Страница 16 из 21
На душе было тягостно. Залитый светом кабинет Солодовникова неотступно стоял перед глазами, преследовал.
– Баев Владимир Романович, – представил незнакомца проректор.
От плотной широкоплечей фигуры Баева веяло уверенностью и снисходительной силой. Аспидные глаза холодно нанизывали собеседника на воображаемую иглу.
Рука у Баева оказалась широкая и крепкая. Даже не рука – лапа. Арсений Сергеевич скривился. Его дряблая клешня на секунду онемела в этих тугих жерновах. «В юности боксом занимался, был чемпионом Москвы 99-го года», – как бы между прочим уронил Баев.
– Мразь, сукин сын, – прокряхтел Мукло в темноту, снова поворачиваясь на бок.
Было противно вспоминать эту самодовольную сволочь, которая обращалась с ним, как с тряпкой. И Солодовников тоже хорош. Ни слова поддержки. Даже когда этот депутатишка стал орать и унижать его, ветерана труда, проректор молча попивал водичку, глядя в окно.
А поначалу-то ничто не предвещало беды. Баев вежливо, даже как-то вкрадчиво расспросил его о жизни, о работе. Секретарша прицокала с подносом, одарила всех глянцевой улыбкой и чаем с лимоном. Стало совсем хорошо и покойно. Арсений Сергеевич разомлел.
«Потерял бдительность», – стиснул он одеяло.
Еще и попал на удочку обаяния Баева (дурацкий каламбур!)
«Не стоило панибратствовать с этим щенком, – вздохнул Арсений Сергеевич. – А я зачем-то начал его поучать жизни, вякать про идеалы, про наше поколение, про принципы, которых нынче не осталось. Только раздразнил его. Кто ж знал, что он не просто депутат, а целый олигарх?»
Арсению Сергеевичу было невыносимо вспоминать жесткое напутствие Баева:
«Я прекрасно знаю, старый хрен, какие ты в своей конторе дела проворачиваешь. Поднимай все свои связи, делай что угодно, но Илья Муромцев должен быть найден. Если отыщешь мне этого студента, спокойно воняй дальше. Но если нет – пеняй на себя, Мукло. В асфальт закатаю».
И все это – с широкой улыбкой. Хищной, плотоядной.
И хохот. Ууууу, этот невыносимый хохот. Еще этот гнида Солодовников начал подхихикивать.
Арсений Сергеевич подпрыгнул в постели, тыча кулаком в ватную тьму, в которой ему мерещилось сытое, мордастое, холеное хайло проректора.
Опал на постель. Трагически вперился в поблескивающий во тьме золоченый датчик кибер-сигнализации.
«Что-то здесь нечисто, – пробормотал он. – Ну, убил этот поганый Илья свою жену. Пусть полиция его и ищет. Я-то здесь причем? Чего он ко мне прицепился?»
Мукло вздохнул. Он чувствовал, что его втравили во что-то мутное и опасное.
Толстуха-жена заплямкала рядом, заворочалась. Повернулась к нему задом и захрапела с залихватским присвистом.
Он покосился на нее завистливо. Сам хотел спать страшно, глаза вспухли от усталости, было то жарко и потно, то, наоборот, пробирало стылым холодом, он поджимал ноги, ерзал, подворачивал под себя край одеяла.
Под утро провалился-таки в подобие сна. Проректор Солодовников в этом зыбком мареве изворачивался, юлил, уходил от ответа. Вместо него на сознание наплывала, все загораживала широкая, как луна, бритая голова Баева с колышущимися косичками.
Утром Мукло позвонил Солодовникову. Плаксиво забрюзжал о своей обиде, заявил, что не потерпит такого отношения к себе.
– Кто он такой, этот ваш депутат, чтобы меня с дерьмом смешивать? Если он будет меня унижать, я найду на него управу. У меня наверху тоже есть свои люди, я ему не мальчик! – истерил начальник отделения регистрации студентов.
Выговорился. Немного полегчало.
Но Солодовников отключился, и смутная тревога превратилась в пожар паники.
Смертельный визит
Невзирая на поздний час, Петя обильно поел. Сварил себе любимых пельменей и уписал две тарелки с горкой, основательно погружая их в сметану.
Полежав и завязав жирок (как он любовно это называл), Зайцев задумался. Не нравились ему все эти шарахания начальства. Изначальный приказ гласил: убить Алину Муромцеву таким образом, чтобы не наследить. Идеальным вариантом было подставить ее мужа Илью. Сделали.
Когда Илья исчез, его велели найти и ликвидировать. Принято.
Совершенно случайно Илья сам явился к нему в лапы. Но уцелел. И тут сверху прилетела третья указивка, отменяющая обе предыдущие: Оставить Муромцева в живых и надежно спрятать.
Здрасьте. Что бы это все значило?
Как бы тут крайним не оказаться. Петя машинально облизал губы и даже немного их погрыз.
Ситуация беспокоила еще и тем, что Илья уже третий день торчал у него в подсобке под полом. По-хорошему, переправить бы его куда-нибудь. Чем они там думают, начальнички? У него тут что, Бутырская тюрьма?
Пельмени нехорошо заворочались в туго набитом желудке.
Мало ему было печали, так подоспело новое поручение от Солодовникова. Теперь речь шла о Мукло. Это было неожиданно, неприятно. Даже досадно.
Ох, что-то под ребрами слишком тянет. Переел, кажется. Несмотря на мягкие круговые поглаживания по животу, гнетущее ощущение в подреберье не отпускало.
Надо прекращать столько жрать. А то еще, хм, придется делать эту… как ее… ну, когда жир откачивают.
Его мысли съехали в сторону. «Интересно, что с этим откачанным жиром потом делают. Просто выбрасывают, или он потом как-то используется?»
Петя представил, как умывается мылом, сделанным из чужого жира. Как эта пена пузырится, лопается на его брюхе. Тьфу ты!
Немного отлежавшись, он вытащил из-под половой доски смартфон с сенсорным экраном. Такие уже давным-давно не выпускали. Сдув с него пыль, Зайцев набрал номер Арсения Сергеевича.
Долго не было ответа. Наконец Мукло хрипло отозвался:
– Чего тебе?
Паскудный старикан никогда не отличался вежливостью.
– Почему долго не отвечал? – ответил Петя той же монетой.
– Срал, – захохотал Мукло.
Он был пьян. По-своему это было неплохо.
– Мы ж договаривались, что ты всегда должен быть на связи.
– А я на связи.
– Ты на работе? – спросил Петя.
– Где ж еще? Дома жена не даст расслабиться. Дуй сюда, Петруха!
– Жди.
Зайцев вытащил из допотопного телефона сим-карту и смыл в унитаз, заодно сам опорожнился. По пути к паспортисту он заскочил в продуктовый магазин, взял маринованных грибков. Пока отстаивал очередь в кассу, кликнул в суперфоне приложение «Прокат максидронов». Выбрал одноместный, но с полуторным сиденьем. Иначе его заднице было бы тесно.
Едва Зайцев вышел на улицу, как дрон вычислил его координаты и замигал зеленым сигналом над соседней пятнадцатиэтажкой. Изящно спланировав, он дугой обошел ряд деревьев и со стрекотом спустился прямо к выходу из магазина, на лету растопыривая опоры. С большими габаритными фарами и двумя вибрирующими пропеллерами он был похож на жука. Петя в него втиснулся и сказал, куда лететь. Приняв голосовую команду, дрон круто взмыл.
Петины пельмени подскочили к глотке. «Чтоб тебя!» – выругался про себя Зайцев.
На экране бортового компьютера поспешно высветилось сервильное: «Извините, сударь, погорячился». В качестве сатисфакции из окошка выехала чашечка кофе с шоколадкой на блюдце. «Дело», – улыбнулся Петя. Кофе он не пил, а вот шоколадку сунул в рот, моментально забыв про тяжесть в брюхе. Сладкое он любил.
Тем временем дрон крутанулся на 90 градусов, оглушив горстку шарахнувшихся ворон, и со скоростью 170 км в час помчал на юго-запад.
Через считанные минуты он уже был в самом сердце города. Пронесся над Кремлем и набережными, подмигнул глазком навигатора куполам Храма, проскочил над макушкой Петра. «Привет, тезка», – кивнул в иллюминатор Петя, дожевывая шоколад.
Дрон спустился и высадил его в Хамовниках. Остаток пути Зайцев решил проделать на метро. Так надежнее для дела. Он сел на «Фрунзенской» и через перегон вышел на «Воробьевых горах».
Отдел регистраций иногородних студентов располагался в сквере. В теплое время года здесь хватало гуляющих. Но в промозглом октябре народ предпочитал более комфортные места. Поэтому Пете почти никто не встретился на пути к беленой одноэтажке, хорошо заметной во тьме.