Такой больше нет

Городок, в котором нам предстояло жить, считался приграничным, несмотря на то, что располагался на достаточном удалении от границ с соседним аратом и для защиты в нём располагался большой отряд воинов и стражи, их обязанность сводилась к патрулированию города и поиску нарушителей закона. За месяц я перезнакомилась со всеми соседями. В основном это семейные пары с детьми разных возрастов, были девицы на выданье и завидные женихи, но пока, ни с кем близко не сошлась. Девушки ревниво посматривали, видя во мне соперницу, а на юношей не смотрела я, мне они казались простоватыми.

Гелион и Малусия географически располагаются на одной планете, они не имеют точек соприкосновения, а существенная разница в техническом развитии, наложила свой отпечаток на людей. Жителей Малусии нельзя назвать глупыми, есть те, кто поумней будут, некоторых особей с Гелиона. Скорее я себя чувствую недостаточно взрослой для такой жизни. Как любила говорить мама, у меня затянувшееся детство. Раньше мне не приходилось задумываться над тем, как жить, откуда что берётся, достаточно пойти и купить всё что пожелаю, тем более что наши производства по большей части автоматизированы. Не хочу взваливать на себя заботу о муже и детях. У здешних мужчин требования к женщинам просты, всего-то вести хозяйство, да рожать наследников. Дед говорит, что хозяйка из меня никудышная, а к детям я не готова. При этом знаю, как может быть по-другому.

Фрол открыл сапожную мастерскую, и простые туфельки спортивного типа на шнуровке по моим эскизам пользовались спросом, заказы на их пошив от простого населения были расписаны на месяцы вперёд.

С утра как обычно дед ушёл в комнату, оборудованную под мастерскую, и принялся за изготовление заказов, в этот раз он взялся за туфельки для танцев. Я отправилась в торговый ряд, где располагался наш пункт приёма и выдача готовых изделий. Там я занималась декором заготовок. Вышивка и плетение разноцветными бусинами, это самое первое чему научилась, благо кое-какая практика имелась. Основу делал дед, но я тоже могла этим заниматься. Мне больше нравилось оплетать туфельки ажурной сеткой, тогда обувь, сделанная из простых материалов, приобретала нарядный вид. Наш приёмный пункт находился в одноэтажном здании, вытянутом в длину. Кроме сапожной мастерской в нём располагались часовая мастерская, ателье по ремонту и пошиву вещей, остальные помещения занимали люди, оказывающие населению платные услуги, вплоть до такой мелочи как написать письмо. Большая часть рабочего населения не стремилось учиться, а многие из тех, кто умел читать и писать не могли похвастаться каллиграфическим почерком. Люди предпочитали платить деньги за разовую услугу. Мне с этим помог разобраться дед. Пусть произношение, слова и буквы были похожи на то, что знаю с детства, но были и существенные различия. Возможно, было время, когда барьера не существовало, и наши народы имеют один корень. В пользу этой теории говорит и внешнее сходство проживающих на разных материках народов.

Мастерские имели отдельный вход, что было удобно. Стук в дверь заставил меня вздрогнуть от неожиданности, слишком увлеклась вышивкой. Бусина сорвалась с иглы и укатилась в неизвестном направлении. Приглашение войти посетители ждать не стали, тем более, что дверь была открыта, в распахнувшуюся дверь вошла чета Мелихов. Они уверенно прошли внутрь, и подошли к столу выдачи заказов, за которым уже стояла я, и приветливо улыбаясь. В ответ лаэр одарил меня одной из своих улыбочек, которая вызывала только одно желание стукнуть его, чем нибудь потяжелее, а потом ещё раз и ещё раз. Нельзя же так откровенно, показывать, что жена для тебя ничего не значит, и он не прочь обзавестись любовницей.

– Рада приветствовать вас в нашей мастерской.

– Доброго утречка, – его улыбочка стала ещё приторней. – Приятно видеть вас в здравии.

Пришлось срочно переводить его внимание с себя на то, зачем они пришли.

– Вы за туфельками для жены?

Я не зря задала этот вопрос, сей лаэр заказал для себя три пары обуви из самых дорогих материалов и лишь одну пару туфель для жены. Улыбаться покупателю, который неприятен, часть моей работы, этому пришлось научиться. Улыбка Мелиха погасла.

– Когда вы указывали дату изготовления заказа, разве речь шла не о моей обуви?

Жмот и сластолюбец, в нём всё, что не приемлю в мужчинах.

– Вы правы ваш заказ готов, – я выложила на прилавок туфельки для лэры Мелих. – Примерять будете?

– Обязательно будет, – лаэр не смог скрыть раздражение.

Я помогла жене Мелиха надеть обувь и она, пройдясь по комнате, довольно потопала ножками. Далее мне предстояла примерка лаэру и лучше не знать, каким словами я крыла эту самовлюблённую рожу, он получал истинное наслаждение от моей коленопреклоненной позы. Его жена отводила глаза, делая вид, что не видит, а я в чужой семейной жизни не советчица. Женщина решает сама, либо прогибаться, либо бить в ответ. Из всех сегодняшних заказчиков этот лаэр самый неприятный, есть ещё парочка более мерзких типов пользующихся нашими услугами, но их на себе берёт дед. Пару истерик после общения с этими неблагородными лаэрами хватило, что бы Фрол оградил меня от общения с ними. Жители Малусии не зациклены на невинности, но и прямого разврата не поощряют. Первые месяцы работы мастерской мы привлекали потенциальных клиентов качеством и вполне комфортными ценами на нашу обувь. Спустя четыре месяца работы многие знали наш знак, который был вписан в круг, чуть ниже середины круга располагался сапожный молоток, и шило, а над ним женская туфелька, так у нас появились постоянные заказчики. Тогда мы не могли позволить себе отказывать лаэрам и лэрам. Кто знал, что первое впечатление о людях частенько соответствует действительности. Сейчас приходится улыбаться тем, кто хочет использовать тебя, хорошо, что до рукоприкладства не доходит. Мы как приезжие находились в заведомо проигрышном положении, как не поверить словам лаэров, которые всю свою жизнь живут в городе. Чета Мелих удалилась, и я вздохнула с облегчением. Попыталась вернуться к вышивке, но в который раз уколола палец и оставила это дело. Сначала надо успокоиться, сильно раздражала собственная беспомощность. В случае чего молчать не стану, но последствия, которые могут быть после моих импульсивных действий предугадать сложно.

Решила сделать перерыв и попить местный аналог чая, распахнувшаяся дверь в очередной раз заставила меня вздрогнуть, рука дёрнулась, и чай пролился на стол. Нельзя быть такой впечатлительной и дёргаться от каждого шороха. За заказом пришла Элиза. Она прислуживала в доме лаэра, я могла сравнить её с тёплым ветерком, шустрая, улыбчивая с плавными движениями рук, которые постоянно находились в движении, помогая девушки сделать речь более выразительной. Таких заказчиков у нас пока было мало, а Элизу я всегда была рада видеть. Маленькая болтушка знала всё, опережая новостные листовки на несколько дней.

– Слышала, говорят, семье Веронов наследника подкинули.

– Да ну. Не может быть. У них же…

– Вот, а я говорила, что сын у них меры не знает, задирая юбки всем подряд, не заботясь о последствиях, и ведь слабоумием вроде не страдает.

– Так значит ребёнок от лаэра?

– Поговаривают, они признали мальчика своим.

– И это значит?

– В семье два законных наследника от разных матерей, в будущем это грозит непростыми отношениями между братьями, один из которых родился в законном браке, а другой приблуда.

– Бастард. Поправила я.

Младенца было жалко, но зная семью Веронов, могу сказать, что за мужчинами этой семьи числится лишь один грех чрезмерная любвеобильность, кто знает, сколько детей подкинут под двери их дома, тем более, что пример показали и желающих пристроить своих младенцев может оказаться слишком много. Раньше такие попытки жёстко пресекались и если Вероны всё-таки признают наследника, очень скоро могут пожалеть об этом. Я подала Элизе сапоги.

– Если что не так претензии принимаются в течение двух недель.

– Знаю, всё передам лаэру.