(Не)пара

— Нет, Савельев, просто уговор был в две стороны, а работаю одна я. Раз не пашешь в зале, значит, хотя бы бросай курить, — зло шиплю, надеясь, что не выгляжу как ребенок рядом с ним.

— Слушай, давай ты не будешь делать вид, что тебе не насрать, окей? — он закатывает глаза и тянется к карману, чтобы достать ещё одну сигарету, но я, откуда-то набравшись смелости, шлепаю его по руке, стараясь не смотреть на пальцы. — Да какого хера! Отвали, Гаврилова.

— Я не отстану, бросай сигарету и вали в универ, я не собираюсь смотреть, как ты все мои старания обесцениваешь этой гадостью.

— Было бы что обесценивать, — хмыкает со злостью, и у меня внутри все падает от этого тона и звучащей в нем издёвки.

«Было бы что обесценивать».

То есть, моё желание помочь его тонущей заднице, мои потуги в зале, которые мне на самом-то деле не нужны, это не старания? Серьезно?

— Какой же ты мудак, Савельев, — шиплю со злостью, жалея, что ростом-таки не вышла. Было бы здорово сейчас залепить ему пощечину, но прыгать в попытках достать до лица будет слишком жалко. — Я для тебя старалась, хотела, чтобы ты позанимался и в команду вернулся, а ты… Не подходи ко мне больше, — ухожу внутрь, замечая, что он всё-таки потянулся в карман за сигаретой. Настолько ему насрать на мои слова… Ну, что ж. Отныне это будет взаимно.

Без настроения и через боль я снимаю верхнюю одежду и благодарю всех, кого можно, за лучшую подругу в мире. Она знает, что меня сейчас лучше не трогать, и просто находится рядом, занимаясь своими делами.

К началу первой пары я решаю, что Савельев идёт к черту и думать я о нем, конечно же, не буду, поэтому наклоняюсь к Лиске, чтобы препод не спалил, и спрашиваю то, что волнует меня с самого утра.

— Вы поссорились, да? — шепчу, делая вид, что пишу конспект. — Молчаливые оба сегодня, грустные.

— Да мы не то чтобы поссорились… — так же тихо отвечает Лиска. — Короче, он вчера был у меня. Родителей не было, мы заказали роллы, включили фильм, половину фильма обжимались, а потом он поцеловал меня в лоб и почти бегом улетел домой. Бесит.

— Молодой парень отказывается от секса со своей девушкой? У этих хоккеистов коллективная Луна в созвездии идиота? Что происходит с ними?

— Вот я ему и сказала, что он дурак какой-то, раз ни намёков не понимает, ничего. Написала все, что думаю об этом, сама обиделась, и он вот ходит хмурый весь. Ну а что мне думать, Лиз? Если он меня не берет — значит не хочет, — грустно выдает вердикт подруга, подпирая щёку кулаком.

Э, нет, так дело не пойдет! Слишком уж они красивая пара, чтобы ссориться по таким мелочам. Надо что-то делать, только что? И стоит ли мне вообще лезть в это?

— Слушай… Может, у него это… Ну, как у ребенка там? Все в жизни бывает, вот он и боится. Влюбиться-то умудрился, а что в постели делать не придумал.

— Нет, с размером точно все в порядке, мы когда целовались, он сверху лежал, все там… Прилично, короче, — усмехается Лиска, — поэтому проблемы со стояком тоже мимо.

— Мистер минутка? Не, ну мало ли.

— Не узнаю, пока не проверю, — хмурится, — да и вообще, разве это проблема? Язык есть, пальцы тоже.

— Не надо про пальцы, — прокашливаюсь, прижимая ледяные ладони к горящим щекам. Почему даже в разговоре об отношениях Колосова и Алисы все равно всплывает Савельев? Его слишком много в моей жизни, уже начинает раздражать. И пока вел себя нормально, я не особо была против, но сейчас… Ну уж нет, пусть идёт в задницу.

— А у вас с твоим рукастым что? — прыскаю от смеха, когда Лиска называет его так, и прикрываю рот ладонью, чтобы не спалиться перед преподом. Рукастый, блин.

— Во-первых, он не мой. А во-вторых, все как обычно. Савельев заботливый только в сексе, все остальное время он живёт в обличии мудака. Я уже сто раз пожалела, что вызвалась ему помочь, вообще не знаю, что нашло на меня.

— Не нашло, а вошло.

— Алиса! Трахни уже своего Егора, у тебя мысли не туда, куда надо идут.

— Говорит мне человек, который краснеет от одного упоминания пальцев, — Лиска закусывает губу, чтобы не рассмеяться, и я падаю лицом на парту, тихо хохоча. — А вообще идея дельная, надо трахнуть.

— Надо, конечно, — киваю, надеясь, что преподаватель нас все ещё не замечает. — Хоккеисты выносливые, так что…

— Тебе ли не знать, да, Лиз?

— В жопу иди. Лучше купи бельё посексуальнее и соблазни Егора, раз тебя эта тема волнует, перед началом напиши мне, я молитву почитаю, чтобы точно срослось.

— Может, свечку зайдешь подержать?

— Могу стоять рядом и петь романтические песни, но с моим голосом у вас точно ни на какой секс не встанет, так что молитвой обойдемся.

Мы хохочем всю пару, и наконец-то плохое настроение сменяется вполне сносным. Люблю Алису, с ней всегда можно нести какую-то чепуху, зная, что она ответит тем же, без глупых обид и непонятных выяснений отношений. Была у меня абьюзивная дружба, больше не хочу, спасибо, поэтому ценю Алису как самую драгоценную драгоценность.

Артема я за день не встречаю, что радует, потому что видеть его наглую рожу мне не хочется. А вот Егор к Лиске подбегает, и, когда она ему говорит, что после пар им надо заехать в торговый центр по магазинам, коварно потираю ручки, радуясь, что хоть у кого-то в отношениях все в порядке, когда у нас с придурком даже банальное общение не клеится. Возможно, нужно перестать называть его придурком, но это не точно. Пока он ведёт себя как придурок, буду называть.

После пар белобрысые, вроде как, уже не такие холодные друг к другу как утром, и я обнимаю Лиску, когда она убегает быстрее ещё из аудитории, снова радуясь за них. Они идут за руку, до тошноты милые, и я спускаюсь в раздевалку сама, проклиная спортивный зал с каждой чёртовой ступенькой, которую мне приходится преодолеть. Это больно, черт возьми!

Достаю из шкафчика свои сорок одежек, начиная утепляться перед выходом на адский мороз, но успеваю надеть только кофту и обуть угги, как в раздевалке появляется Савельев. Явился, откуда не ждали, какого черта ему надо?

— Жду тебя в машине, — говорит и разворачивается, собираясь уходить. Вечер добрый, пока не виделись, его контузило, что ли?

— Савельев, носи шапку, ты, кажется, мозг застудил, — мне можно получать разряд по дерзости, серьезно, а ещё надо обязательно пройти курс по самосознанию, потому что я, очевидно, не в курсе, что это такое. Стою тут, как будто не дышу ему в пупок, с уверенностью, что он ничего мне не сделает. А кто его знает вообще? Придурки они так-то люди странные. — Я никуда с тобой не поеду.

— У нас тренировка, — говорит с таким удивлением, как будто я утром не перед ним расписалась, а перед его двойником.

— Ты хотел сказать, у тебя тренировка? Ну, тогда не жди, езжай, сними пару сторис, и будешь свободен. Ты же всегда так делаешь.

— Гаврилова, какие-то проблемы? — Тёма прищуривается и подходит ко мне, а мне так и хочется ему зарядить за то, что ростом пугает. Нависает тут скалой надо мной, показывая преимущество, козел…

Но я не теряюсь. В конце концов, мне даже насрать, насколько смешно это выглядит, но я пользуюсь тем, что мы в раздевалке, и встаю на лавку, оказываясь идеально лицом к лицу с Артёмом. Так он мне нравится больше, нос не кажется таким большим, как снизу.

Савельев прыскает со смеху, но, когда начинаю говорить, затыкается.

— У меня проблемы? Вообще никаких, Савельев, кроме убитых лёгких, боли во всем теле и нежелания жить и просыпаться по утрам. А так все круто!

— Слушай, ты сама просила тебя тренировать, какого хера тебе не нравится?

— Я просила не гонять меня, как спортсменку, а тренироваться вместе. Я бы занималась для здоровья и фигуры, а тебя бы вернули в команду, если бы ты перестал вести хреновый образ жизни, всё! Но спасибо, я уже давно осознала, что помогать людям, а тебе особенно, нельзя, поэтому вали куда хочешь, делай что хочешь, и меня больше не трогай, понял?

Отворачиваюсь от Савельева, заканчивая разговор, и слышу, чувствую затылком, как он тяжело дышит. Ещё наверняка кулаки от злости сжимает, я у него заметила эту привычку.