Новая жизнь 2

Отказавшись от идеи бегать и протирать своей тушкой канаты — я делаю шаг вперед и оказываюсь в клинче. Клинч с Нобу-сенпаем — это удовольствие сомнительное. Стальное кольцо замкнулось у меня на шее, потянув вниз и вперед.

— Слушай сюда, щегол — говорит Нобу-сенпай мне в ухо: — если ты — ученик нашей школы, то ты никак не можешь на первом же голосовании вылететь! Понял?! — для убедительности он добавил мне в ухо с правой. Несильно, так, шлепнул для привлечения внимания.

Я киваю. А что тут еще скажешь? Кивать то еле могу из-за стальной хватки старшего и его тяжеленых предплечий.

— Смотри, не опозорь нас! — я чувствую дыхание сенпая на своем лице: — понял? — еще один тычок в ухо.

— Понял — отвечаю я коротко. Берегу дыхание. Кажется, я начал понимать, в чем тут дело и почему Нобу не обрадовался «бесплатной рекламе». Слишком уж серьезно они тут относятся ко всем этим боевым единоборствам. Я-то считаю, что все это рукомашество и дрыгоножество в современном мире весьма непрактичная штуковина, что «лучше старенький ТТ чем дзюдо и каратэ», и что самый главный профит от всего этого — это воспитание силы воли и умения быть агрессивным. Но это же японцы, которые даже чай заварить не могут, чтобы не сделать чайной церемонии. Из всего здесь делается искусство. И отношение к искусству у них самое серьезное. Это на западе если Школа Бокса упоминается на ТВ — уже реклама. Достаточно упоминания. Обыватель вспомнит и придет.

Но здесь… здесь есть конкуренция между Школами, между видами единоборств. Это мир, где есть эксперты, авторитеты и прочие седые старики с длинными бородами и бровями. Здесь есть наследственные школы тайных боевых искусств, есть кланы, которые живут этим и есть даже Академия Боевых Искусств.

И здесь упоминание Школы в разрезе «а ваш-то ученик после первого же голосования вылетел!» — так себе реклама. Этого я не понял, увлекшись всем этим «любой пиар хорош, кроме некролога», и если на западе это действительно так, то тут…

— Аргх! — говорит Нобу-сенпай и отпускает меня из своих медвежьих объятий. Поднимает перчатку и отходит в угол ринга, заметно прихрамывая. Ловит мой взгляд и пожимает плечами.

— Дыхание сбилось. — говорит он. Очень неубедительно, учитывая, что он именно хромает. Сбитое дыхание? Скорее — травмированная спина или колено. Я припоминаю, что Отоши как-то разок трепался о том, что Нобу у нас должен был на Олимпиаде выступать, такой крутой был, а потом его автомобиль сбил. Травма, все дела, на соревнования уехал другой.

— Ладно — говорит он, стягивая с рук перчатки: — главное ты понял. Связки у тебя слабые, постоянное стремление то на ногу наступить, то локтем заехать. Если будешь по чистому соревноваться с хорошим соперником, то шансов нет. Твоя стихия — уличный бой, без правил. Подтяни дыхалку и на снарядах поработай. — он наклоняется и пролезает под канатами. Хромает к скамейке, где лежит его сумка и пиджак. Я перепрыгиваю через канаты и подхожу к нему, помогая положить перчатки в сумку и набросить пиджак. Нобу явно перекосило, он едва двигает левой рукой, тихонько шипит от боли, просовывая ее в рукав.

— Завтра… завтра Купер придет вместо меня — говорит он, бросив на меня быстрый взгляд: — он будет в курсе что и как. Смотри… — он опускает взгляд на свою левую руку.

— На возьми — он вкладывает в мою руку свою правую пятерню, растопыренную всеми пальцами в стороны. Я смотрю на него в недоумении.

— Сложи кулак — говорит он. Я складываю его пальцы вместе, получая такой увесистый кулак стодвадцатикилограммового боксера-профи. Он поднимает этот кулак и не спеша подносит его к моему носу.

— Смотри у меня — говорит он: — хорошо смотри.

— Да… уж — говорю я, лицезрея его кулак. Нобу хочет сказать мне, что «не вздумай тут сдаваться, иди до конца, если ты уж позиционируешь себя как ученик Школы Бокса Инадзавы, то ты не должен сдаваться! Должен идти до конца! Ты можешь проиграть, но проиграть достойно и желая выиграть! А будешь саботировать — дам по голове. Один раз. Потому что второго уже не понадобится.» Да, кулак Нобу-сенпая как раз напоминает мне детскую угрозу, популярную в нашем дворе из разряда «я бью только два раза и второй — по крышке гроба!»

— Ну вот — говорит он уже мягче: — в следующий раз не придумывай себе черте что а к старшим подойди и спроси… а то развел тут самодеятельность.

— Угу — киваю я. Ситуацию я понял. В общем и правильно, как говорил Верховный Бог Царства Мертвых в конце диснеевского мультфильма — и поделом мне. Нечего тут причинять добро и наносить справедливость — сперва у людей спроси, чего они хотят. Кому-то все эти ваши блага вовсе благами не кажутся, так что погодите со всей этой вашей благотворительностью. Была же такая притча про демона, который хотел добрые поступки совершать, да только хуже всем сделал. Это я дал маху, конечно. Сам забыл про старый добрый способ разрешения всех проблем и конфликтов — поговорить. Начал думать, что могу и так, мысли и намерения читать. Всем же охота на халяву пропиариться в шоу, верно? Неверно, Кента-кун.

— Ладно, намерения у тебя были хорошие — Нобу-сенпай подхватывает куртку и хлопает меня по плечу: — бывай, студент. Завтра Купер придет.

— Спасибо за науку, Нобу-сенпай — я кланяюсь в пояс, без дураков. Сегодня мы многому научились, да. Во всех смыслах.

— Обращайся… — кивает он, оборачиваясь на ходу: — вот как у тебя крыша опять поедет — так и обращайся. На место поставлю. — и он красноречиво обозначает апперкот снизу в челюсть, показывая, как именно поставит на место мою уехавшую крышу. Таким вот апперкотом можно немало крыш на место вернуть и еще больше — совсем с концами оторвать. Он исчезает в темноте, где-то хлопает дверь ангара. Я смотрю ему вслед и вздыхаю. Иду разматывать бинты и переодеваться. На самом деле своевременно мне крышу на место вернули, я же на завтра хотел Шизуку позвать на совместную тренировку, якобы как спарринг-партнера, а вдруг как она тоже не в восторге от такой идеи будет? Надо будет как телефон дадут ей написать, спросить… и остальных тоже. А то опять наломаю дров… я сажусь на лавочку и начинаю неторопливо разматывать бинты, чувствуя, как дает о себе знать травмированная за сегодня печенка.

— Ты уже закончил здесь? — раздается голос и я поднимаю голову в поисках источника. Сора, девушка в строгом костюме. Но сейчас она не в своем обычном наряде, в котором я думал она и спит. Нет, сейчас она в черных хакама и белой кендоги — в такой вот форме занимаются либо мечники, кендоисты, либо адепты айкидо. И, насколько я знаю, право носить хакама — эти вот черные штаны — надо еще заслужить.

— А… да, закончил — говорю я, понимая зачем тут стойка с оружием. Сора-сан у нас оказывается тоже не певица. Или скорее — не только певица.

— Хорошо — кивает Сора. Она серьезна, как и всегда, ее слова и поза не допускают иных толкований и всех этих двусмысленностей. Если она говорит «хорошо», то это обозначает именно то, что она произнесла.

— Сейчас я уйду, извини — говорю я, начиная торопиться. Надо же место освободить… в теории я мог бы остаться и понаблюдать, но вдруг она стесняется? Зачем лишний раз человеку дискомфорт причинять?

— Останься — говорит Сора и делает шаг в сторону. Не глядя снимает со стойки боккен и легко прокручивает его в воздухе, остановив в позиции у бедра.

— Ты умеешь фехтовать? — задает она вопрос, глядя мне прямо в глаза: — мне нужен спарринг-партнер, а судя по видео ты неплохо движешься.