Яд

— Нет, не хочу, Люцифер. — её улыбка. Её чистые, кристально небесные глаза излучают море любви и преданности, когда она смотрит на него. Её щеки розовеют, когда она проводит рукой по его торсу. — Посмотри, — кивает она на свои ляжки. — Они похожи на маленькие звёзды. Пусть это будет нашим созвездием, Люцифер.

— Созвездием?— Да. Complexus{?}[Связь. Латынь].Он несколько долгих секунд смотрит на неё, пытаясь обуздать эмоции рвущиеся наружу. Не получается. С ней ничего не выходит контролировать. Вся его система дала сбой ещё тогда, почти год назад, когда он увидел её, танцующую на поляне за школой…

— «Связь», значит…

Он помыл её и вывел из душевой кабины. Отпечатки её мокрых ступней, тянулись прямиков до его постели. Мужчина завернул её в бархатное полотенце и остановился у подножья кровати. Ему не нравится, что она отводит взгляд от его обнаженного тела. Не нравится, что она не смотрит на него. Ему, чёрт возьми, не нравится, то настолько напряженно она себя чувствует сейчас.

— Отбрось полотенце.

Виктория послушано вытащила уголок спрятанный между ее грудей и убрала полотенце на край постели.

— Ты помнишь правила?

Девушка кивнула, все так же несмотря на Дьявола.

— Голос, Уокер. Мне нужен, твой чертов голос! Используй его!

— Да, сэр. — сказала она тихо. — Я помню.

Девушка встаёт с постели и опускается на колени перед мужчиной. Порабощенная, подчиненная, послушная. Она откидывает свои волосы назад, открывая ему вид на своё тело.

Мужчина удовлетворенно кивает, подавляя внутренний триумф. Никто. Никто не смотрелся в этой позе, лучше, чем она. Как бы он не отрицал это, скольких бы не попробовал. Никому не удалось превзойти смертную девчонку.

— Смотри на меня. Не опускай глаза. Сейчас только мы имеем значения. И, от твоей покорности будет зависеть твоё удовольствие. — он наклонился к её лицу и убрал вьющуюся прядь волос за ухо. — Ты понимаешь это?

Он спросил почти шепотом, но Виктория услышав, снова кивнула в ответ, поднимая взгляд на высокое, мускулистое тело.

Он словно стал взрослее. Старше. Серьёзнее и мрачнее. Сколько раз она вспоминала момент приветствия своего бывшего возлюбленного? Сколько раз эта сцена сопровождалась мокрыми простынями, когда она просыпалась ото сна, с рукой между ног и липкой влагой на трусиках…

— Один.

— Но… за что?

Бёдра Виктории сжались от его давления и обещания. Щеки запылали, губы захотелось искусать в кровь, чтобы заглушить эту потребность в нём. Неправильная.

— Два. — он схватил её за подбородок поднимая лицо вверх, и надавил указательным пальцем на нижнюю губу. — Я сказал тебе, мне нужен твой грёбаный голос. Не задавай вопросы, только отвечай. Встань, — он подал ей руку, в которую она вложила свою ладонь. — Повернись спиной и обопрись коленями на край постели.

Виктория ненавидит своё тело за то, как оно реагирует на приказ в его исполнении. Ненавидит за то, как её физическая сторона желает его прикосновений. Как оно хочет ему подчиняться. Их химия. Их связь. Она никуда не делась. И она ненавидит себя за это. Ненавидит за свою слабость.

— Согни руки в локтях, — с каждой фразой его голос хрипит все больше. Он сглатывает прежде, чем признаться себе, что это лучший вид за последние несколько лет. Лучшее из того, что он видел. Мать твою. Это наилучшее чувство предвкушения, разжигающее что-то тёмное в его груди.

На несколько минут он замирает, любуясь Викторией поставленной в ещё более уязвимую позу. Она вся перед ним. Вся полностью его. Каждая дырка её тела принадлежит ему. И он буквально чувствует, как она заливается краской и наяву видит соки текущие по её розовым складкам.

Мужчина протягивает руку к приготовленному ремню, который вытащил с брюк перед тем, как отправится к ней в душ. Складывает его пополам и проводит, еле касаясь её ягодиц и поясницы.

— У меня было так много вопросов… — его голос спокоен, как и движения кожаного ремня по её коже. — Так много, чёрт возьми, что я даже не знаю, с какого начать.

Её трясёт от волнения. Он не должен быть так спокоен, когда его тело пылает таким жаром, обдавая её кожу. Он злиться на неё. Он в ярости. Но ярость эта крайне отличается от той, что была, когда он представлял себе этот момент. Представлял, когда не мог отыскать её. Когда она провалилась сквозь землю, прямо у него под носом.

— Когда ты согласилась выйти замуж за Габриэля?

Он не должен спрашивать о таком. Не должен ставить её в такое положение, такую позу, и спрашивать о другом мужчине. Люцифер замечает её напряжение при упоминании имени её жениха.

Взмах ремня сопровождается свистом, перед тем как опуститься на её кожу. Виктория кричит, ощущая горячий ожог на своей заднице.

— Отвечай мне, когда я тебя спрашиваю.

— Пол года… Шесть месяцев назад, сэр…

Рука Люцифера крепче сжимает ремень. Ему знакомо это чувство. Отвратительное, мерзкое и яростное чувство ревности подскакивает в нём, затмевая разум. Ему хочется ударить её. Ударить, а потом трахнуть так сильно, чтобы при ходьбе, она ещё месяц вспоминала, как его член проникал в неё.

— Шесть и два. Восемь, Уокер. Считай, громко. Чтобы я слышал каждую, блядь, букву. Иначе, придётся начать сначала.

Шлёпок и она снова кричит. Болезненное жжение и ещё более болезненная пульсация опускается ей между ног. Господи. Волна злости закипает в её теле, когда мышцы ног напрягаются, напоминая о её нездоровой тяге к этому чудовищу.

— Один!

Она кусает губы, вжимаясь лицом в постель.

— Шесть месяцев, — шлёпок, — шесть ебучих месяцев, ты была невестой ублюдочного ангела! — взмах, шлёпок. — Считай!

Виктория кричит, и стонет от постыдного отклика её тела.

— Два… три, господи… Лю… — взмах, шлёпок, — ч-четыре!

Люцифер отбрасывается ремень в сторону, и прижимается рукой к её складкам. Раздвигая их, проверяет настолько та готова.

— Кто-то скучал по своим наказаниям.

То с каким наслаждением он трогает её, с каким блаженством ощущает её желание, делает его твёрдым, болезненно твёрдым.

— Нет…

Девушка подавляет стон, когда он пальцами проникает внутрь неё, и вскрикивает когда второй рукой мужчина сжимает ягодицу, с раздражённой кожей от ударов.

— Лицемерная, лживая сучка! Можешь лгать себе сколько угодно, — Люцифер провёл большим пальцем между её ягодиц надавливая на вход её задницы. — Твоё тело помнит. Блядь. — он прижался к её ноге, прикасаясь твёрдым членом. — Оно помнит, как и для кого ты стонешь. Ты успела разочароваться в его члене? Он трогал твою задницу? Прикасался к ней? Ты позволяла ему вылизывать себя?

Его слова вкупе с толчками его пальцев возносят Викторию на невероятные высоты удовольствия. Она извивается под его рукой, слёзы полностью затопили подушку, а потребность ощущать его внутри возросла.

Люцифер чувствует, как её стенки сжимаются вокруг его пальцев. Ещё рано. Он подхватывает Викторию под животом и переворачивает, вжимая спиной в прохладную ткань белья. Ресницы девушки подрагивают, когда он смещает её выше. Её задница, красного цвета трется о белье, посылая в неё новые волны боли.

— Ты снова не отвечаешь, — мужчина не скрывает хищной улыбки, когда скользит взглядом по пухлым губам, влажным от слез глазам и красным от возбуждения щекам. Его взгляд опускается ниже, и его губы приближаются к соскам, вставшим ему на встречу.

Люцифер с гортанным стоном опускается и хватает губами сосок, рукой тянется ко второму и скручивает его между указательным и большим пальцем.

Виктория выгибает спину, от ощущения полной эйфории.

— Люцифер… пожалуйста, пожалуйста, сэр…

Мужчина закатывает глаза от удовольствия. От немедленной реакции его члена на тихий, жаждущий стон девушки. Он кусает её грудь, поглощая порцию новых криков и отрывается, смотря в голубую бездну.

— Пожалуйста… сделай со мной, что-нибудь…

— Сделать, что? Это? — он надавил коленом на её клитор, позволяя ей покачнуться на нем и потереться клитором. — Ты хочешь трахнуть мои пальцы, Уокер? Скажи мне.