Нам нельзя

— Родителям сказала, что у подруги?

— У бабушки.

— Той, что шапку связала?

— Ага, у неё. Она здорово выручила, — Ника откладывает столовые приборы и откидывается на спинку стула. — Родители заставили меня поехать на дачу к Ромке и его семье. Сами всё решили, даже слово не дали вставить против, а я к тебе хотела… Обещала же, что приеду.

Аппетит пропадает почти мгновенно. Я, внимательно и не перебивая, слушаю рассказ Ники о том, как она хитростью улизнула с дачи, чтобы приехать. В её глазах немой восторг от смелости своего поступка и радость от того, что она находится здесь. Со мной. А я впитываю эту информацию и всё не могу понять, что она во мне нашла и самое главное — зачем?

После ужина Ника предлагает посмотреть кино. Я не отказываюсь, просто следую за ней в гостиную и сажусь на диван. Она долго ищет пульт, затем листает каналы и наконец находит какую-то дешёвенькую мелодраму. Бывшая жена не уговорила бы меня такое посмотреть даже за минет, а с Никой я смотрю. Вернее, пытаюсь. Пялюсь в экран, только бы не отвлекаться на то, что я до сих пор её хочу. Была бы на её месте другая, без раздумий перегнул бы через стол и грубо оттрахал, чтобы не вертела передо мной своей упругой задницей, но это Ника — не просто девка с улицы, а особенная девочка, которую я помню ещё крохой.

Следом за мелодрамой начинается боевик, но Ника не переключает. Забирается с ногами на диван, выглядит расслабленной и такой домашней, что ли. Забавно комментирует сюжет, подшучивает над героем, а в моменты перестрелок, крови и убийств пододвигается ко мне ближе. Её запах всюду. На моём теле, одежде, и мой здоровый мужской организм то и дело подаёт сигналы «SOS». Надо брать эту девочку за руку и везти домой, пусть даже её родители не ночуют дома, пусть даже ей страшно, а на улице случился апокалипсис.

На экране переломный момент — главного героя душат, поэтому Ника пугается. Вплотную пододвигается, кладёт ладонь на мой живот и легонько сжимает, выключая на хрен все тормоза. Я перехватываю её запястье и пытаюсь убрать руку, но она вскидывает на меня свой невинный взгляд и смотрит полными ужаса зелёными глазами.

— Поцелуй меня, — шепчет почти беззвучно.

Я опускаю ладонь на её затылок, зарываюсь пальцами в мягкие волосы и без промедления целую. Просто голодно впиваюсь в пухлые губы, ласкаю языком влажный податливый рот. К ебеням летят все мои установки её не трогать. Я остановлюсь как-нибудь, но потом. Ника замирает, доверчиво позволяет себя целовать, пытается уловить мой ритм и через несколько секунд отвечает. Осторожно и неумело, но это ещё сильнее раззадоривает меня.

Каким-то чудом она оказывается сверху, и я даже опомниться не успеваю, как Ника опускает ладони на мою грудь, начинает гладить и трогать разгоряченную кожу под футболкой и ёрзать так сильно, что кажется, яйца сейчас лопнут от перевозбуждения. Я крепко сжимаю её ягодицы до отчётливых красных пятен, вдавливаю в себя, чтобы почувствовала, как сильно хочу, чтобы первой остановилась и поняла, куда может зайти её инициатива.

— Глеб… Глеб, я хочу, чтобы ты был моим первым, — шепчет она мне в губы совсем не то, что я хотел бы услышать.

— Ещё недавно ты говорила, что не готова.

— Это с ним я была не готова. Не с тобой.

— Я ведь уеду через три недели. Будешь жалеть, что сделала это не со своим мальчиком.

Она останавливается, облизывает губы и мелко дрожит. Размышляет, наверное. А меня отрезвляет, словно на огромной скорости я врезался в высокую бетонную стену. Я смотрю на неё снизу и любуюсь: красивая такая, с опухшими от поцелуев губами и пьянящими глазами. Хочу её до одури, но нельзя.

«Дисциплина. Выдержка. Характер» — девиз сегодняшнего вечера.

Глава 11

В глазах Ники много всего намешано: возбуждение, страсть и растерянность.

Последнее настораживает и заставляет признать, что я поступаю правильно. Не готова она. Мне тридцать восемь, ей двадцать. Кто-то из нас в этой ситуации должен быть «трезвее». Слишком большие риски, слишком много но, чтобы всё похерить.

Помню, когда-то давно мы с сослуживцами, Олегом и Тимуром, вырвались в Сочи на море. Отпуск, солнце, красивые девочки. Днём зависали на пляже, вечером шли тусить в ночной клуб. И так по кругу.

На энный день отдыха я познакомился с симпатичной девушкой. Ей, как и Нике, было лет двадцать, не больше. Хорошенькая, фигуристая, весёлая. Она активно соблазняла, танцевала для меня и всячески намекала на то, что жаждет продолжения. А потом позвала к себе в номер. О том, что девственница, она не предупредила, поэтому всё случилось не совсем нежно, но дело было даже не в этом. Оказалось, что таким образом она парню отомстить хотела, который её обидел. После секса девушка пришла в себя, эмоции поутихли, возбуждение прошло и на плечи обрушилась суровая реальность. Она потом долго плакала в номере, а я, впервые в жизни, ощутил себя полнейшим ничтожеством.

Сейчас я испытываю нечто похожее, потому что ещё вчера, на дне рождения её отца, Нику обнимал парень, а сегодня она хочет, чтобы я лишил её невинности. Мало ли, что в голове у двадцатилетней девчонки? Ника повыделывается и всё же выйдет замуж за Романа, как захочет отец. Возможно, пожалеет, что муж был не первым, а меня тем временем где-нибудь в командировке совесть съест, потому что Лёха как-никак мой друг, а я обесчестил его единственную дочь. Не включил голову, когда нужно было.

— Ты меня совсем не знаешь, Ник, — продолжаю я давить на неё.

Сделать это проще простого в силу специфики моей работы. И не таких давили и ломали.

Впрочем, то, что я говорю, — чистая правда, и Ника это понимает. Мы едва знакомы, и всё, на чём держатся наши отношения, — это взаимное притяжение и похоть.

— Я хочу узнавать тебя, Глеб, — не сдаётся мелкая. — Хочу знать о тебе всё.

— Чтобы знать обо мне всё, три недели точно не хватит. Старый я, Ника.

— Ты не старый, — она открыто смеётся и вдавливает пальцы в мою грудь, не переставая ёрзать на мне сверху.

Девушка всё ещё дрожит всем телом, и до меня наконец доходит, что это от перевозбуждения. Поэтому она и трётся о стоящий колом член. Поэтому и ждёт, что я возьму её. Нике до разрядки всего ничего.

Я поднимаю её футболку, и зрачки Ники расширяются. У неё плоский живот, чётко очерченная талия и красивая упругая грудь с розовыми сосками, которые заметно твердеют под моим взглядом.

Кожа покрыта мурашками, волоски встают дыбом. Я тянусь губами к соску и втягиваю его в себя под шумный стон Ники. Она сильнее трётся об меня и опускает ладони на плечи, слегка царапая от нетерпения. Хочет, чтобы я продолжил, чтобы дал освобождение. Я перемещаюсь к другому соску и проделываю то же самое: целую, втягиваю, лижу. С другим соском я проделываю то же самое.  Она охрененно вкусная. Сдержаться мне, взрослому мужику, сложно. Почти нереально.

Свободной рукой я проскальзываю между нашими телами и трогаю её сквозь бельё. Горячая. Мокрая. Пульсирует. Если попросит остановиться, я больше и пальцем её не трону, но Ника не просит, поэтому я отодвигаю бельё в сторону и касаюсь пальцами чувствительной кожи.

Её трясёт. Теперь уже сильно, по-настоящему, словно при лихорадке. И стонет она не тихо и глухо, как раньше, а громко и несдержанно. Так, что у меня закладывает уши от её отдачи. Ника остро реагирует на каждое моё движение, на то, как я нежно поглаживаю клитор, как продолжаю ласкать языком её соски.

Словно опомнившись, она тянется к резинке моих спортивных трико, но я мягко прерываю её и мотаю головой.

— Я хочу. Глеб, я хочу.

— Ш-ш, не сейчас, Ник.

— А когда?

— Расслабься.

Возможно, никогда, но Ника не спорит. Выгибает спину, прикрывает веки и терзает нижнюю губу, отдаваясь эмоциям.

— Ещё, Глеб. Пожалуйста, ещё…

Она такая мокрая, что по пальцам стекает её влага. Круговыми движениями я ласкаю клитор, ввожу в неё один палец. Тесная, влажная, тугая. Ника вскрикивает, замирает, царапает ноготками мою кожу, после чего вздрагивает и начинает сотрясаться в конвульсиях. Она ещё красивее, когда кончает. Светлые волосы разметались по плечам, щёки порозовели, а на нижней губе выступили несколько капелек крови, которые она через несколько секунд слизывает.