(Не)пара

Потому что Гаврилова в нескольких метрах от нашего столика стоит зажимается с Антоном.

Да-да, с тем самым Антоном, который был моим хорошим другом до момента, пока не повел себя как скотина с этой самой Лизой.

Это удивляет и заставляет конкретно охренеть, потому что я не понимаю, как вообще могу на это отреагировать. Я, блядь, защищая её, посрался с другом, чтобы она потом с этим же другом зажималась, как будто нихера и не было?

Сука.

Злость внутри растет невероятно быстро, меня бесит всё. Каждый человек в этом клубе, вообще все, что находится вокруг меня, даже музыка какая-то тупая.

Разворачиваюсь, уходя подальше, хочу свалить домой, купить пива и засесть в приставку, чтобы не злиться. Потому что я в душе не имею, как такие лицемерные люди могут считать дерьмом меня.

Иду предупредить Ксюху, что сваливаю, потому что сестрица наверняка будет переживать, но вижу, что этот хрен зажимает ее слишком настойчиво. По глазам Ксюхи понимаю, что она недовольна, но мудак отваливать не спешит.

Ком злости внутри взрывается, разлетаясь по каждой клеточке тела.

— Слыш, отвали от нее! — лечу к сестре так быстро, как только могу, расталкивая народ, потому что этот козлина бесит неистово. Бля, ну вот если девушка не согласна, ну нахер трогать? С согласием не даёт никто?

— Че, успела себе еще одного найти? Его выбрала, а мне сказать не решилась? — кривится злостью придурок, в котором я узнаю одного из студентов нашего универа. Он, кажется, на курс старше, но его мозгам это никак не помогает.

— Чего? — возмущается Ксюха, но слушать пустые разговоры я не намерен. Бью придурку в челюсть, с садистским удовольствием наблюдая, как он падает в толпу и кривится от боли.

— Сука, че ж вы все сегодня такие тупые-то? — злость выливается в ещё пару ударов, когда Кирилла поднимают и он пытается треснуть мне. — Сказали же, блядь, уйди. С первого раза сложно понять?

Мне с огромным удовольствием хочется втоптать его прямо в этот пол, я бью ещё пару раз, но голос Ксюхи, кричащей позади, немного, на самую малость отрезвляет: вряд ли она хотела такого исхода.

— Артём! — кричит старшая, повиснув у меня на плече. Семейного скандала мне только не хватало…

Но к нам подбегают охранники, разнимая и ощутимо больно заламывая руки, а я улыбаюсь, потому что это был самый крутой способ избавиться от злости.

А дальше все как в тумане: разборки, разборки, разборки. Конченый орёт, что напишет заяву, администрация отпускать нас не собирается, а я просто сижу, пытаясь понять, где у меня болит, и куда мудила таки успел мне ударить.

Ксюха в панике звонит своему муженьку-боссу, и он приезжает так быстро, как будто сидел в машине у клуба и ждал, пока его женушке понадобится помощь. Мирослав уходит решать наши проблемы, пока мы сидим на диване, как в старые добрые, не хватает только чипсов и какой-нибудь идиотской комедии.

Когда адреналин сходит на нет, понимаю, что нихера хорошего не произошло. Если этот придурок на самом деле накатает заяву, улыбаться я начну очень нескоро. С хоккеем точно можно будет прощаться, мама сожрёт весь мозг своими «я же говорила», а отец снова начнет звать в свою компанию, и что самое обидное, мне реально придется туда идти.

Дело дрянь…

Но сестрица выбрала себе в мужья походу очень влиятельного мужика, потому что совсем скоро он возвращается, давая понять, что проблемы исчерпаны полностью. Жму ему руку в благодарность, он благодарит в ответ за Ксюху, и только одна сестрица все ещё в панике смотрит на меня, когда собираюсь уйти.

Вру ей, что иду к Колосу, хотя на самом деле выхожу так, чтобы он меня даже не заметил. Грузить его, витающего сейчас в облаках я не хочу, видеть Гаврилову как-то тоже, если она, конечно, с Антоном никуда не уехала.

Поэтому вызываю такси и еду в ближайший бар, чтобы нажраться. Как-то сильно меня сегодня все заебало.

* * *

Лиза

Когда Савельев уходит мне за фруктами, я выдыхаю, пытаясь собраться с мыслями.

Это издевательство.

На законодательном уровне нужно запретить носить мускулистым парням черные рубашки, потому что это невыносимо. Сидит напротив со своими закатанными рукавами, а мне хоть волком вой, ещё и спрашивает, что со мной случилось.

Ты случился, Савельев!

С ума схожу, честное слово, после всех этих снов не могу на него спокойно смотреть. И вот бесит же меня неистово, правда, но, Господи, желание сесть к нему на колени и сорвать эту рубашку, кажется, сильнее раздражения.

Колосовы (отныне я принципиально буду назвать их только так) не отрываются друг от друга, и я улыбаюсь, радуясь, что хотя бы у них всё в порядке. Встаю с диванчика, иду в туалет и прохожусь мокрыми ладонями по шее, чтобы немного прийти в себя. Холодная вода отрезвляет, и я смотрю в зеркало, раздражая саму себя таким тупым поведением в отношении Савельева.

Выхожу, пробираюсь через толпу, но вдруг меня кто-то хватает за предплечье и крепко обнимает, не давая вырваться.

Через секунду мой рот атакуют проворные губы, а я вообще не успеваю ни понять, ни увидеть, что происходит.

Голова кружится от жары и резкости, и я на пару секунд выпадаю из реальности, стоя столбом и позволяя наглецу захватывать мои губы, но, когда зрение фокусируется, а осознание приходит, я отталкиваю от себя Антона, громко закричав.

— Какого чёрта?

— Не кричи, — он усмехается слишком противно, чтобы мне не было страшно, и прижимает меня к стене, нависая сверху и придвигаясь слишком близко. От него несёт алкоголем и сигаретами, и страх комом поднимается к горлу, заставляя дрожать. На что способен сильный молодой парень, будучи пьяным, если хочет отомстить девушке, которая его унизила?

На всё.

Он что-то шепчет на ухо, до боли сжимая талию, и я впервые в жизни не знаю, что мне делать. Дрожу, как листок на ветру, и надеюсь, что Антон отвалит.

— Что, уже не такая дерзкая, да?

— Зато я дерзкий, — голос Егора возвращает желание жить. Он оттаскивает от меня Антона, а я тут же оказываюсь в объятиях подруги, которая просит прощения фиг знает за что. Дурочка.

— Слушай, Тох, мне сейчас абсолютно похер, что мы друзья, веришь? Ты либо её больше не трогаешь и извиняешься, либо вылетаешь из команды и едешь в травмпункт. Выбирай.

Очевидно Антон выбирает первое, что-то даже прохрипев мне вроде извинений, и ретируется быстро, пока Егор не сменил милость на гнев. Выпиваю залпом стакан сока и замечаю, как официант приносит за наш столик фруктовую тарелку. Савельев…

— А где Тёма? — спрашиваю у друзей, но они пожимают плечами, заставляя меня хмуриться.

— Да что с ним будет? Всё нормально, — говорит Егор, и я пытаюсь улыбнуться, отчего-то не ощущая нормальности.

Я прошу Колосова вызвать мне такси, потому что продолжать веселье нет никакого желания, но друзья, тоже разочарованные вечеринкой, отвозят меня домой.

Я как дура всю ночь не могу уснуть из-за странного ощущения какого-то пиздеца и как ещё большая дура всё время проверяю, в сети ли Савельев.

Но он онлайн не появляется, что кажется мне очень странным, более того, он не заходит в сеть весь следующий день. Алиса по телефону говорит, что не в курсе, что произошло, и даже Егор не знает, что случилось, а в понедельник мы встречаемся с Егором на физре, где Савельева я снова не наблюдаю.

— Слушай, мне, конечно, на него плевать обычно, но с ним точно все в порядке? — спрашиваю у Колосова, чувствуя, что случилось что-то дерьмовое.

— Он пришел вчера на вечернюю тренировку на полчаса позже, с диким перегаром и синяками. Его выгнали из команды, Лиз.

И почему-то я чувствую себя виноватой.

Твою мать…

Глава 11. Савельев

Лиза

Я ненавижу чувство вины. Ненавижу сжирать себя изнутри, думать об одном и том же каждую секунду и нервничать от глупой ситуации.

Особенно я ненавижу это чувство, когда оно необоснованно.

Потому что я точно не виновата в том, что Савельева выгнали из команды.