Нам нельзя

— Действительно, жаль, — подхватывает Диана Владимировна.

— Поедешь, Ника? — спрашивает, прищурившись, отец.

— Да. Сейчас только вызову такси…

— Не нужно такси, они вряд ли приедут сюда, — вклинивается Ромка. — Я отвезу тебя, Ник. Я не пил алкоголь.

Собрав все свои вещи и спустившись на первый этаж, я чувствую себя врагом народа. Нет, вслух мне никто ничего не говорит, но атмосфера царит просто ужаснейшая.

Ромка берёт внедорожник отца и подаёт мне руку, помогая забраться на переднее сиденье. В салоне холодно, и я дрожу как осиновый лист. Он включает обогрев на максимум, открывает ворота и выруливает на дорогу.

— Согрелась? — спрашивает, протянув ко мне руку.

Он трогает мои пальцы, растирает их и бегло поглядывает в мою сторону. Я в глаза ему не смотрю. Просто не смею, потому что чувствую себя предательницей. Подставила бабушку, обманула родителей, Ромку и его родных... Что дальше?

— Спасибо, мне уже тепло.

Он убирает от меня руки и устремляет взгляд на дорогу. А ведь когда-то мне нравилось, как он поглаживал, обнимал и трогал…

— Тебя на Соколова отвезти?

— Да, туда, — киваю в ответ.

— Ника, вижу, что ты чувствуешь себя неловко в моём присутствии. Я по-прежнему на тебя не давлю, даю время подумать. Ты очень мне дорога. Знаешь, сейчас мне даже кажется, что до тебя я никогда по-настоящему не влюблялся.

Слова, которые я заранее придумала для разговора с Ромой, куда-то улетучиваются. Мне только что признались в чувствах, а я… могу ли я сейчас всё резко оборвать? Сказать, чтобы даже не смел надеяться?

— Ответ вряд ли будет положительным, Ром.

— Почему? — он бросает короткий взгляд в мою сторону. — Это всё из-за новогодней ночи?

— И не только. Ты хороший человек, но, видимо, дело во мне.

Ромка замолкает и сосредоточенно смотрит на дорогу, вдавливая ногу в педаль газа и разгоняя автомобиль до максимально допустимой отметки. Меня вжимает в сиденье, от страха хочется закрыть глаза. Дороги скользкие, и Ромка об этом знает! На миг в голове мелькает мысль, что он хочет напугать меня таким образом, показать, что от него зависит моя жизнь и здоровье, но потом Рома сбавляет скорость, и я выбрасываю эту дурь из головы. Он не такой. За три месяца я успела его немного изучить.

Рома останавливает автомобиль у подъезда бабули и спрашивает разрешения, чтобы завтра мне позвонить. Я не отказываю, потому что не могу. Он уезжает со двора, когда я захожу в подъезд. Не знаю, передаст ли Рома наш разговор родителям, но чувствую, что мне здорово перепадёт от отца. Такого парня упустила! Как я могла?

Расцеловав бабулю в обе щёки, я клянусь, что скоро обо всём ей расскажу. Она ворчит и шутливо винит меня за то, что я втянула её в свою авантюру, но всё равно желает удачи и крепко обнимает на прощание.

Когда перед глазами показывается знакомая высотка, внутри меня всё сжимается от волнения. Сердце часто-часто барабанит в грудной клетке, в ушах шумит, и я почти не слышу, что спрашивает у меня водитель.

— Девушка! Подскажите номер подъезда.

— Ах, да, простите… Седьмой.

Я выбираюсь из машины и поднимаю взгляд на нужный этаж. В окнах не горит свет, но я отставляю панику. Возможно, Глеб просто спит.

Глава 10

Глеб

Я возвращаюсь домой злой и голодный. На часах почти девять вечера, в городе жуткие пробки из-за снегопада, а мобильный разрывается от телефонных звонков. Сначала звонила мать, затем сестра, теперь с работы беспокоят. Я знал, что в отпуске, который я взял впервые за пять лет, мне не дадут заскучать, но тем не менее рискнул: послал всё к чёртовой матери и уехал куда подальше, чтобы меня не достали. Наверное, в этот раз я был как никогда близок к тому, чтобы уйти со службы.

Наша группа была задействована для задержания лиц, подозреваемых в незаконном обороте оружия, боеприпасов и взрывчатых веществ. Мы вели наблюдение в лесистой местности, погода была, мягко говоря, отвратительной. Холодно, сыро, валил мокрый снег. И вот за одним из тайников пришёл курьер, который забирал гексоген (прим.автора - мощное взрывчатое вещество) и фасовал его на более мелкие партии. Его задержали, и он сразу же дал показания: где, что, с кем, откуда и как.

Потом мы с ребятами изъяли и второй тайник. Всё прошло успешно, решили возвращаться на базу, как поступил второй звонок: нашей группе дали ещё одно задание. В итоге вернулись мы в начале пятого утра. Уставшие, мокрые и озверевшие.

Один из бойцов был недоволен случившимся, всю дорогу нарывался, гундосил себе под нос, а на базе мне крышу сорвало. Я попросил его заткнуться, но он не послушал меня, огрызнулся в ответ, и тогда я сделал то, чего делать не стоило, — применил к нему физическую силу. Когда отдышался, понял, что натворил. Чтобы работать в подразделении специального назначения, нужно этим гореть. Больших денег там не заработать, романтика улетучивается в первый год службы — нужно быть просто фанатиком своего дела. И я им был, но в тот момент понял, что выгорел.

В подъезде витают аппетитные запахи, и желудок сворачивается в тугой узел. Нужно будет заказать доставку, чтобы не загнуться с голоду.

Провернув ключ, я толкаю дверь от себя и замираю на месте. Из кухни доносится весёлая мелодия, слышится тонкий подпевающий голосок, а заманчивые запахи, оказывается, идут из моей квартиры.

Быстро сняв с себя обувь и верхнюю одежду, я миную прихожую. Останавливаюсь в дверном проёме кухни, складываю руки на груди и впервые за весь день улыбаюсь. Ника. Я не думал, что она всё же решится приехать, и, честно говоря, замотавшись по своим делам, совершенно забыл о нашей договорённости.

Она опять в моей футболке. Готовит у плиты. Взгляд цепляется за идеальные длинные ноги и точёную хрупкую фигурку. В штанах становится тесно, член нервно дёргается и остро реагирует на её присутствие. Я думал, что виной моему стояку длительная командировка и воздержание, до последнего верил, что с Олей вытрахаю все мысли об этой девочке, но ни хрена не вышло. Дежавю.

— Ты обалденно смотришься на моей кухне.

Ника подпрыгивает на месте и поворачивается ко мне лицом. В ярких зелёных глазах мелькают удивление, радость и восторг.

— Я не помню, разрешение на пользование кухней распространялось только на один день или нет?

— У тебя безлимит, Ника.

Она улыбается шире и смущается, а у меня в голове моментами вспыхивают проблески здравого смысла, но они, к сожалению, быстро гаснут.

Аллё, мужик, тебе почти сорок, за плечами неудачный брак, работа, на которой торчишь сутками, а ты даже не думаешь прогонять из своей квартиры двадцатилетнюю девочку. И ведь непонятно, почему настолько торкнуло. Ну фигуристая, смазливая, нежная. Мало, что ли, таких было? Ты ведь знаешь, что далеко не прекрасный принц и не можешь подарить Нике сказку, а она принцесса, самая настоящая, и заслуживает её, как никто другой. Её место рядом с тем мальчиком, который обнимал её на дне рождения отца. Смотрел влюблённо так, преданно. Может, не такой он и мудак, как тебе показалось? Наверное, мало тебе в жизни проблем.

Закончив свой внутренний монолог, по совету Ники я отправляюсь мыть руки и переодеваться. Она продолжает петь и готовить, а я думаю о том, что она и правда смотрится в моей квартире куда лучше Оли. Та раздражала. Настолько, что я попросил её уехать уже второго января, рано утром, и с тех пор ни разу не позвонил, хотя планы на её счёт были грандиозными.

Когда я возвращаюсь на кухню, меня ждут сервированный стол и макароны по-флотски. Сто лет их не ел. Ника садится напротив и ставит перед собой мини-порцию по сравнению с той, что дала мне.

— Поиски шапки увенчались успехом? — спрашиваю я девушку.

Ника бледнеет и опускает взгляд в тарелку.

— Я про неё забыла, Глеб.

— Будет повод приехать ещё раз, если не найдёшь.

— А я сегодня никуда не тороплюсь, — обескураживает она своей открытой улыбкой.