Страница 3 из 6
– Есть такое правило эволюции – не обращала внимания?
– О чём ты?
– В дикой природе все самцы гораздо привлекательнее своих подруг. У льва есть грива, у оленя рога, у павлина хвост, у селезня оперение. Знаешь, почему?
– Просвети.
– Они должны понравиться самкам, чтобы поучаствовать в продолжении рода.
– Да что ты?
– У людей всё наоборот, поскольку и задачи перед человечеством иные – нужно двигать прогресс.
– И получается?
– Женщина крутит хвостом перед зеркалом, чтобы мужчина изредка, творя цивилизацию, посматривал в её сторону и обновлял поколение.
– Браво! Отличная логика! Вижу, время не терял – развил целое философское учение. Последователи уже есть или набираешь?
– Расскажи о своих успехах?
– Мне похвастать нечем – время героев истекло. Оптимизатор уравнял людские возможности и способности. Даже Дианочка, щедро одарённая природой, не долго оставалась феноменом. Её способности изучены и материализованы.
– Я не умею летать.
– У тебя оптимизатор старой модели. Хочешь, поменять?
– Спасибо, привык.
– Я подарю.
– Расскажи про Луну. Чем тут народ занят?
– Потом покажу. Сейчас пора идти на церемонию.
Люба плавно оторвалась от полимерного покрытия и легко полетела вперёд. Потом остановилась, зависнув над полом, обернулась.
– Гладышев, – это она моим многометровым прыжкам. – Не смеши народ. Стой, где стоишь – я слетаю за оптимизатором.
У меня на руке два серебряных браслета.
– Билли, ты в котором?
– Угадай.
– Помнится, кто-то урны заслужил.
Любе:
– Есть здесь урна, мусоросборник, утилизатор?
– Зачем?
Снял старый, видавший виды оптимизатор, показал, держа с брезгливым видом двумя пальцами.
– Давай. Отдам в переработку. Или в музей, как экспонат.
– А говоришь, героев нет.
– Живых….
Церемониальный зал ничем не отличался от оранжереи – разве только прозрачный купол повыше. Двумя длинными рядами стояли гости – в бальных платьях, фраках, смокингах. Жених со священником уже томились в одном конце живого коридора. В другом искали меня – предстояло вести дочку под венец.
Заложив крутой вираж, огибая строй смокингов, вихрем промчался на своё место. Дианка прыснула. Эля покачала головой и нахмурилась. Подал руку дочери – обопрись. И сам споткнулся, ощутив неожиданный прилив тяжести.
– Билли?
– А ты хотел воробышком порхать?
Вполне земное притяжение. Спасибо друг.
Рука, согнутая в локте, выдвинута вперёд. На ней покоится ручка моей дочери.
Пошли, родная, к твоему счастью.
Зазвучала музыка. Гости хлопают в ладоши. И это слышу.
– Билли?
– Газ в помещении. Азот.
До алтаря шагов двести.
– Пообщаемся, солнышко?
– Да, конечно, папочка, я вся – внимание.
– Хочу знать ваши планы относительно потомства.
– Павел говорит, что дети – это игрушка, забава, а мы взрослые люди и должны заниматься серьёзными делами.
– Все мужчины так говорят. Но ты женщина – твоё призвание рожать. Поставь его перед фактом.
– То же самое говорила мама.
– Пойми, ребёнок, ты – потомок удивительного народа, из-за бесплодия практически исчезнувшего с лика Земли. Доведи это и до Павла. Нельзя искусственно избегать того, что – не дай Бог! – уже заложено в тебя природой.
– Такие страсти говоришь в день моей свадьбы.
– Хочу твоего счастья.
– Ты хочешь внуков в свою московскую квартиру.
Я чуть не споткнулся.
– Билли, она опять копается в моей голове?
– Не обязательно. Эгоистичные желания читаются на твоём лице.
Я справился, я не споткнулся.
– А ты считаешь, здесь нормальный пейзаж, нормальные условия для воспитания малыша?
– Папка, что ты всё об этом и об этом. Как тебе мой Павел?
– Ты сама ответила на свой вопрос – он твой.
Две шеренги гостей закончились. В одной последней рукоплескала Люба. Значит, они поставлены по старшинству. А мама Эля осталась где-то там, в начале значимости. Передавая руку дочери жениху, смотрел не на него, на Любу – твоё коварство? И законная жена смотрела на меня. Во все глаза. И улыбалась…. Что-то будет.
Наверное, справедливо, что ушли в прошлое все формы бракосочетания – осталось венчание. Красивый обряд – клятва Всевышнему. А пусть отдувается – сам свёл.
Ловлю себя на мысли, что Павел мне всё-таки не по душе. Горбоносый, лопоухий. Внуки могут быть похожими на него.
Целуются. Мы хлопаем в ладоши. Звучит музыка. Первый вальс жениха и невесты. Нет, уже молодожёнов.
Ищу Элю, нахожу Любу.
– Пригласишь?
– Эмансипации на Луне в шесть раз меньше?
– Традиции шорят. Белый танец, и всё такое. Ждать, потом тебя искать. А тут – музыка, ты под рукой. Пригласишь?
– Приглашаю, – щёлкнул каблуками.
Люба – изящный книксен и подаёт руку. Мы закружились – парящие в азоте.
– Шампанского хочу.
Шампанское в ведёрках со льдом повсюду на круглых столиках. Это для любителей открывать. Для нелюбителей – в бокалах на разносах. Оно тягучее, почти вязкое, и пузырьки – как в замедленном кино – не спешат шипеть и лопаться. Но вкус отменный. Из закусок – фрукты, сладости.
Мы пьём. Люба смеётся, обнажая коралловые зубы.
– Хочу напиться!
После нескольких бокалов.
– Гладышев, хочу тебя. Что смотришь? Плюнь в лицо. Оттолкни. Перешагни. Многожёнец несчастный.
– Стоп! Отмотай назад. Нет, лучше начни сначала, но без концовки.
– Гладышев, я хочу тебя.
Закрываю её рот поцелуем.
…. У Любы на Луне свои апартаменты. Мы лежим в её постели, она рисует пальчиком круги на моей груди.
– Вернёшься в Москву?
– Я привык. Нам хорошо там с Элей.
– А как же я?
– Если все дела переделала, присоединяйся – будем жить втроём. Глядишь, внучка подкинут.
Долгая пауза.
– Тебе нравится Павел?
Люба со вздохом:
– Дианочка сама его выбрала.
– Других кавалеров не было?
– Да полно. Павел – самый бестолковый ухажёр.
– Я заметил.
– Но отличный учёный, геолог, дизайнер. Умница.
– Ну-ну….
– Зря ты. Все люди имеют доступ к Всемирному разуму. Многие способны формировать вопросы. Но лишь единицы – на них отвечать. Павел из их числа.
Мне приятно это слышать – не могла моя дочь увлечься заурядностью.
Пауза. Если б не фигурное блуждание пальчика по груди, подумал, что Люба спит.
– О чём молчишь?
– Показать Луну? У меня есть заповедные места.
– Наверное, надо возвращаться.
– Да, брось. Завтра улетишь, и когда ещё будешь.
Справедливо.
– Пойдём, покажешь.
Мы покинули лунный город. Дикий ландшафт. Звёзды, земной свет – солнце за горизонтом. Летели, едва не касаясь причудливо изрытой поверхности, озирали окрестности, любуясь пейзажами.
– По Луне лучше двигаться в полёте, – поучала Люба. – Ровной и твёрдой поверхности почти нет – скалы, а меж них пылевые омуты.
И сам заметил – кратеры почти до краёв полны мелкодисперсной, как пудра, пылью. Прилунились в центре одного такого.
– Мой любимый, – поведала жена. – Он маленький, его с Земли почти не видно, и потому остался безымянным. Я окрестила его кратером Мечты.
Кратер Мечты чуть не до скалистых краёв заполнен лунной пылью. По крайней мере, посадка была мягкой. Только Люба осталась на поверхности, а я с головой ушёл в сыпучее месиво. В сознании её задорный смех:
– Гладышев, ты где?
Я растерялся. Я ещё не умею обращаться с оптимизатором последнего поколения.
– Билли!
– Что бы ты без меня делал?
Выныриваю на поверхность.
– Я чуть не утонул.
– Да, пожалуй – плотность пыли много меньше воды – тебе самому и не всплыть.
Люба лежит в блюдце кратера, заложив ногу на ногу, руки под голову, лицом к голубому диску Земли. Попытался соответствовать.
– Алёша, смотри какое бездонное небо – целина человеческому разуму. Это хорошо, что ты упразднил границы и объединил землян, а то бы мы до сей поры глазели на звёзды из окопов.