Страница 2 из 15
2
Глухота, пришедшая в её жизнь, по причине бойни, в самом деле, подкосила её неизмеримо. Если вначале она старалась держать подбородок выше, притворяясь, что ничего не поменялось, и она — всё такая же величавая королева, то это мигом слишком сильно сломалось в тот самый день, когда она решила явиться в школу и просидеть урок. Ни одного слова профессора она не уловила, но удачно держала маску гадкой самодовольной прежней дряни, для каковой даже этот недуг ничтожный. Будто она та, кто сможет справиться с каждой неприятностью своей жизни.
Образ растрескался, стоило только ей услышать помимо своих мыслей в рассудке влезающие туда реплики соперницы, которая, невзирая на слабое умение по путешествию в человеческие головы, предприняла попытку донести ей каждую сказанную фразу их учителя.
Бросив кроткий взгляд на властительницу воздушной стихии, и узрев её сожалеющие аметистовые очи, Любава ощутила, как резко каждая её мышца натягивается до непобедимого небывалого раздражения. Тело стремилось защитить себя, прикрыться хоть как-то яростью, желая доказать, что она совсем не слабая и способна сама справиться с такой ситуацией.
Притворно приспустив веки в своё типичное положение, они приглушила попытки помощи, отдавая приказ Ветровой отступить, кажется, освобождая арену своего рассудка, чтобы там…
Побороться с самой собой.
Две её личности сошлись в грозной схватке, принуждая девушку к двум абсолютно разным вариантам: продолжать сей спектакль или же, всё-таки, сдаться. Отпустить руки и признать ужасную, но необходимую истину о том, что она прежней никак не будет. Ходить на уроки для неё не значило получать материал, и, сколько бы она не упивалась своим же эго, ублажавшим её знанием, что она столь мощная и сумела явиться в колледж, несмотря на поломку, то не прибавляло ей образования, которое по-прежнему ей необходимо.
То тоже определённая победа. Первая, верно, за долгие годы победа её приспешника адского котла. Тот признал свою слабость и несостоятельность, вынудив властительницу иллюзий заткнуть по пояс свой болезненный пуризм[5] и идеализацию своего же лика. Смирив ярость, она решилась отправиться на домашнее обучение, где она, с помощью множества артефактов и талантливым способностям её матери, колдуньи мыслей, осваивала программу сама.
Обитель для неё считалась далеко не ловушкой, но она ту таковой воспринимала. Здесь не перед кем красоваться своим образом и шикарным внешним видом, так что ублажала она себя нанесённым марафетом далеко не каждый день. Пришлось отставить прочь излюбленные каблуки, потому что матушка Преслава слыхала каждый их стук по коридорам, что не слабо раздражало женщину. Свои вальяжные саркастичные шутки она и вовсе проговаривала за столом без прежнего энтузиазма, точно зная, что острые фразы — это далеко не то, чем можно раскидываться в их семействе, чтобы после не получить ответа.
Жизнь стала своеобразной, не ужасной для кого угодно другого.
Только не для неё — чёртовой Сатаны, больной стремлением разрушения людей и странными бессмысленными пантами, но ей приходилось мириться с тем, что, пока исцеления найдено не будет, она покидает пост самовлюблённой эгоистичной девчушки, что красуется пред людьми, вызывая в них зависть и кормя себя этими чувствами. Таких эмоций ей не дадут, потому что никто, кроме родителей, компанию ей не составит.
Потому, верно, явление его лица стало для неё столь неожиданным фактором, что никто не мог ответить: а к лучшему пришествию этого миролюбца, или же, всё-таки, к худшему?
— Душенька, к тебе пришли в гости, — кинула ей мысль матушка, принуждая девушку выбраться из своей комнаты, направляясь прямиком к входу в их дворец.
Невольная затея, о пришествии директрисы, кого сейчас форменная дьяволица затравит своими острыми комментариями, принуждая купаться в озёрах вины за её страдания, или же какой-то другой преподаватель, кому она привьёт комплекс неполноценности за свои потери и жизнь отшельника, даже позволила уголкам её губ взмыться вверх, разрешая представить травлю над другим людьми.
До двери оставалось три шага. Замерев пред зеркалом, Любава быстро поправила закрученный хвостик, накрутив его на палец. Полюбовавшись собой, она сделала вывод, что теперь-то точно выглядит совсем не как жалкая персона, рыдающая от своих тягот. Но, даже если это так, когда такое вообще выступало ограничением, чтобы закошмарить своей болью других?!
Дойдя наконец-то до лестницы, она сумела опустить веки в вальяжное состояние лишь на пару секунд, а после, только узрев явившуюся к ней персону, те откатились вверх, позволив выбрести наружу огромные синие зрачки, а блондинистые брови наоборот рухнуть, сразу сложившись в положении неверия и непонимания.
— Ты, — молвила она, болтая чуть ли не сквозь плотно сжатые зубы.
Ради него, она даже рот широко открывать не хотела.
Факир стоял на лестнице, совсем рядом с её мамой и глядел на неё снизу вверх своими ясными карими очами, сильно смущая девушку вообще фактом своего существования.
Серьёзно…
Если бы прямо пред ней сам Зевс в поклоне склонился, она бы и то меньше удивилась, нежели явлению этой серой массы к её дому.
Зрачки его искрились, губы сжались в кривой линии, совсем не улыбке, а, скорее, в таком сжатом настроении. Он даже не пытался ничего объяснять, кажется, понимая, что, если заговорит, даже первое слово не окажется снаружи, ибо её образ в проходе испарится в стенах здания, зарываясь в литературных фолиантах греческих мифов.
В любой из них она сейчас верила куда сильнее, чем в его пришествие.
— Твой одноклассник Саша пришёл! — радостно пискнула Преслава, отправляя эти выражения сразу же в голову своему ребёнку, наслаждаясь ликом юнца, посетившего их.
Мысли и его внутренний мир её сильно привлекли, как и, честно сказать, сам факт посещения их домишка и намерения, так что, она принуждала дочь стоять на месте, заставляя ту терпеть этого Героя. Само избранного Героя.
Чёртового не мага.
— Я оглохла, а не ослепла, — цедила сквозь зубы она, даже сумев скрестить руки на груди, по-прежнему смотря на гостя, как на настоящее ничтожество. — Меня куда больше интересует, что он здесь делает?
— Пришёл помочь тебе.
Смешок вырвался из неё непроизвольно, крайне неконтролируемо. Стыдно за него ей не было, ибо слишком ясно — другой реакции от её персоны снизойти не могло. И, в целом, вообще не важно, Сатана правит или же тот самый его приспешник.
— Он умеет возвращать слух? — отозвалась Любава, уже не скрывая своего презрения.
— Нет.
Подключившись к его мысленному потоку, она услышала данное сошедшее слово, из-за чего ей пришлось полностью обернуться к своему новому собеседнику.
— Но я умею на нём говорить, — произнёс мальчишка, сильно шевеля руками.
— Но он умеет… — начала повторять волшебница мыслей.
Выдать фразу до конца она не успела, потому что ладонь дочери, поставленная пред ней, заставила её замолкнуть, позволяя юной колдунье самой дальше разбираться с этой персоной и слабой связью с его головешкой.
Уже уловив, что его рассудок — весьма слабая экосистема[6], способная продавиться лишь по паре словечек, что вызовут в нём вину, она решила надавить на это, попутно порадовав и свою борзую душу.
Хоть каплю же счастья она должна получить от подобного гостя.
— Так и поговори на нём в каком-нибудь другом месте, — шипела она, приспустив веки и того ниже, выводя вперёд и свою зверскую ухмылку, и опаснейший голосок, сравнимый лишь со змеиными зовами. — Со своими ничтожными друзьями, убогой командой уродов. Со своей земляной подружкой, которая доверилась убийце, или с гребанной наивной малявкой, которая слезы вместо воды пьёт, а, может, ко своей любимой, сравнимой чуть ли не с божеством батарейке!