Страница 21 из 46
В небольших городах постоялые дворы небольшие, рассчитанные, в лучшем случае, человек на десять, а уж никак не на пятьдесят, жандармы - и опоясанные рыцари и простые воины, ложились спать на пол, вповалку, а возчикам и слугам приходилось ночевать либо в конюшне, либо на сеновалах, а то и вообще под телегами. И лишь господину магу, как родственнику правящего герцога, находили отдельную комнату.
К удивлению многих, я предпочитал спать на улице, забираясь на сено под нашей телегой, не кичась ни своим графством, ни положением герцогского фаворита. Графство графством, но первая ночь, проведенная в помещении, где храпят и испускают «ароматы» три дюжины человек, да еще запахи прелых портянок, влажной одежды, так напомнила мне казарму учебного лагеря, что я предпочел спать на улице. Там воздух свежее, а замерзнуть в Силингии невозможно даже зимой.
Придворный маг, знавший меня, лишь улыбался, капитан жандармов обронил что-то невнятное и ядовитое. Что именно, я переспрашивать не стал, но мысленно приплюсовал это ко всему, что уже услышал, решив, что ссору с Бынтексом все-таки отложу на потом, до возвращения.
Впрочем, не уверен. Меня бесила расхлябанность, царившая в нашем маленьком войске. Рыцарь фон Бынтекс не просто позволил, а приказал жандармам снять доспехи и шлемы, сложить их на телеги. Мол — чтобы не таскать лишние тяжести, а против случайных разбойников хватит мечей. Да что там — мы их конями потопчем. Эх, стать бы мне атаманом здешних разбойников, я бы этот обоз раскурочил за пару часов...
Посему, по собственной неисправимой подозрительности, я время от времени вставал по ночам, обходил караулы, нещадно наказывая тех, кто попадался мне сонным, не разбираясь, опоясанный ли он рыцарь, или простой дворянин. Таких, надо сказать, оказывалась половина. Парни первое время не могли понять — отчего им нельзя спать на посту, если мы едем по собственной земле? Врагов нет, а какой разбойник осмелится напасть на хорошо вооруженных людей, да еще и рыцарей? Мол, если враг подойдет и темная сила нагрянет, они сразу проснутся и встанут.
Хуже некуда, если в армии заканчивается порядок. Но «доброе» слово, в сопровождении доброй затрещины, творит чудеса. Примерно через неделю часовые перестали спать на постах и преисполнились ко мне уважения. И любопытно, что ни один из наказанных — даже с золотым поясом — не грозил мне дуэлью, или какими-то карами, понимая, что сам неправ, а делать всеобщим достоянием полученную оплеуху никто не рискнул. Да и люди здесь подобрались военные, сознававшие, что в походе нужна дисциплина, а панцири следует таскать на себе всегда, особенно, если ты охраняешь ценный груз. Им тоже казалось странным, что капитан не понимает простых вещей.
Бынтекс, каким-то образом вызнал о моих методах воспитания и, разумеется, не замедлил нажаловаться главе нашей миссии, а тот, на очередной ночевке вызвал меня к себе.
В комнатушке постоялого двора, откуда выгнали хозяина, меня ожидали фон Скилур и рыцарь Бынтекс. К моему неудовольствию, рядом с магом стояла бутылка.
— Приветствую вас, господин барон, — поздоровался я с Габриэлем и, вежливо поклонившись капитану жандармов, спросил: — Чему обязан?
— Граф, наш капитан обижен на вас, — сообщил придворный маг, наливая себе вина. Наткнувшись на мой взгляд, смущенно сказал: — Артакс, здесь очень слабенькое вино.
Капитан жандармов не понял, почему родственник герцога оправдывается перед каким-то выскочкой, а мы с Габриэлем лишь усмехнулись, вспоминая, как пьяный маг хулиганил на моей родине. Ладно, стану надеяться, что фон Скилур не сразу примется швыряться файерболами, а если и станет, то меня здесь не будет.
— Если капитан недоволен, то пусть сообщит, чем именно недоволен, — хмыкнул я, переводя взгляд на фон Бынтекса. — И пусть он скажет мне прямо в глаза.
— Артакс, — начал рыцарь, но я его перебил:
— Граф Артакс, с вашего позволения. Или вы оспорите титул, пожалованный нашим сюзереном?
Если бы я общался с кем-то другим, пропустил бы мимо ушей потерю титула в обращении, но мне уже порядком поднадоел спесивый Бынтекс.
Было хорошо слышно, как рыцарь скрипит зубами, но он был вынужден сказать:
— Граф Артакс, кто разрешил вам вмешиваться в командование отрядом?
— Его Высочество герцог, — ответил я, посмотрев в глаза начальника конвоя. Переведя взгляд на главу посольства, уточнил: — Его Высочество соизволил назначить меня телохранителем принцессы. Но чтобы доставить принцессу в Силинг — не то что в целости и сохранности, а вообще доставить, необходимо сохранить и наших людей, и наш обоз. Господин барон, вы согласны?
— Безусловно, — кивнул барон фон Скилур.
— А господин рыцарь забывает о своих обязанностях. Посему — мне приходится проверять караулы и вразумлять нерадивую стражу.
— Граф Артакс прав, — сказал Габриэль, приняв мою сторону. — Наша миссия зависит и от сохранности людей, и от сохранности обоза.
— Я с этим не спорю, — опять заскрежетал зубами рыцарь. — Возможно, я выполняю свои обязанности не так хорошо, как это следует делать, небрежно, и по возвращению в Силинг, вы можете доложить о том Его Высочеству. Я с гордостью приму наказание от герцога. Но я решительно требую, чтобы новоиспеченный граф не лез не в свое дело...
Сделав знак придворному магу, чтобы тот помолчал, я повернулся к рыцарю:
— Господин фон Бынтекс, вы хотите потешить собственную гордыню, или выполнить приказ Его Высочества? Вы желаете в один прекрасный день получить нападение на беззащитный конвой? Если вы ленитесь проверить караулы, а ваша гордость не позволяет принять мою помощь, то попросите барона фон Силинга, чтобы тот освободил вас от обязанностей капитана. Барон, у вас есть подобные полномочия?
Вопрос риторический, как сказал бы мой профессор Тотьмянини. Барон, представляющий Августейшую особу, имеет здесь те же права, что и сам герцог. Разве что, на плаху не может отправить, да и то, по ситуации. Но казус в том, что принять отставку начальника охраны глава посольства имеет право, но не сместить, и фон Бынтекс об этом прекрасно знает.
— На должность капитана меня назначил Его Высочество, — усмехнулся рыцарь. — И только он имеет право меня смещать. Я не считаю нужным проверять часовых, потому что они дворяне, а проверять их службу означает нанести оскорбление их чести. И я считаю, что вы, хотя и пожалованы титулом, просто-напросто трусите. Нам здесь боятся нечего. И впредь, кем бы вы не являлись, я запрещаю вам вмешиваться в мои обязанности.
Прошли те времена, когда меня можно было оскорбить, обвинив в трусости. Но правая рука зачесалась, захотелось попросту, по-деревенски, а не по благородному, вбить в глотку рыцаря и его спесь, и его зубы. Но это, увы, мало что даст. Рыцарь непременно схватится за меч, а мне придется его убить, а мы еще только четверть пути одолели. Бынтекс, как-никак, капитан жандармов и народ может обидеться. Ладно, убью его потом, позже.
Придворный маг задумался. Ситуация непростая. И я прав, что радею за дело, и начальник охраны. Подумав, представитель государя изрек:
— Фон Бынтекс, приказываю вам лично проверять стражу каждую ночь, а вы, граф... — сделал паузу мой друг Габриэль, потом повторил, — вы граф, не должны вмешиваться в дела капитана охраны без надобности.
Я подавил смешок, а фон Бынтекс, побагровев как переспелая вишня, вышел.
Когда мы остались вдвоем, барон примирительно сказал:
— Артакс, не сердитесь на дурака. Фон Бынтекс ездил в княжество Севр раза четыре, сопровождал посланников герцога. Последний раз мы ездили вместе. Он же едва не вслух мечтал, что мой внучатый племянник поручит ему должность телохранителя принцессы, а тут появляетесь вы — герой, и граф, но лошадка-то темная.
— Хорошо еще, что не «ночная кобыла», — вздохнул я, искренне недоумевая, отчего люди мечтают о каких-то странных должностях? Для того, чтобы потом хвастаться до конца своих дней и внести в семейную хронику — мол, такой-то тогда-то был там-то и с тем-то?