что с тобой?

— Страшно… — тихо признался я. Страх накатывал ледяной волной, как…

— Так, спокойно, — произнес голос мистера Грейнджера. Груди коснулся стетоскоп, потом в вену скользнула игла и страх начал постепенно отступать. — Рассказываем, что случилось.

— Папа, Гарри не знает, что такое Рождество, — очень жалобно произнесла Миона. У меня возникло ощущение, что она сейчас заплачет, потому я, преодолевая слабость, потянулся, чтобы ее обнять и защитить.

— Ну что ты, маленькая, — тихо произнес я, поглаживая ее по волосам. — Не надо плакать…

— Значит, вы чувствуете друг друга, — констатировал дядя Марк. — Тогда прекратите пугаться! Я же тебе рассказывал, что с ним бывало за незнание, Миона?

— Ой… — прошептала девочка. — Прости-прости-прости! Я не нарочно!

— Привычные реакции у пацана, — вздохнул мужчина, погладив меня по голове. Ну и Миону, конечно…

— Целитель, — произнес голос учителя за спиной Марка. — Если дать наследнику это зелье, он сможет быстрее прийти в себя…

Как-то я о зельях забыл, наверное, зря я это, недаром же учитель мне напомнил. Зелье оказалось горьким, но страх полностью исчез, а взрослые пришли, чтобы рассказать мне, что такое Рождество. Вообще ничего не понял, но почему-то не пугался. Очень многое оказалось непонятным, какой-то «детский праздник» — что это? Елка с игрушками — зачем это? Подарки… не понимаю. Несмотря на то, что не пугался, очень расстраивался по поводу своей тупости — не понимаю того, что для людей обыденно…

Вот когда я почти отчаялся, учитель предложил взрослым и Мионе показать мне свои воспоминания. Ну, посмотрев на которые, я смогу что-то понять. Взрослые сказали, что это хорошая идея, я тоже покивал, поэтому через некоторое время мне показали на какой-то сосуд. Опять ничего не понял, они что, не передают воспоминания напрямую? А почему?

— Так с вами сможет отправиться ваша возлюбленная, — объяснил учитель. — Она вам объяснит непонятные детали.

— Интересно придумано, — хмыкнул я, наклонившись к сосуду.

Оказавшись посреди какой-то большой улицы, я обнаружил рядом с собой улыбавшуюся Гермиону, сразу же увлекшую меня вперед. Повсюду лежал снег, гуляли люди в зимней одежде, веселились, что-то пили из стаканчиков, играли дети. И вот это меня поразило — младшие группы веселились, бегали, кидали друг в друга снегом, на чем-то ездили… Все это зрелище завораживало. Огромная елка, и… я повернулся к Гермионе, просто обняв ее. На сердце почему-то было так тепло, так хорошо, как никогда в жизни.

Марк с удивлением смотрел на действия учителя. Пока дети были погружены головой в какой-то сосуд, мужчина пригласил нескольких женщин в белых одеждах, махавших руками в сторону детей. Они, видимо, творили какую-то магию, поэтому доктор Грейнджер решил подождать, а потом поинтересоваться процессом. О том, что местные слуги не могут причинить вреда Гарри и Гермионе, мужчину уже проинформировали, поэтому он просто ждал, сделав знак жене, а вот Гера что-то видела, начав улыбаться так счастливо, что Петунья поняла.

— Они лечат детей… — произнесла женщина, на что ее дочка кивнула, продолжив счастливо улыбаться.

— Значит, можно было исправить и раньше? — не удержался мистер Грейнджер.

— Можно было, — кивнул учитель. — Но это было бы неправильно, а сейчас они начали друг друга чувствовать, значит, магический брак закрепился.

— Что это значит? — поинтересовалась миссис Грейнджер.

— С экспериментами продержатся до возраста безопасного деторождения, — улыбнулся маг. — Ну и души станут ближе, что тоже хорошо, ибо король поторопился…

— Вы можете объяснить? — заинтересовалась уже и Петунья.

— Магический брак заключается тогда, когда любовь уже развита, — продолжил объяснения учитель. — А не тогда, когда имеется влюбленность. Но король поторопился, оттого любовь развилась быстрее, и дети не успели к ней адаптироваться, отчего штормит обоих.

— Магия усилила чувства… — дошло до Эммы. — Это интересно… А вот то, что экспериментировать не будут — это очень хорошая мысль. Подростковая беременность — так себе опыт.

Мне становилось все теплее на душе, как будто атмосфера праздника что-то исправляла во мне самом. Мы стояли посреди радующихся людей, глядя в глаза друг другу, при этом я ощущал такое счастье… Сравнимое разве что с тем днем, когда я впервые увидел сестренку. Сейчас я был просто запредельно счастлив. Стоило нам выбраться из артефакта, и мы крепко-крепко обнялись, при этом я чувствовал, что эти объятия приятны не только мне, но и Мионе. Мы стали в этот момент почти единым целым. Это было просто неописуемое ощущение.

***

Реальное Рождество оказалось намного теплее того, которое было в воспоминаниях. После того просмотра сердце внезапно пришло в норму, ну почти, но как-то слишком быстро, отчего пришлось задуматься — как положительные эмоции могли повлиять, я не понял. Но абсолютно точно сердце восстановилось, то есть имеем факт, но не имеем объяснения.

Мне уже разрешили вставать и ходить, да и Гермионе, а в один прекрасный день в декабре вся семья вдруг оказалась в Лондоне. Мы шли по улице, полной магглов, улыбались им и друг другу, ощущая какую-то глубинную радость, отчего я начал понимать: мир не ограничивается школой магии, борьбой и работой разведки, на деле, я о жизни не знаю ничего, вот совсем…

Теперь я понимал, почему Миона хочет в мир магглов — он намного больше мира Магии. Вопрос в том, можно ли сделать мир Магии таким же, но… А зачем? Разве это кому-то нужно? Хотя, учитывая, что во мне сейчас превалирует детство, то к этому вопросу можно будет вернуться, когда мы закончим школу. Вопрос в том, как сделать так, чтобы жить в крепости, но при этом иметь все то же, что и магглы…

Итак, решаем: о СВБ будем думать, когда вырастем. Задача сейчас — учиться, учитывая желания Мионы, для меня приоритетные, учимся в маггловской школе, значит мне нужно в библиотеку. Но пошел не в библиотеку, а в Лондон, вместе со всей семьей. Миона была такая счастливая, как и Гера, кстати, а я… Я улыбался вместе с ними, но в какой-то момент просто почувствовал тоску. Вот захлестнула она меня и ничего не могу сделать. Хотелось сесть куда-нибудь в уголок и поплакать, как в детстве.

— Гарри, что случилось? — иногда у меня возникало ощущение того, что Гермиона чувствует мои эмоции и ощущения.

— Не знаю… — честно ответил я. — Просто…

— Папа, помоги, пожалуйста, — почему-то обратилась к дяде Марку моя девочка.

— Что такое? — мужчина присел, внимательно глядя в мои глаза. — Беспокоит что-то?

— Гарри плакать хочет, — пожаловалась Миона. — А почему?

— Он не умеет веселиться, — понял этот мудрый мужчина. — Надо его научить… хм…

— А как? — спросила девочка.

Меня просто обняли все… Вся семья собралась вокруг, закрывая других людей, и мне вдруг стало тепло. Исчезло желание плакать. Все-таки, каким-то я слишком ребенком становлюсь, с этим надо что-то делать… Или не надо? Весь день вся семья, и взрослые, и Гера с Мионой пытались мне передать атмосферу праздника, мне же просто было тепло и как-то светло на душе. Необычные ощущения, просто совершенно.