Страница 9 из 46
14:18.
Я смотрю ей прямо в глаза и говорю:
— Почему Валенсия послал тебя сюда?
Глаза Клэр расширяются, и теперь она действительно пытается закричать, но я перекрываю ей доступ воздуха.
— Даже не думай об этом, — шиплю я. — Ты ответишь на мои вопросы, не больше и не меньше. Если попытаешься позвать на помощь или солгать мне, это будет твой последний звук.
Ее пульс учащается под моими пальцами, как будто это бедное маленькое сердечко может взорваться.
— О-о чем ты говоришь? — выдыхает она, сопротивляясь давлению моих рук.
— Не издевайся надо мной, — рычу я, мы с ней нос к носу. Она приподнимается на цыпочки, эти дорогие каблуки едва касаются пола, ее тонкие пальцы вцепляются в мои большие руки, отчаянно пытаясь разжать мою хватку. С таким же успехом она могла бы попытаться согнуть прутья одной из тюремных камер. — Я знаю, что твой отец — окружной прокурор. Почему он послал тебя сюда? С кем он работает? Что он хочет узнать?
— Он… не… знает… что я здесь… — хрипит Клэр, лицо наливается кровью, губы темнеют.
Я считаю, что это чушь собачья.
Но если Клэр будет продолжать лгать мне при данных обстоятельствах, это означает, что ей потребуется уровень убеждения, который невозможно применить в тюрьме.
14:20.
Свет гаснет с хлопком галогенных ламп.
Крошечная комната без окон погружается в темноту.
Я обхватываю рукой горло Клэр и начинаю тащить к двери.
Тащить ее за собой до смешного легко. Она, будто весит килограмм десять. У меня в два раза больше мышц. Она пинается, царапается, делает все, что в ее силах, чтобы разорвать мою хватку.
Я не беспокоюсь об охранниках. При отключении электроэнергии включаются генераторы, автоматически герметизируя все двери по периметру. Я заперт в блоке D, но охранники также заперты снаружи этих офисов.
К счастью, я не пойду этим путем.
Нужно только перейти из психиатрического отделения в лазарет.
Для этого мне нужно удостоверение личности Клэр.
14:21.
Я тащу ее к двери лазарета, проводя карточкой, не потрудившись снять ремешок с ее шеи.
Она брыкается так сильно, что потеряла одну из своих туфель. Ей удается пяткой пнуть мне в голень, чертовски сильно. Я сжимаю предплечье вокруг ее шеи, рыча ей в ухо:
— Прекрати это, блять. За каждый мой синяк я дам тебе по заднице.
Когда дверь лазарета с щелчком открывается, я втаскиваю ее внутрь.
Пухленькая медсестра замечает нас, визжит, ныряя за свой стол.
Ей не о чем беспокоиться — у меня уже есть все, что нужно.
14:22.
Я подтаскиваю Клэр к ближайшему желобу для белья и бросаю ее вниз головой. Я скольжу за ней, катясь вниз по темной металлической трубе, пока мы не приземляемся на огромную кучу грязных простыней. Никита и Эрик ждут, одетые в темные комбинезоны, резиновые сапоги и толстые перчатки, которые носят все работники прачечной, чтобы защитить свои руки от агрессивных промышленных химикатов.
— Быстрее! — Эрик шипит на меня.
Вид двух моих братьев воодушевляет Клэр. Она понимает, что отключение электричества не было случайным, и что я действую не просто на эмоциях. Она вскакивает с простыней, пытаясь одновременно закричать и убежать от нас.
Я закрываю ей рот ладонью, поднимаю ее на руки и прижимаю к себе, как непослушного малыша.
Мы спешим к пустому грузовику для перевозки заключенных, подъехавшему ко входу.
Водитель смотрит на нас с выражением ужаса на лице.
— Мы договорились об одном человеке, — бормочет он. — А не о двоих! И не о гребаном заложнике!
Я толкаю Клэр в Эрика, снимая свою тюремную робу, обнажая украденную форму охранника под ней.
— Тогда я удвою гонорар, — говорю я. — Ты в любом случае вывезешь нас — так что лучше возьми пряник, чтобы я не использовал кнут.
Никита передает мне фуражку охранника.
Эрик затыкает Клэр рот кляпом, связывая ей руки перед собой.
Когда ее связывают, как индюшку, водитель неохотно поднимает фальшпанель к шкафу в полу грузовика, который охранники используют для перевозки наркотиков и другой контрабанды в тюрьму. Пространство было слишком маленьким для моего тела, но Клэр прекрасно вписалась внутрь.
Тем временем я занимаю свое место со стороны пассажира.
14:24
— Поторопись, — нервно говорит водитель. — Если мы не будем у ворот к 14:25…
— Увидимся через пару месяцев, босс, — ухмыляется Эрик.
Он сидит тут по обвинению в мелкой краже. И скоро выйдет на свободу.
У Никиты остался еще один год. Он смотрит на грузовик, и его угрюмое лицо преображается детской тоской.
— А что насчет меня? — ворчит он.
— Не волнуйся, брат, — говорю я ему. — Вы оба выйдете раньше, чем думаете.
Позади нас включается верхний свет, полная мощность восстанавливается менее чем за пять минут.
О побеге за пять минут не успеют сообщить.
Я захлопываю тяжелую дверь грузовика. Водитель заводит двигатель, направляясь к воротам, где часовые встают в строй после краткого сбоя.
Через одну-две минуты охранники в блоке D проверят доктора Найтингейл. Они увидят, что кабинет пуст. И обнаружат, что мы оба пропали.
При незапертых дверях медсестра в лазарете поднимет тревогу.
Блок D будет полностью отключен, полностью вооруженные охранники будут обыскивать комнату за комнатой.
Но я уже проезжаю через три ряда ворот, водитель машет своим друзьям, моя голова опущена под украденной кепкой, татуировки на шее скрыты высоким воротником униформы.
Под ногами я могу только различить приглушенный стук Клэр, бьющейся связанными коленями о стены фальшивого отсека.
Я резко ударяю пяткой, таким образом сказав ей заткнуться к чертовой матери.
Ей будет намного хуже, если она не начнет говорить мне правду.
Глава 6
Клэр
Я кричу так громко, как могу, на случай, если мы находимся в месте, где кто-нибудь может меня услышать. Безуспешно. Во-первых, у меня кляп во рту, так что мои крики приглушены. Во-вторых, здесь определенно нет никого, кто поможет.
Вместо этого меня запихивают в крошечный, грязный, промозглый отсек, где, как я полагаю, ввозят контрабанду или что-то в этом роде. Мне повезло, я миниатюрная, так что для его целей это сработало просто отлично.
Ненавижу замкнутые пространства. В пять лет мы с мамой застряли в лифте. Пробыли там три часа, прежде чем нас смогли спасти. Я все еще чувствую приторный аромат ее духов, все еще чувствую влажный воздух, из-за которого мне казалось, что я нахожусь в гробу. С тех пор у меня клаустрофобия.
Слезы смачивают мои щеки, щекочут нос. Я вся вспотела и дрожу. Температура моего тела колеблется между приливами жара и ознобом. Я пытаюсь сделать вдох и не могу. Легкие как будто кто-то сжимает так сильно, как он сжимал мою шею. Если бы мои руки не были связаны, я бы проверила, что меня душит, но в глубине души я знаю.
Это всего лишь страх.
Страх. Его я могу контролировать.
Я закрываю глаза и шепчу сама себе. Звук хриплого голоса заставляет мое бешено колотящееся сердце немного замедлиться.
— Ты в безопасности, — шепчу я сквозь кляп. — Ты не задыхаешься.
Я все еще чувствую его руки на своем горле, все еще чувствую жжение. Мои щеки слишком горячие, а кожа вся колючая.
В груди тесно, и этому не способствует тот факт, что я не могу сделать глубокий вдох.
Я должна заставить себя успокоиться.
— Ты в безопасности. Ты не задыхаешься, — снова шепчу я. Постепенно мой пульс начинает замедляться.
Через несколько минут я перестаю брыкаться. Когда мой голос хрипит, я вспоминаю, что он мне сказал.
Тебе никогда не раздвигали ноги и не лизали киску так, чтобы ты кричала до потери голоса.
Я не буду кричать и доставлять ему этим удовольствие.
Мне плевать на него. Я думала, что знаю, на что он способен… Я прочитала досье. Я знаю, как он убил свою невесту. Но я слишком сильно верю в DesMax и слишком мало в Константина.