Страница 19 из 87
Окрылённый удачной местью и удовлетворенный видом поверженного зубоскала-штурмана, старпом забыл сделать одно элементарное действие. Перед тем, как смыть за собой, он не убедился, что в системе гальюна отсутствует остаточное воздушное давление. На радостях он просто нажал на сливную педаль и… получил назад всё, с чем незадолго до этого навсегда (как ему казалось) расстался.
Нельзя сказать, чтобы штурман обрадовался тому, что произошло со старпомом, но настроение его заметно улучшилось. Заглянувший вслед за нами в гальюн механик сокрушённо покачал головой и кликнул для наведения порядка дежурного трюмного.
Минут через пятнадцать старпом вновь появился в отсеке. Он уже привёл себя в порядок и терпко благоухал ароматом тройного одеколона. Ни слова не говоря, не вступая ни в какие объяснения, Горыныч сел на своё место и тут же занялся делом: Багров получил подзатыльник за то, что отклонился от курса на полградуса, боцман – кулаком по рёбрам за лишний метр на глубиномере, Арнольд улетел в трюм с массой принципиально невыполнимых поручений и с указанием не показываться наверху до их полного выполнения. Шутить Горынычу больше не хотелось. Не до шуток было и штурману. От греха подальше он забился в свою рубку и там затих. И лишь старший лейтенант Генерал, наш заслуженный механик и известный карьерист, которому в этой жизни бояться уже было нечего, невозмутимо сидел, морщил лоб и чему-то загадочно улыбался.
Когда бесшумно распахнулась переборочная дверь и, грузно перевалившись через комингс, в центральном посту появился командир, все взгляды с надеждой обратились к нему. И надо сказать, что надежды присутствующих отец-командир вполне оправдал. Прежде чем пройти в гальюн (оказывается, обильный вечерний чай на начальников и подчинённых действует одинаково!), он дал старпому долгожданное распоряжение – всплывать.
Долго просить никого не пришлось. Горыныч тут же подскочил с места и потянулся к коробке боевой сигнализации. Не успела захлопнуться за командиром железная дверь, как зовущие и дребезжащие звонки тревоги разнеслись по отсекам.
– Учебная тревога! К всплытию под перископ, на сеанс связи!
В центральном посту вновь стало многолюдно. Десяток человек пробежали из носа в корму, другой десяток – обратно. Вот в проёме носовой переборочной двери появилась одухотворённая физиономия замполита. За ним ещё кто-то. Из гальюна, протирая мокрым вафельным полотенцем лицо и шею, выходит освежившийся командир. В услугах вахтенного офицера надобности больше нет, поэтому я оставляю центральный пост и направляюсь в седьмой отсек на своё рабочее место.
Между тем команды в центральном посту следуют одна за другой. Резкие и деловитые, они, словно короткие автоматные очереди, разносятся по всем закоулкам подводной лодки:
– По местам стоять, к всплытию!
– Акустик, прослушать горизонт!
Убедившись, что над нами и поблизости нет никаких судов, командир начинает всплытие.
Тут тоже не всё так просто. Именно в эти несколько минут, когда перископ ещё не поднят, а акустическое наблюдение ввиду близости поверхности воды малоэффективно, подводной лодке грозит наибольшая опасность от таранного удара. Чтобы побыстрее миновать опасный диапазон глубин, необходимо увеличить скорость, что тут же и делается:
– Оба мотора – средний вперёд!
– Всплывать на глубину десять метров! Дифферент – три градуса на корму!
Нехотя качнулась стрелка глубиномера и всё увереннее и быстрее поползла наверх. Отработан заданный дифферент и палуба превращается в горку.
По достижении перископной глубины, чтобы не повредить выдвижные устройства, командир уменьшает скорость:
– Оба мотора – малый вперёд!
Затем, немного притормозивши:
– Поднять перископ!
– Поднять антенну «Анис»!
– Поднять «Иву»!
В седьмом между тем особой суеты не наблюдается. Все койки свободны, посторонних нет. Самокатов, вальяжно развалившись на кресле, кричит в «Каштан» доклад о готовности отсека. Увидев меня, быстро встаёт и уступает место.
– Приготовить правый дизель для продувания главного балласта дизелем без хода! – звучит очередная команда.
– Ага! – соображаю я. – Значит, уже всплыли в позиционное положение!
Так оно и есть. Через пару минут застучал, забухал на низких оборотах дизель. Давно забытая вибрация монотонно бьёт по железу корпуса. По мере продувания балласта рубка всё выше поднимается над поверхностью воды и всё сильнее ощущается качка. Когда из воды показалась белая полоска крейсерской ватерлинии, болтанка усилилась настолько, что на камбузе опрокинулся бачок с только что сваренным компотом.
Ещё несколько минут – и должны прозвучать всеми с нетерпением ожидаемые команды:
– Отдраен верхний рубочный люк!
– Провентилировать отсеки!
– Боевая готовность номер два надводная. Первой боевой смене заступить!
– Подвахтенным от мест отойти. Личному составу разрешен выход наверх по секторам!
Но вместо этого по трансляции торжественно раздалось:
– Товарищи подводники!
От такого официального обращения всем стало как-то не по себе. Я даже испугался за судьбу Перестройки и подумал, не умер ли кто? Не скопытился ли Горбачёв? Но оказалось, что никто не умер, а даже наоборот. Командир сбавил тон и продолжил менее пафосно:
– У нашего боевого товарища, командира торпедной группы лейтенанта Крутских позавчера, 14 мая, родилась дочь! Вес – три с половиной килограмма! Рост – пятьдесят два сантиметра! Мама и ребёнок здоровы и передают папе привет.
На секунду воцарилась мёртвая тишина.
– Поздравляю, минёр! – добавил командир после небольшой паузы, уже неофициально, тепло и просто.
Затем слово взял замполит. Он долго и путано говорил о семье как ячейке общества, о славном и нужном почине (что он имел в виду?), но я его особо не слушал. Я хоть и был внутренне готов к случившемуся, но не ожидал, что это произойдет сейчас и именно так. Привстав с кресла, я стоял, полусогнувшись, в нелепой позе и смущённо улыбался.
Первым на радиосообщение отреагировал Самокатов. Он подкатился ко мне чуть ли не кубарем, схватил руку и начал её с жаром трясти. Затем подошли и остальные «сокамерники». Все вместе хором они стали меня поздравлять и так же ожесточённо трясти руку. Макс Кумпельбакский предложил тут же выпить за новорождённую и достал из своего рундука литровую жестянку томатного сока. Дважды ткнув отвёрткой в крышку банки, он разлил её ярко-красное содержимое по шести граненым стаканам и провозгласил тост:
– За новоиспечённых отца и дочь!
Когда сняли тревогу и я прошёлся по кораблю, за руку меня подёргали и похлопали по плечу абсолютно все члены нашего экипажа. Нет, вру – не все. Не поздравил только Кульков, но по уважительной, конечно, причине. Он, как мы помним, со вчерашнего вечера скрывался в неизведанных шхерах, спасаясь от скальпеля доктора Ломова.
Последним поздравившим (это когда я уже поднялся на мостик) был старпом. Он так сжал клешнями мою многострадальную руку и с таким остервенением её дёрнул, что чуть окончательно не оторвал.
Таким вот образом подводники и становятся отцами!
Глава 14 Жизнь после всплытия, или почему не стоит курить
Сразу же после всплытия настроили-запустили вентиляцию, дизеля заработали на продув. В отсеках стало хоть и не намного прохладнее, но уже от осознания того, что находимся на поверхности и открыт рубочный люк, дышать теперь гораздо легче. Тут же по команде центрального поста были расснаряжены РДУ и утилизированы опасные отходы: отработанные побелевшие пластины регенерации со всевозможными предосторожностями вынуты из железных коробок, подняты наверх и с мостика сброшены в море.
От седьмого отсека выполнить это ответственное задание вызвался Самокатов, при том что в другое время подняться наверх с мусорным мешком считалось для него зазорным и принципиально неприемлемым.