(Не)пара

— А она не узнает, — хихикаю и снова отказываюсь затянута в поцелуй. Слишком сладко, чтобы я могла сопротивляться.

— А вы, подружки, часто так друг от друга все скрываете, да? — отрывается от меня Егор и одной фразой вводит в ступор.

— В каком смысле? Что от меня скрывала Лиза?

Я её убью.

* * *

Лиза

— Я его убью! — говорю в трубку Лиске, когда та высказывает претензию по поводу правды, которая раскрылась из-за длинного языка Колосова. Ну вот кто просил, кто?! Сделал бы вид, что это он такой классный и крутой весь из себя выдумщик, ну зачем надо было обо мне рассказывать? Я, значит, сижу, пью себе кофе, а мне звонок с претензией, мол, какого хрена ты вообще лезла. Ну супер.

— Лиз, ну зачем? Кто тебя просил?

— Да ты и просила! Только не вслух. Ходила сохла по нему, — психую, потому что бесят сейчас оба. Белобрысая парочка. Вот не зря блондинов тупыми называют, по крайней мере к этим людям на сто процентов относится.

— Я не сохла, — фыркает Лиска.

— Алиса, ответь мне на один вопрос. Ты сейчас счастлива?

— Да, — говорит после минуты тишины, чуть сбавив тон.

— Не выноси тогда мозг. И да, пожалуйста, рада помочь одиноким сердцам.

Бросаю трубку, чувствуя, что психую. Вот так помогай людям, чтобы потом претензии выслушивать. Да мне триста лет не надо было бы их сводить, если бы я ради нее все это не делала. Что за народ неблагодарный у нас…

Допиваю кофе и иду рисовать, потому что работа не ждёт, да и нервы немного успокаивает это.

Достаю планшет, но не успеваю даже открыть рисунок, как от Лиски приходит смс-ка. Она извиняется, говорит спасибо, а ещё напоминает, что клуб завтра все ещё в силе. Ох. Клуб… Я надеялась, что она передумала, потому что с Колосовым все выяснилось, но, видимо, зря.

Понимаю, что мы наверняка пойдем с Егором, поэтому радуюсь хотя бы этому факту: мою жопку довезут в теплой машинке и мне не придётся топать по морозу пешком.

Всё-таки это главный плюс в их отношениях.

Выдыхаю, успокоившись, и звоню Лиске, потому что поделиться с ней надо очень.

Я до сих пор не могу успокоиться от поездки с Артёмом, хотя, кажется, ничего особенного не произошло.

Он просто оттащил меня на плече до машины, усадил на пассажирское, пристегнул, потому что «мало ли, вдруг ты с сиденья скатишься такая мелкая», и молча отвёз домой, потому что… А я не знаю почему.

Потому что он, кажется, реально нормальный парень, но признавать я это не готова ни при каких обстоятельствах.

Не-хо-чу.

Потому что Савельев плохой, вредный, противный, наглый хам. А ещё длинный как шпала, тоже бесит.

А ещё я его хочу, кажется…

— Призналась таки! — кричит в трубку Лиска, и я понимаю, что сказала это вслух. Блин.

— Во-первых, у меня давно никого не было, а то, что Тёма красавчик, отрицать глупо. Во-вторых сны с ним не дают покоя, я постоянно о нем думаю! Ну и ещё я сегодня залипла на его руки, пока он вел машину, и…

— Уплыла, — хохочет подруга.

— Ну, примерно так и было. Надеюсь, завтра в клубе познакомлюсь с кем-нибудь. Надо срочно решить проблему одиночества…

* * *

Артём

— Твою мать! — просыпаюсь и сразу подскакиваю на кровати, понимая, что к чертям проспал тренировку. Единственный минус жизни отдельно от родителей: мама хоть и против хоккея, но на тренировки меня будила всегда.

Ксюха о моем расписании банально не знает, да и своих забот у нее горло, чтобы ещё и меня нянчить. Куда ей? Она макушкой мне с трудом до подбородка достает.

На телефоне шесть пропущенных от Колоса, но отключённый звук сработал на ура: я нихера не слышал.

Сажусь на диване и запускаю руки в волосы, понимая, что хорошим это точно не кончится. Тренер и так на меня постоянно вызверяется, потому что «Савельев, ты капитан, а ведёшь себя, как девчонка из группы поддержки». Постоянно песочит меня за опоздания, а тут вообще прогул. Ладно, надеюсь, завтра он сменит гнев на милость и даст спокойно все объяснить.

Осталось только придумать, что наплести тренеру.

Ксюха сидит на кухне, о чем-то крепко задумавшись, и я хватаю со стола ещё оставшиеся кексы, в два укуса сожрав сразу весь.

— Сестриц, кексы топ, конечно, но я бы с удовольствием пожрал бы чё нормального.

— И тебе доброе утро, братишка, — Ксюха улыбается и встаёт, в излюбленной привычке потрепав меня по макушке. Всегда чуть сгибаюсь, чтобы ей удобнее было. — Давай не сегодня? Договорились с подругой в клуб сходить, пора собираться. Закажи пиццу, ладно?

— Да в клубе и поем.

— Ты не идёшь со мной в клуб.

— С тобой нет, мне в клуб для стариков не надо, я с Колосом иду.

— Ой, иди в задницу, — сестра закатывает глаза и уходит из кухни. Давно перестала обижаться, когда я про возраст говорю. Потому что практикую эти шутки с момента, как только научился разговаривать. Старушка моя. — Мы идём в приличный клуб, в центре, рядом с планетарием.

Смех срывается с губ прежде, чем успеваю придумать, что ответить. Но Ксюха и без моих ответов понимает, что мы, кажется, идём в один и тот же клуб.

— А говоришь, что не идёшь в клуб для пенсионеров, — хохочет сестрица, и я прикрываю глаза. Семейка, блин.

Через два часа Ксюха уходит, а я звоню Колосу, чтобы сказать, что я готов и можно меня забирать. Ещё вчера мы договорились, что поедем на его тачке, потому что он пить не собирается, а я очень даже да. Какой смысл мне бросать тачку у клуба, если лучший друг на колесах?

Колос приезжает ко мне уже со своей ненаглядной, которая светится, как звезда на новогодней ёлке, сидя на переднем сидении, которое я наивно полагал занять, потому что сзади ноги не вмещаются, но эти голубки держатся за руки, поэтому я ворчу, но почти покорно сижу сзади, пытаясь уместить ноги.

Мы заезжаем за Гавриловой, она выходит из подъезда, чуть не падает в сугроб, и я закрываю глаза ладонью, тихо усмехнувшись: неуклюжая просто до смеха, такого не бывает, ну честно.

Она обнимает свою подружку, которая выходит из машины специально для этого, и садится назад, тут же уставившись на меня.

— А он тут что делает? — говорит мелкая, приподнимая бровь.

— Очевидно, сижу, — Колос не дожидается, пока мы решим свои вопросы, заводит мотор и везёт нас в сторону клуба. Гаврилова всю дорогу смотрит на меня недоверчиво, прижавшись к двери так близко, как будто я могу ее сожрать, придвинься она хотя бы на сантиметр.

Но в диалог вступать не хочу, хрен знает почему, на самом деле. Обычно наши колкие разговоры мне даже поднимают настроение, но мелкая сегодня такая странная, что решаю её не трогать, себе дороже, она же руку не то что по локоть, по плечо отгрызет и не заметит даже.

В клубе мы уходим за забронированный столик, о котором, конечно, я единственный подумал ещё вчера, и белобрысые сразу отваливают в свой мир, воркуя, а мы с мелочью остаёмся сидеть друг напротив друга.

— Гаврилова, что с тобой? Ты слишком много молчишь, это пугает, — завожу разговор, но она вообще почти не реагирует. Тянет коктейль через трубочку, кусает губы и упрямо молчит. Поворачиваю голову, замечая сестрёнку, хмурюсь, когда вижу какого-то непонятного хрена, который трётся рядом, но за Ксюху не волнуюсь, она всё точно контролирует. — Земля вызывает, ау!

— Слушай, закажи мне фрукты, а? Не хочу пить, — внезапно оживает Гаврилова, и я даже немного радуюсь, что она не разучилась говорить. Не то чтобы это было слишком большим горем, но меня как-то слишком улыбает в последнее время, что на все мои слова нашелся достойный соперник, пусть он и оказался спрятан в теле школьницы с длинными ногтями. Гаврилова этим ногтем и глаз выколоть может, я точно уверен, она ими рост компенсирует. — Пожалуйста, — добавляет мелкая, и я сдаюсь, уходя к барной стойке, потому что там дозваться хоть кого-то гораздо больше шансов, чем сидя за столиком, закрытым толпой танцующих людей.

Народу слишком дохера, я пропадаю минут на пятнадцать точно, пытаясь прорваться сквозь пьяные тела. Наконец-то делаю заказ этой несчастной фруктовой тарелки, иду назад и застываю на месте от картины, которую вообще не ожидал увидеть.