Воробьиный дом

6

Час спустя Хэнгер сидел на скамейке во внутреннем дворе пансиона, среди формовых кустарников и зелёных фигур, и размышлял. Невдалеке стоял охранник «Прауд Спэрроу»в светло-коричневой форме и в солнцезащитных очках, приглядывал за ним.

Территория учебного заведения оказалась больше и интересней, чем могло представиться, глядя через решётки ворот. Тут есть и отдельное новое здание для занятий спортом с несколькими бассейнами, и спортивное поле, и конюшня. А ещё «Прауд Спэрроу», оказывается, примыкает к заповедному лесу, где преспокойно обитают дикие звери.

Каково это, задумался Хэнгер, готовить поздно ночью доклад по Шекспиру и слышать при этом, как на луну воют волки почти что под окном? Впрочем, это же естественней сирены скорой помощи, или полиции…

Из не самой конструктивной беседы с этими пятью на крыше детектив узнал, что вчера, двадцать четвёртого марта, у них в школе проходил традиционный весенний бал – вечер чествования выпускников. То есть почти выпускников, то есть старшекурсников – их и нашли под конец вечера убитыми.

Это означает, что бедные ребята, парни и девушки, во время своей казни были одеты в праздничные наряды – в смокинги и платья. Хэнгер как-то не подумал об этом, когда визуализировал картину произошедшего, глядя на лужу крови в комнате отдыха.

В здании стоял шум, играла музыка. Все, в обход обычных правил, носились туда-сюда по комнатам: переодевались в наряды, шушукались, употребляли спиртное из-под полы. Преподаватели потягивали красное вино. Никто не обратил внимания, что старший курс в полном составе куда-то пропал – момент их чествования (ведь это их последний бал) уже прошёл, и все просто танцевали (танцы входят в учебную программу «Прауд Спэрроу») и общались.

Их тела обнаружила парочка, что собиралась спрятаться в комнате для занятий и побесчинствовать в темноте. Двенадцать трупов, лежащих друг на друге, море крови, два открытых настежь окна и одно выбитое, открытая дверь, подарочный нож на полу и выдыхающееся шампанское.

Шесть часов вечера – начало мероприятия. Семь часов – начало торжественной части, посвящённой будущим выпускникам. Восемь – окончание торжественной части, и начало дискотеки, с которой старшеклассники практически тут же сбежали. Их обнаружили около девяти вечера.

Хэнгер снова бросил взгляд на окна танцевального зала, где сейчас допрашивали родителей погибших. Там в проёме окна стоял тот чернокожий господин, что прибыл одним из последних. Он не видел сидящего на скамейке среди зелёных лиственных кубов детектива. Опершись одной рукой о стену, он глядел куда-то вдаль и вытирал слёзы платком.

Что лучше, с ноткой тщеславия подумал Хэнгер, если сейчас полиция расколет кого-нибудь из причастных к трагедии родителей, и всё тут же закончится? Или ему всё-таки предоставят возможность отработать полученный гонорар? И что вообще для Хэнгера важнее – правосудие, или процесс расследования, только в ходе которого он чувствует себя живым и нужным этому миру?

Ребята также рассказали немного про убитых друзей. Он ещё не знал имена и личности убитых, так что приходилось просто кивать с умным видом, надеясь, что ничего не вылетит из головы. Так, они рассказали, что некто Лирика призналась в любви некой Лизе, и они мечтали когда-нибудь официально расписаться. Юджина ждала профессиональная спортивная карьера – с ним собирался подписать контракт какой-то крупный баскетбольный клуб (это тот самый парень, которому горло перерезали оконным стеклом, а не ножом). Риту родные готовили к политической карьере. Все остальные должны были наследовать бизнесы их родителей, и многие бы разъехались после окончания по разным штатам и даже странам.

На вопрос, подозревают ли они кого-то, подвыпившие расчувствовавшиеся подростки покачали головами, роняя стыдные в их таком взрослом и серьёзном возрасте тощие слезинки с носов и подбородков. Детектив в качестве лести поблагодарил ребят за помощь в расследовании, а когда они допили бутылку, сообщил им, что ещё немного посидит один на крыше и поразмышляет на свежем воздухе. Хотя на самом деле он просто не хотел, чтобы они видели, как он будет трястись от страха, спускаясь по лестнице вниз.

Двенадцать человек, по большей части несовершеннолетние парни и девушки, стояли в ряд, пока их, одного за другим убивали, размышлял Хэнгер. Сколько было убийц? Как минимум один орудовал ножом, кто-то, видимо, держал детей на прицеле. Иначе, почему они не дали отпор, и позволили так собой распоряжаться, словно зверьми перед разделкой? Как минимум, двое.

Окна легко открываются и закрываются – всё-таки в этом нет никакой опасности, ведь это второй этаж. Да, этажи высокие, но если бы кто из чувствительных подростков решился бы на суицид – из-за плохих оценок или неразделённой любви, – то максимум бы ногу сломал. Сигнализации на окнах тоже нет, может, нет и во всём этом старинном здании. Мало ли, вдруг тут такая исторически-ценная лепнина, что ответственные лица не позволили сверлить в ней дыры для проводов.

В школе проходил праздник для всех учащихся, шум, музыка, немалый процент участников в подпитии. За окном гроза, молнии, шумный ливень. Убийцы преспокойно могли выбраться через окно и бежать на своих двоих. Вне школы нет ни одного человека поблизости, шума не слышно, следы смыл дождь, они или не попали на немногочисленные камеры, или на камерах просто ничего не разглядеть. Но как они попали в здание? Не через окна – дождь шёл уже второй день, они бы наследили, а праздник начался только ближе к вечеру. Так что это либо кто-то, чьё присутствие в школе было естественно, либо эти люди и не покидали здание, и всё ещё находятся здесь. Или, как в любом старинном замке, тут есть тайные проходы… Или-или…

Конечно, первым делом вспоминается мрачный гигант-смотритель. Он и физически мог в одиночку запугать дюжину подростков, и первым прибежал якобы на крик той парочки, как рассказали ребята на крыше. А потом он тут же сорвался куда-то ехать, чтобы вызвать помощь, хотя вот прямо здесь на заднем дворе Хэнгер не сразу, но смог открыть страницу интернет-браузера на телефоне. К тому же эти его слова, что особняк «Прауд Спэрроу»– это поместье, принадлежавшее его роду, а он сам теперь здесь лишь завхоз. Тип мрачный, конечно, думал детектив, но как-то это слишком легко.

Он поглядел на красный витраж, за которым находилась лестница на второй этаж. Что это за тема у них с воробьями? Школа “Гордый воробей”, воробьи с гвоздями в клювах на витраже, воробьи на карманах пиджаков, самих студентов называют “воробьями”, ещё эти птички тут повсюду изображены, а средь кустов разных форм попадаются их медные фигурки.

Хэнгер ввёл в поисковик “воробьи и гвозди”. Пришлось ждать некоторое время, пока полностью загрузится страница со всеми изображениями. И действительно: может, Мендоса быстрее бы поймал связь, спустившись с холма на своём Fiat.

“Воробей – дурная птица, – говорилось в сети. – Он – предвестник смерти. Считается, что если воробей влетит в дом (в отличие от бабочки или любой другой птицы), то кто-то из его жильцов скоро умрёт. У христиан есть легенда, что воробьи воровали у городских жителей гвозди и приносили их к кресту, на котором распинали Христа, тем самым помогая его палачам. За это воробьёв проклял бог, и они теперь не могут ходить – только прыгать, потому что их ноги связаны”.

Хэнгер теперь по-новому посмотрел на повторяющийся здесь повсюду образ этой маленькой птички. В частности, на живых воробьёв, что толпой плескались в луже неподалёку.

Подумать только, размышлял он, воробьи прокляты, синицы едят друг друга, голуби просто сволочи. Небо оказалось полно маньяков.

Кто были те европейцы, те испанцы, что отстроили некогда на высоком холме поместье в честь антирелигиозного символа?