Страница 7 из 46
— Ты переступаешь черту, Константин. Я твой врач.
— Нет, Клэр. Я тебя не нанимал. Не просил. Нигде не подписывал. Ты не мой врач.
Я не отвечаю. Не знаю, как это сделать.
— Я скажу, кто ты, — говорит он с ноткой презрения, которая мне слишком хорошо знакома.
Мой гнев вспыхивает, руки сжимаются в кулаки. Жар разливается по груди, и я яростно выдыхаю. Сажусь, но не так близко, чтобы он мог прикоснуться ко мне. Я всю свою жизнь слушала насмешки от богатой элиты за то, что не соответствую их идеальным критериям, либо от всех остальных за то, что я богатая элита. Это одинокое, очень одинокое место для жизни. Я не позволю этому мудаку судить меня.
— Продолжай, Константин. Сидя напротив целый час, не зная буквально ничего обо мне, кроме цвета волос и глаз, ты меня полностью раскусил. Давай послушаем. Кто я такая?
Я наблюдаю, как пульсирует вена на его виске, а ноздри раздуваются. Я бы испугалась нападения, если бы он не был прикован цепью. Черт, даже сейчас я боюсь.
— Ты либо девственница, либо никогда не была с мужчиной, который смог бы удовлетворить твое тело.
Я моргаю, слишком удивленная, чтобы ответить. Страх и желание так близко знакомы, не знаю, почему это пускает корни в моем животе, но знаю, что бессильна остановить это.
Я слушаю его, разинув рот и сжав пальцы на поверхности стола, пока он продолжает.
— Ты хорошая маленькая девочка. Следуешь правилам. Ты очаровательна и изобретательна, много работаешь. Ты остроумна и полна энтузиазма, многие становятся твоими друзьями, но лишь немногие входят в твой внутренний круг. Перечеркиваешь каждую букву «t» и расставляешь точки над «i». Ты не паркуешься на местах для инвалидов и никогда в жизни не получала штраф. Твой папа платил за колледж, так что у тебя нет студенческих ссуд.
Неужели я настолько предсказуема?
Он наклоняется ближе. Слава богу, он прикован. Расстояние — это единственное, что сейчас удерживает меня от того, чтобы поддаться гневу.
Когда он понижает голос, мне нужно наклониться ближе, чтобы услышать его. В его глазах вспыхивает лукавый огонек. Он облизывает губы.
— Ты доводила себя до оргазма, но у тебя никогда не было оргазма, от которого захватывало дух, который оставил бы без костей и разрушил нахрен. Тебе никогда не раздвигали ноги и не лизали киску, чтобы ты кричала до потери голоса, — он сглатывает. — Верно, доктор?
Я уже на ногах. Не помню, как встала. Я тянусь дрожащей рукой к своему портфелю и выпрямляюсь.
— Ты переступил черту, Константин, — я делаю вдох и снова его выдыхаю. — И если ты думаешь, что меня так легко прочитать, ты глубоко ошибаешься.
Я тянусь за бумагой и засовываю ее обратно в папку. Кладу ее в свою сумку, затем ищу ручку.
Ручка исчезла.
Дерьмо.
Блять.
Я маскирую свой страх, чтобы он не знал, как я напугана, и мысленно ругаю себя. Он предупредил меня. Он предупреждал. И, как идиотка, я оставила ручку прямо там, на столе.
Я должна отчитываться перед своим начальником. По крайней мере, я должна упомянуть охраннику, что Константин, возможно, взял мою ручку. Но тогда они бы поняли, что я безответственная.
Этот придурок говорил о сексе, чем привел меня в замешательство. Он взял ручку, а я и не заметила.
Черт!
Я ухожу от него с высоко поднятой головой, благодарная, что он не знает, как мой живот дрожит от желания. Я качаю головой в сторону двери.
— Мне это всё не нужно. А тебе — да. Ты должен найти свой путь обратно, — я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него, и замечаю удивление в его глазах. Удерживая его взгляд, я тянусь к заколке на голове, и распускаю их. Мои тяжелые волосы свисают на плечи. Насмехаясь над ним. — Иногда все не так, как кажется.
Я поворачиваюсь на каблуках и выхожу за дверь.
Меня так сильно трясет, что я чувствую слабость.
Конечно, это была уловка. Я солгала сквозь зубы. Он был прав, черт возьми, во всем.
Насколько я облажалась, что позволила ему добраться до меня?
У него моя ручка?
Я роюсь в своей сумке в приемной, разбрасывая бумаги и папки по столу. Мои пальцы нащупывают ручку. Я вздыхаю с облегчением.
Когда звонит телефон, я отвечаю на него дрожащими руками.
— Привет.
Фелисити.
— Привет, милая. Ты в порядке? Я писала тебе раз десять и не могла дозвониться, — даже Фелисити не знает о моей работе в тюрьме. Никто не знает.
— О, да, я в порядке. Извини. Просто работала.
— Ну ладно, я просто волновалась.
Она продолжает рассказывать о том, как ей понравилась вечеринка по случаю дня рождения, как Сперджен Макдауэлл пригласил ее на свидание и что Гидеон Бенедикт хочет получить мой номер.
Мои мысли были о мужчине, сидящем в другой комнате.
Тебе никогда не раздвигали ноги и не лизали киску так, чтобы ты кричала до потери голоса.
Знают ли Сперджен Макдауэлл и Гидеон Бенедикт, как это сделать? Я праздно удивляюсь.
Нет.
А Константин?
Нет, Боже, нет. Нет, нет, нет, нет!
Я не в своем уме, раз начала думать об этом. Но образ большого, мускулистого парня с татуировками подсказывает, что этот мужчина не нежен в постели. Это мужчина знает, что делать с женщиной.
Мужчина, который уделил мне немного внимания, а я уже представляю, каково это было бы, если…
Сосредотачиваюсь на звуке своих каблуков, стучащих по бетону, когда иду к выходу.
Надо уволиться. Нужно закончить ординатуру, и где-то должна быть еще одна вакансия.
Быть рядом с Константином — гиблое дело.
Глава 5
Константин
Клэр выбегает из комнаты, по пути нажимая на звонок, сообщая охранникам, что пришло время отвести меня обратно в камеру.
Теперь я вернулся в общую зону, мое утомительное пребывание в одиночной камере подошло к концу. Я предпочитаю удобство личной встречи со своей братвой, доступ к контрабандным мобильным телефонам и легкую передачу инструкций. Единственная проблема заключается в том, что ирландцы не будут удовлетворены нашей встречей во дворе. Рокси мертва. Они потребуют взамен моей смерти или, как минимум, серьезного физического ущерба. Небольшая передышка ничего не даст — они снова нападут.
Однако это не причина, по которой мне нужно убираться отсюда к чертовой матери.
Мне нужно убираться, потому что ирландцы не единственные, кто хочет отомстить.
Рокси временами сводила меня с ума. Это должен был быть брак по договоренности — мы не столько встречались, сколько планировали союз. Братва и ирландцы поделили бы территорию вокруг Брайтон-Бич. Мы обеспечили бы им доступ к нашим казино, и они безнаказанно продавали свой продукт нашим игрокам, деля прибыль 50/50.
Мне нравилась Рокси. Я даже уважал ее. Но мы никогда не были влюблены, и она выбешивала меня большую половину времени. Она была дикой, безответственной, забывчивой, помешанной на деньгах до такой степени, что можно было подумать, будто она намеренно их поджигает. Мы постоянно ссорились.
И все же я никогда не поднимал на нее руку.
Пробивал дыры в стенах, да.
Однажды швырнул вазу в дюйме от ее уха, после того как она порезала шины на моем Мазерати.
Но я никогда не причинял ей вреда. Никогда не тронул ни единого волоска на ее голове. Это не было частью нашего соглашения.
Ночь, когда убили Рокси, для меня такая же загадка, как и для всех остальных. Я проснулся на полу нашей ванной, весь в ее крови, бутылка вина лежала разбитая о кафель, мои руки были в нескольких дюймах от ее распухшего горла.
Это был худший момент в моей жизни. Не из-за Рокси — жаль ее, конечно, но, как я уже сказал, мы никогда не были влюблены.
То, что выворачивало меня наизнанку — это потеря ребенка. Она была всего на восьмой неделе беременности. Он был размером с мой ноготь большого пальца. Но я слышал, как внутри нее бьется сердце.
Он много значил для меня. Он дал мне нечто похожее на надежду.