Воробьиный дом

- В общем, кто там дальше? Лео Чанг, восемнадцать лет…

- Родители – Лесли Чанг и Юми Минору – основатели IT-корпорации Second Chi.

- Да, я тоже о них и до этого слышал… Просто на месте не узнал.

Хэнгер же как следует их разглядел у поместья. Властная и сильная японка Минору, женщина-самурай, оставившая свою фамилию, когда вышла замуж за китайца. И совсем раскисший после убийства сына Чанг, ревевший в плечо жены на глазах у толпы. Интересно номер раз: не получил ли он смачную пощёчину от жены, когда они вернулись домой и остались одни? Интересно номер два: кто из них действительно руководит IT-компанией, имеющей филиалы по всей стране?

- Дальше, – продолжал Веласкес. – Рита Кападия, пятнадцать лет. Её дед – индийский дипломат в посольстве…

- Да, я имел честь пообщаться с женой посла, – лейтенант поднял взгляд, взгляд усталый и недовольный, как будто Хэнгер случайно упомянул, что стал вчера виновником международного скандала. – Милая бабушка. Подвезла меня до дома на своём лимузине, – Хэнгер улыбнулся и моргнул пару раз.

Веласкес оставил эту историю без комментариев.

- Джози Пакстон, шестнадцать лет, – продолжил он. – Её отец – член городского совета.

Хэнгер видел, как Джеремайя Пакстон, высокий чернокожий мужчина, похожий на монолит из меди, с которого дожди и ветра содрали всю краску, стоял у окна в танцевальном зале, высоко подняв голову, чтобы слёзы не текли по лицу. Почти что заталкивал их обратно платком. Это видел только Хэнгер.

- Авангард Борисов, восемнадцать лет. Его отец – Ерофей Борисов…

- Теперь речь идёт о русской мафии… По слухам, конечно же.

- Всему не верь.

Мужчина с белыми волосами, что не снимает круглые солнцезащитные очки и в дождь. Толпа телохранителей. Пять агрессивных собак. Тут два варианта: либо он действительно стольким насолил, что покушение на его жизнь в любой момент реально допустимо. Либо это нездоровая паранойя. Интересно, что происходило там, под стёклами очков, когда мимо пронесли труп его сына? Сына, что так похож на отца. Пустил ли Ерофей на волю хоть одну слезу? Так размышлял Хэнгер.

- Так, всё? – Веласкес медленно, щурясь, водил пальцем. – Одиннадцать. Итак, этим одиннадцати, значит, перерезали горло ножом. У всех – артерия, массивная кровопотеря, мгновенная смерть. Медики говорят, что все были убиты в одно время, чуть ли не в течение одной минуты. Вжик-вжик-вжик, – он изобразил автоматическое движение ножа. – А вот – Юджин Макдональд, семнадцать лет… Эй! Я ж его знал, – он щёлкнул пальцами по листку. – Он же в юношеской городской команде…! Был… – он задумался. – Дочери моей нравился… когда его по телеку показывали…

Рослый спортсмен, вспомнил Хэнгер и рассказ ребят с крыши и страничку убитого в Instagram. Его ждала головокружительная спортивная карьера. А с ней и всё причитающееся – деньги, машины, яхты, девушки. А теперь у него в гробу на шее будет повязан платок, чтобы скрыть, что голова теперь даже полоской кожи с телом не соединена.

- Отец его – глава нефтяной компании “Вест-Ойл”, – бубнил Веласкес.

Хэнгер вспомнил невысоко и коренастого нервного мужчину с сигарой и всего в коже. Он общался на повышенных тонах с толпой рыжих, то есть с семейством Макнелли. Нефтяной магнат, сын – будущая спортивная звезда… Макнелли, Макдональды…

- Головой парня разбили окно, потом насадили горлом на стекло. Если б не позвоночник, голову бы оторвало. Пальцы порезаны до костей… Видимо, сопротивлялся.

Итого, что мы имеем, размышлял Клифф Хэнгер. Невообразимый коктейль! Нефтяной магнат и ирландская мафия. Беглый олигарх из России. Внучка индийского посла, которую готовили к дипломатической службе, дочь члена городского совета и дочь банкира. IT-компания, гостиничный бизнес, обувная фабрика. Страшно представить, чьи ещё дети могут учиться в этом заведении. Кто угодно, но не дети шахтёров. Они как-то связаны с убийством?

Тут пока не варианты, а чистая фантазия, подумал Хэнгер. На этом он решил пока не разгонять мыслительный процесс понапрасну.

- А что нож? – спросил он у Веласкеса.

- А вот с ножом всё интересно, – голос полицейского ожил, подпитанный действительным интересом. – Из лаборатории пока ничего не сказали по отпечаткам, да и не скажут, я думаю. Было бы слишком просто. Но! – он указал перстом вверх, и его усы устремились туда же, точно как у барона Мюнхгаузена. – Директор Гримм сообщил, что это церемониальный нож из его личной коллекции старинного оружия.

- Убийца выкрал определённый нож? – уточнил Хэнгер. – А где директор хранит эту коллекцию?

- В основном, в подвале поместья. Так он сказал. В «Прауд Спэрроу»сейчас работает следственная группа во главе с Грейсоном. Они заселились в пансион на некоторое время, пока не осмотрят всё здание и не опросят всех студентов и сотрудников. Им также поручили исследовать и подвал, и эту коллекцию. Так что на ближайшие дни пансион – неприступная крепость. Наши допросят каждого ученика, преподавателя и сотрудника – столько раз, сколько потребуется, – пока не получат полный график, где кто был и что делал в тот вечер. Так что тебе остаются родители жертв. И… – Веласкес пристально посмотрел на Хэнгера.

Даже человек со стороны прочитал бы в этом взгляде: “И обрати внимание на этого Гримма!”.

Тут в коридоре у офиса Веласкеса раскрылась дверь и тихое секретничанье полицейского и детектива прервали голоса. Впереди трёх полицейских в форме огромными шагами, за которыми редко кто поспевал, двигался шеф полиции Роберт Бёрбанк. Если бы Клифф Хэнгер играл в компьютерные игры, он наверняка бы нашёл сходство между бритоголовым и накачанным комиссаром, что всегда одет с иголочки, и одним популярным персонажем – киллером со штрих-кодом на затылке.

Сегодня же, возможно впервые за его службу в участке, Бёрбанк сам оказался вынужден почти что скакать, чтобы нагнать того, кто вышагивал рядом с ним. Хэнгер и Веласкес через стекло кабинета лицезрели гигантского завхоза пансиона «Прауд Спэрроу». Для этого визита Мендоса нарядился в серо-голубой деловой костюм, который, вероятно, был куплен когда-то давно для разового события и с тех пор пылился без дела. Казалось, стоит гиганту набрать в грудь побольше воздуха, и рубашка, и пиджак и брюки разлетятся в стороны праздничным серпантином лоскутов, оставив смотрителя в его первозданном мехе.

Замыкал процессию пожилой невзрачный капитан полицейского участка Хэнкс, на место которого метил предприимчивый Веласкес. Тот давно выглядел узником своей должности, и в данный момент даже не пытался нагнать впередиидущих. Просто понуро плёлся чуть поодаль и глядел в пол пустыми глазами, спрятанными под навесом густых седых бровей.

Проходя мимо, Витторио Мендоса одарил Хэнгера таким диким взглядом, что не хватало ещё только зарычать и оскалиться.

- Злодейский злодей, – пробормотал Хэнгер, когда процессия скрылась из виду.

Он чувствовал, как вся одежда на нём приподнялась, отодвинутая от кожи вставшими дыбом волосами.

- Да уж – Борис Карлофф, – поддержал его Веласкес, тоже раньше не встречавший в участке типов, настолько похожих на персонажей из фильмов ужасов.

В этот момент Хэнгеру вспомнились две псевдонауки – френология и физиогномика. Первая утверждает, что психика человека зависит от формы его черепа. Вторая определяет тип личности по чертам лица и его выражениям. По принципам этим лженаук Витторио Мендоса с малых лет должен был бы оказаться в заключении в тюрьме, если не в психушке или даже цирке уродов. (Кто знает – может, под его длинными немытыми волосами специалисты-френологи обнаружили бы даже пару бугорков и признали бы их рудиментарными рогами). Но лженауки на то и лженауки, чтобы быть уделом фриков и невежд, Хэнгера это не интересовало. Оставим это недобитым гитлеровцам, рассудил он про себя.