Страница 24 из 75
- Отпустят, - кратко отвечал Никита Маркович. - А маньяков-похитителей мы найдем и без их опознания тобой.
<p>
Часть II</p>
<p>
Дороги которые нас ведут</p>
<p>
Глава I</p>
<p>
Необычные друзья</p>
Руслан проснулся на следующее утро как обычно, но вставать не заторопился. Впервые чуть ли не за целый год ему некуда было спешить. Ни в Политех, ни на работу. Поэтому самым правильным было повернуться на другой бок и продолжить экскурс в мир грез. То есть постараться снова заснуть. Что ему и удалось вполне. И что самое удивительное - он не просто видел сны, а эти сны запомнил.
Он снова был мальцом - таким, каким родился. То есть было ему полных семь годовых циклов и еще половина, и была весна. И кроме птиц и стрекотания насекомых теплый ветерок разносил по роще совершенно новые для юного мавки звуки.
Это играла свирель, о чем Руслан, который не был тогда еще Русланом, естественно, не подозревал. Он просто вбирал новую вибрацию воздуха корой, корнями и раскрывающимися почками, из которых уже показались новорожденные листочки - и наслаждался.
Звуки смолкли, затем снова зазвучали, и по мере развития мелодии желание увидеть их источник, прикоснуться к нему, пронзало все существо юного деревца. Оно потянулось к тому, что лежало под его корнями - и оп-ля, неожиданно для себя ствол его березы раздвоился, и он обнаружил, что стоит на земле на двух подпорках, от верхней части укороченного ствола в две стороны отходят симметрично расположенные мягкие отростки, а верхнюю часть этого странного обрубка увенчивает вместо кроны нечто круглое, похожее на колоду.
Впрочем, у этой круглой части его ствола были приспособления для обозрения пространства, две дырки для поступления внутрь воздуха и горизонтальная прорезь, которая могла открываться. По бокам круглой колоды, над мягкими отростками, исходившими из главной части ствола, были другие отверстия, через которые доносившиеся звуки слышались еще лучше и были еще приятнее.
Самым же поразительным, что через два расположенных посередине круглой колоды влажных пятна юный лесовик мог воспринимать окружавшее его пространство гораздо яснее и четче. Он без труда узнал свой мир: большую взрослую березу, корни которой дали жизнь его деревцу, других берез, и юных, и уже в возрасте, и поляну, поросшую папоротником. Сейчас папоротник еще только начал очередной цикл развития: его проростки лишь пробивались из-под земли, готовясь превратиться в розетки листьев, но не успели стать ими. Поэтому хорошо был виден и огромный плоский валун на ближнем краю поляны, и большой пень напротив.
И на этом пне сидел человек!
Не леший, не мавка, а самое настоящее живое существо из мяса и крови, только двуногое. И вместо шерсти туловище его покрывала вторая кожа - съемная. Два отростка, похожие на те, что сейчас были у юного лесовика, были согнуты, и в них были куски какого-то странного гладкого растения разной длины, слипшиеся вместе. Эти куски человек держал возле щели, прорезанной в его верхней круглой части, и в них по очереди дул. Красивые звуки исходили оттуда!
Впрочем, все это продолжалось недолго. Скоро человек встал и двинулся к выходу из рощи. Звуки сменились на другие, вызывавшие желание двигаться, шевеля опорками, на которых стоял юный лесовик. Он прямо ощущал, как сок струится по этому его второму обрубленному стволу, и это было приятно-приятно. Юный лесовик вдруг понял, что теперь, если он научится пользоваться своим новообретенным видом, то сможет уже не стоять на одном месте, а перемещаться. Куда захочет!
Надо было только постараться... Но как же это было трудно! И очень страшно. Теперь, когда прекрасные чарующие звуки стихли, юный лесовик осознал, что через свои новые отростки и опоры он не сможет питаться от земли и воздуха. И он заплакал - впервые в своей еще короткой жизни.
- Сынок! - услышал он голос матери. Юный лесовик качнул круглой частью своего туловища и увидел (потом он узнал, что на человеческом языке это называется именно так), как от ствола материнской березы отделилась человеческая фигура. Она была выше той, что только что сидела на пне, и нежность исходила от нее, и забота.
Фигура эта открыла горизонтальную щель на верхней, не закрытой съемной кожей части туловища, и юный лесовик услышал человеческий голос.
- Как я рада, что в тебе тоже живет дар перевоплощения! Что ты настоящая мавка, а не лишенный разума корневой отпрыск! Тебе не о чем горевать. Когда тебе снова нужно будет стать деревом - обними ствол березы, из которой вышел, и она вберет тебя в себя. А захочешь оттуда выйти - только пожелай. Ты теперь всегда сможешь это делать. Ведь ты - один из лесного народа, как и я.
- А где остальные?
- Спят. Не надо их тревожить. Я и сама могу научить тебя всему, чему следует. Если ты этого хочешь, конечно. Протяни мне свою ветку, вот эту, чтобы я могла тебя поддержать, и переставь одну из опорок в ту сторону, куда хочешь попасть...
Весь этот день до темноты юный лесной житель пробовал новые возможности, которые перед ним внезапно открылись. Мать учила его пользоваться щелью в круглой части нового, составного ствола. Она объяснила ему, что люди используют ее для общения между собой, потому что обмениваться мыслями молча не умеют.
Угомонился он в тот день, только когда сгустились сумерки. Приблизившись к своей березке, юный представитель лесного народа обнял ее стволик - и о чудо, снова почувствовал себя деревом. И он заснул, счастливый и довольный своей судьбой...
Декорации, как это обычно и бывает во сне, размылись, дрогнули, и словно открылись заново. Опять на пеньке сидело маленькое существо человеческого рода с короткими волосами русого цвета (у мавок они были длинными и белокурыми), только уже иначе одетый, и возле ног его лежала сумка.
Теперь юный лесовик выучил достаточно человеческих слов и обычаев, чтобы знать, что человек этот точно такая же поросль, что и он, только людская, то есть еще не взрослый экземпляр (у людей это называлось "мальчик"), что зовут его Матвей, а палочки разной длины, соединенные вместе, называются "свирелью". Свирель эта хранилась теперь здесь, в роще под камнем, вместе с другими сокровищами, подаренными человеком своему лесному другу - да-да, оба мальчишки были теперь друзьями, так это называл Матвей.